Ярослав Полетаев - Три миллиметра

Когда вскоре рота приблизилась к танковому огневому городку – ТОГУ, за ним показалось стрельбище и множество военных всюду. Офицеры роты там уже весьма деятельно готовились к предстоящим занятиям. ТОГ, между тем, тоже был занят подразделением пехоты, что собиралось проводить стрельбы из БМП.

Стрельбище представляло собой множество огневых рубежей, которыми были окопы для стрельбы из положений сидя и стоя, а также небольшие возвышенности для стрельбы лёжа с расстеленными на них плащ-палатками. Возле этих огневых рубежей были установлены лениво развевающиеся выцветшие красные флажки. За двадцать метров до них были установлены белые флажки, и это был подготовительный рубеж. Позади них было несколько учебных строений, пункт боепитания, смотровая вышка, кладовые и прочие. Всё это было надлежащим образом, по-военному отделано, но за продолжительное время крайне износилось, и местами в строениях недоставало стёкол в окнах, кирпичей в стенах, а в классах с потолка сыпалась штукатурка. Бурная деятельность здесь нынче занимала всех, офицеры сновали туда-сюда, отдавая указания, наблюдатели с биноклями располагались на рубежах и на вышке и докладывали о результатах стрельбы, хотя ничего не могли видеть с такого расстояния. Там же находились старшие начальники и выставляли оценки. За пару часов до этого стрельбу начала какая-то мотострелковая рота, но теперь она впопыхах собиралась, строилась и бегом выдвигалась обратно в часть. Судя по злобным выражениям лиц пехотных офицеров и их редкой, но гневной ругани, мотострелки отстрелялись неудачно и даже чем-то провинились.

– Если честно, я иногда думал, что в армии вообще не дают стрелять, – говорил Родионов Масленникову. – А тут, казалось бы, всё серьёзно, уже и снаряжение дали, и вот мы с оружием пришли на стрельбище, не может ведь это всё быть впустую!

– Не уверен, – отвечал Масленников. – Здесь всё может быть, и даже эти стрельбы в самый последний момент окажутся представлением. А если они взаправду, то они ещё могут оказаться первыми и последними, не забывай. Я слышал от многих, что за всю службу стреляют один раз. Может это он и есть?

– Рота, стой! – скомандовал Курилов, когда рота поравнялась с наблюдательной вышкой. – Повзводно к офицерам разойдись, сержанты командуют.

Сержанты повели взвода к офицерам. Началась вся та уже привычная новобранцам армейская суета, где сложно что-то разобрать, но в ходе которой дело как-либо движется к какому-нибудь завершению. Прошло с полчаса, прежде чем новобранцы вооружились и заняли свои места, офицеры и сержанты согласовали план и порядок стрельб и тоже приготовились. Первые восемь человек первого взвода, среди которых был и Родионов, стояли теперь возле пункта боепитания в бронежилетах, шлемах, с подсумками и штык-ножами, пристегнутыми к поясу. На плече у каждого из них был автомат, придерживаемый за ремень правой рукой, а в левой руке находился магазин с пятью патронами. Закованные в броню и с оружием, нынче некоторые из них выглядели грозно, как настоящие солдаты, хотя в сердцах многие были ещё юношами, по-детски беспричинно волновались и болели за удачный исход стрельб. Родионов, как и все, стоял неподвижно, не делая на всякий случай никаких движений, напряженный и решительный. Он сейчас был предельно возбуждён, и все его чувства обострились. Он слушал бессвязный инструктаж Бабенко, но слышал и как переговаривались шепотом двое солдат на вышке, как ветер гуляет там, впереди, среди высокой травы и редких кустов. «Вот он рубеж, затем второй, в двадцати метрах от меня, так близко. Дальше – огневое поле, или поле боя, как посмотреть, – размышлял в тот момент он. – И что там может быть в случае войны на этом поле – неизвестно… Самые страшные изобретения человеческого гения, несущие смерть, направленные против меня? Кто там, что за люди то могут быть, что не усомнятся в приказе, пожелают прийти на чужую землю и отнять её? Кто там прячется в той траве, пытаясь убить нас, такой же испуганный новобранец, как и я, или опытный кровожадный наёмник? Что за спор этот может быть, который люди не могут решить, поговорив, и приходят к таким крайностям, как убийство?».

Раздался одиночный свисток, и шеренга разделилась, каждый устремился к своему рубежу, к тому месту, где развевался белый флажок. Чуть дальше, рядом с красным, офицеры стояли и пытливо всматривались в лица прибывших бойцов.

«И вот я здесь стою, неизвестно где, во Владимирской области. В руках заряженный автомат, сейчас раздастся команда, и побегу стрелять… Как волнующе! Казалось, так мало времени прошло, а столько всего изменилось. Каких-то две недели назад веселился по ночам в барах с друзьями и красотками, а теперь здесь, где-то в поле под палящим солнцем буду стрелять по мишени… Как скоротечно! И весело! Каких-то две недели!» – думал Родионов про себя, мысли появлялись в его голове молниеносно и так же сменялись другими, он говорил с собой, удивлялся и радовался всему вокруг.

Раздались два свистка, и курсанты от подготовительных рубежей помчались к красным флажкам. Они перебегали это небольшое расстояние с большим трудом: вес обмундирования, что было на них надето, превышал шестнадцать килограммов. Бронежилет мешал двигаться, пояс с амуницией сильно тянул вниз, автоматный ремень путался, а шлем предательски скатывался на глаза. Родионов достиг рубежа и с разбегу плюхнулся на плащ-палатку, расстеленную у красного флажка. Лейтенант Кутузов, довольный и гордый, стоял над ним и глупо улыбался. Михаил молча взглянул на него, затем на огневое поле. Всё, что он там увидел, не было примечательным, это было лишь обычное пересеченное поле с бледным кустарником, пышной травой, извилистыми оврагами и небольшими возвышенностями. Тем не менее, он приготовился и присоединил магазин к автомату.

– Приготовиться к стрельбе! – прокричал рядом Кутузов, а где-то дальше и другие офицеры. Стрелки передёрнули затворы оружия.

– Начать стрельбу! – прокричали офицеры, после этого раздалось подряд три свистка, и где-то далеко, на расстоянии четырёхсот метров поднялись едва заметные мишени.

Рассмотреть что-либо на этом поле казалось невозможным, на довольно значительном расстоянии всё выглядело небольшим. Мишеней было много, они напоминали обыкновенные холсты бумаги, брошенные тут и там посреди травы, а их контуры и очертания сливались с окружающим, с небом, отсвечивали, расплывались и двоились. Разобрать, кому какая мишень полагается, было невозможно. Где-то справа и слева, там, где начиналось поле ТОГа, и заканчивалось стрельбище вообще, ещё виднелись какие-то предметы, тоже весьма похожие на цели.

«Куда же стрелять? Ничего не видно!» – про себя думал Михаил, пытаясь подавить волнение.