Татьяна Казанцева - Цветок дружбы

– Будешь Пончиком, – глубокомысленно изрек он, глядя на рыжее пятно.

Его удивило, что Пончик узнал звук шарканья миски по полу. Наверное, у него уже были хозяева, но по какой-то причине они избавились от него. К горлу вдруг подступила тошнота.

На столе все еще лежали конверт и открытка. Это была красивая открытка, небольшая, с замысловатым рисунком. На другой стороне открытки почерком отличницы была выведена надпись: «Дорогому сыну от любящей мамы! С двадцатидвухлетием. Повеселись с друзьями». И так каждый год, только цифра меняется.

Он взял открытку и конверт и ушел в гостиную, где был установлен книжный стеллаж. На одной из полок стояла цветная картонная коробка, туда с легкостью поместилось бы несколько пар зимней обуви, он приоткрыл ее и, не заглядывая, кинул внутрь подарок матери.

Снова раздалось пение соловья. Он открыл дверь и на этот раз уже все семейство стояло у его порога. Светлана Семеновна и ее детишки с большим домашним тортом в руках проследовали в гостиную. Светлана Семеновна остолбенела еще в проходе.

– Что-то не так? – поинтересовался он, озадаченно глядя на женщину.

– Родной, ты когда последний раз уборку делал? – возмутилась Светлана Семеновна.

Он нахмурил лоб, припоминая.

– Перед отъездом.

– Четыре месяца назад?!

– Кажется, – он пожал плечами.

– Ну, так дело не пойдет, – Светлана Семеновна унесла торт на кухню, было слышно, как она тяжело вздыхает. – Дети, принесите из дома моющее! – наверное, она увидела гору посуды в раковине.

Светлана Семеновна буквально оккупировала его квартиру. К уборке она подключила всех, никто не остался без дела. Мальчики ответственно мыли полы, Даша делала вид, что протирает пыль, ему досталось самое тяжелое – стирка, глажка и мусор. Сама же Светлана Семеновна занялась кухней и ванной, успевая при всем готовить ужин. Повезло, что мама затарила холодильник, иначе сердобольная женщина пожертвовала бы свои продукты бедному студенту.

Во время уборки окна были открыты. Морозец пробегал по коже даже во время глажки. Но юношу это не беспокоило, он словно не чувствовал холода. Ему было непривычно видеть бегающих детей в своей квартире, безнадежно гоняющегося за ними Пончика, непривычен был даже запах – с кухни вкусно тянуло котлетами.

Он вдруг понял, что почти совсем перестал есть.

Наступило утро понедельника. Глаза как обычно ничего не видели. Он снова проснулся за три минуты до будильника.

Невкусный горький кофе из банки помог ему отогнать сон. Из соседней комнаты послышался грохот, затем быстрый топот маленьких лапок по паркету. Это был Пончик. Он щурился от яркого света на кухне. Котенок сел напротив юноши и тихо и пристально смотрел. Этот взгляд пугал его.

Градусник за окном показал всего минус десять градусов. Юноша облегченно выдохнул, оделся и покинул квартиру.

Он ежедневно садился в автобус на конечной остановке. Людей на ней как всегда было много. Они снова обливали грязью водителя за то, что тот долго едет и заставляет людей мерзнуть. Когда автобус подошел, он залез в него последним и встал у окна. Двое мужчин спинами прижались к нему. Такая близость злила его, но ничего нельзя было поделать – с каждой остановкой народа становилось все больше.

В окне он мог разглядывать отражения. Пассажиры показались ему на удивление тихими и сонными. За неимением другого занятия он стал разглядывать в окне себя. Тощее, как у матери, лицо с будто насильно натянутой на череп кожей показалось ему омерзительным в совокупности с синими мешками под круглыми голубыми глазами. Из-под шапки в разные стороны торчали каштановые волосы. Толстый нос в общей картине смотрелся несуразно, но в сочетании с волевым подбородком даже привлекательно.

В кармане завибрировал телефон. На экране высветился номер Светланы Семеновны.

– Слушаю, – почти шепотом произнес он.

– Родной, доброе утро! – раздался ее теплый голос, – Ты до скольки сегодня в университете?

– До трех.

– Ой, а не мог бы заехать на работу к своей маме, забрать у нее кое-какие документы? – в голосе женщины была слышна неловкость, создалось впечатление, что она стыдится своей просьбы.

– Мама не может привезти их сама? – изумляясь, поинтересовался он.

– Ой, ты же знаешь, она так занята, – с досадой объяснила женщина, – она у тебя важное лицо.

Автобус качнуло и его ненадолго придавило к стеклу.

– Хорошо. Я заеду.

– Спасибо тебе большое! Буду ждать.

Юноша резко завернул за угол. Прежде ему не приходилось ходить этой дорогой, последние четыре года он пользовался одним, привычным для себя маршрутом. Он даже не имел представления, в какую именно сторону ему нужно двигаться.

Он остановился посреди дороги, чтобы посмотреть путь в навигаторе. Но снег сыпал градом и использовать телефон оказалось неудобным. Он поднял голову и осмотрелся в поисках укрытия. Метрах в ста он увидел знакомую автобусную остановку – он всегда проезжал мимо нее, когда ехал домой. Он быстрым шагом настиг ее. На остановке спиной к нему стояла девушка. Ее куртка показалась ему знакомой, из-за чего он несколько секунд беспрерывно рассматривал ее. Видимо, девушка почувствовала на себе изучающий взгляд, она повернулась и оба ахнули в один голос.

– Это ты! – весело воскликнула девушка, благородным движением кисти откидывая неизвестно откуда взявшуюся сигарету в сторону. Юноша проводил недоуменным взглядом окурок. Он не подумал бы, что Аля одна из тех, кто балуется никотином.

– Удивлен? – приподнимая уголок рта в насмешливой улыбке, спросила девушка, – Брось, кто сейчас не курит.

Он внимательно следил за движением обкусанных губ девушки. Почему-то они сильно интересовали его в этот момент.

– Тоже куришь?

– Что? – вырвалось непроизвольно.

– Хочешь закурить? – спросила она более настойчиво, засовывая красную руку в карман (наверное, там лежала пачка с сигаретами), – Ты так странно смотришь, подумала, хочешь.

– Не курю.

Остановился автобус. Альстромерия кинула на него быстрый взгляд, проверяя номер. Это был не ее автобус. Двери закрылись, она вновь смотрела на него .

– Почему ты здесь? Разве это твоя остановка?

– Не моя. Я не знаю, куда мне идти.

– А куда хочешь попасть? – загадочно улыбаясь, тихо спросила Альстромерия.

Глаза ее странно заблестели. Они и раньше казались яркими, но сейчас просто ослепляли. Каждый взмах этих густых ресниц уничтожал, будто ядерная бомба. Все его представления о женщинах, накопленный годами горький опыт, принципы и убеждения, заложенные далекими предками, она сумела стереть, коснувшись его цветом какао больших оленьих глаз. Ее самозабвенный взгляд сводил его с ума, лишил самой способности мыслить, будто он был не человеком, а животным, и все, что он мог – желать ее.