Анатолий Рубцов - Время Каина

Душевая (три красные звездочки) оказалась комфортабельным помещением, напоминающим холл пятизвездочной гостиницы – с отделкой из черного мрамора и хромированного металла, с множеством живых цветов, пальм и трехметровым крокодилом в бассейне. Разумеется, тут были самые разные душевые и тренажерные устройства (о функциях которых Петрович не мог догадаться даже со своим «высшим техническим»), лежаки и лежанки, стульчики и стульчаки, кожаные кресла и диваны, но главное, тут было светло, никакого тумана и много зеркал в полный рост – к одному из них он и направился.

Чем ближе он подходил к зеркалу, тем больше ему казалось, что шаг за шагом он сближается с незнакомцем, идущим ему навстречу. Вначале – метров за двадцать до зеркальной стены – он подумал (не без юмора конечно), что отраженная фигура напоминает древнеримского патриция, направляющегося в Капитолий на заседание сената; затем, приблизившись еще метров на пять, решил, что отраженный человек выглядит чересчур атлетично; потом заметил, что он слишком молод, неправдоподобно темноволос, и наконец, подойдя вплотную, понял: это не зеркало и вовсе не отражение, а какой-то фокус, проделываемый кем-то с неизвестной целью…

Петрович долго смотрел на человека, стоящего напротив, и никак не мог понять, кого видит. Затем процесс пошел в противоположном направлении: постепенно он начал узнавать в отражении себя, но в молодости – как будто по мере приближения к зеркалу его отражение непрерывно «фотошопили», то есть убирали морщины на лице, добавляли объем щек и румянец на них, прибавляли блеску в глазах, глянца на натянувшейся, приобретшей живой цвет коже – и вот получилось то, что он теперь видел и с трудом узнавал.

Петрович сбросил с себя простыню и, не спуская глаз с отражения, попятился от зеркала…

– Ну что, нравится? – услышал он голос Кло. Она стояла у входа, скрестив ноги, прислонясь к стене плечом.

– Как это они сделали? – прошептал он.

Но Кло услышала его вопрос.

– Это не так сложно. Главное, ты снова молодой, – сказала она, оттолкнувшись от стены и направляясь к нему. Пальцы ее нетерпеливо теребили пояс туники.

– Ты хочешь сказать, что это не краска, а мой натуральный цвет теперь? – он провел рукой по волосам. Даже на ощупь они стали намного пышней и гуще.

– Надеюсь, ты не сомневаешься, что твои мышцы натуральные, а не силиконовая подделка? – она провела ладонью одной руки по его прессу, рельефом и твердостью напоминающему стиральную доску, а другой – распустила-таки узелок своего пояса.

Ему не оставалось ничего иного, как одну за другой расстегнуть золотые фибулы на ее плечах. Туника тотчас упала к ее ногам.

– Такие же натуральные, как и эта грудь? – потрясенно спросил он.

Следующая неделя прошла как в тумане (он определял количество дней по совместным трапезам – когда собирались впятером, что происходило ежедневно, в обязательном порядке).

Утро всегда начиналось с посещения Кло – она появлялась в дверях с нервным смешком, со счастливым выражением лица, а потом, взвизгнув – как в холодную воду, – ныряла к нему под одеяло и требовала немедленно ее согреть. Взвизги продолжались, даже когда становилось жарко, – когда их тела, все в поту, так легко и увлеченно скользили друг по другу, будто в этом скольжении и состоял смысл жизни. Он просил ее умерить «силу звука», но она, нисколько не умерив, шептала в промежутках между взвизгами, что умрет, если умерит, и что все равно в этом доме ничего не скроешь – все равно всем всё известно.

Что всё известно, он понял в тот же день – день их совместного душа, – когда, несколько часов спустя, при рассаживании за столом для общей трапезы, он оказался соседом Кло, а не Ананке, как это было накануне. Все остальные – Лахе, Ана и Атро – сели напротив них, с Аной в центре, что, казалось, было «домашней заготовкой», – но не для того, чтобы поглазеть на «влюбленных голубков», а чтобы поближе пообщаться между собой. Они и общались – так же легко и непринужденно, как три сестры накануне. При этом ели, как обычно, – то есть, несмотря на изобилие и разнообразие пищи, почти ничего, зато в вине себе не отказывали. И совершенно не обращали внимания на «голубков». Если же говорить про нашу парочку, то непринужденно в ней чувствовала себя лишь Кло, а Петрович смущался отчего-то – не оттого ли, что подозревал в ком-то из троицы напротив свою ночную партнершу?…

Ну вот. Отметившись утром (но, кто знает, – это вполне могла быть и ночь), Кло убегала, чтобы «поработать», хотя иногда работала и в постели, когда утомленный утренними трудами Петрович засыпал. Работа заключалась в следующем (Петрович наблюдал это сквозь прищуренные веки): подняв руку к одному из облаков, никогда не покидающих воздушное пространство квартиры (облако в ответ начинало волноваться и переливаться всеми цветами радуги – что было похоже на пса, который, завидев хозяина, автоматически начинает вилять хвостом), она извлекала из его клубящихся глубин, точно из распоротого рыбьего живота, нечто похожее на клубок ниток, а затем начинала сматывать на него нить, тянущуюся из облака, внимательно вглядываясь при этом в пространство перед собой, шепча что-то себе под нос, посмеиваясь между делом, а то и отпуская проклятия в чей-то адрес. При этом Петровича не покидало давно зародившееся подозрение, что все они тут – чокнутые.

– Ну-ка объясни мне, чем это ты занимаешься? – в конце концов поинтересовался он, будто проснувшись только что.

– Шпион! – засмеялась Кло. – Мне известно, что ты подглядывал. Ты, наверно, забыл, кто я такая. Меня невозможно провести. Я знаю о каждом твоем шаге. Так что не пытайся крутить шашни с моими сестрами!

– Ага, призналась! Я так и думал, что наше столкновение ты подстроила. Оно не могло состояться помимо твоей воли, потому что случайности не может быть там, где главенствует предопределенность.

Кло вдруг стала серьезной.

– Это правда, Тихе [2] В древнегреческой мифологии божество случая, богиня удачи и судьбы. Она символизирует изменчивость мира, его неустойчивость и случайность. нет места в нашем доме, – сказала она. – На самом деле эта девчонка – самозванка. Но не все так просто, как представляется тебе. Предопределить, то есть рассчитать со стопроцентной вероятностью наше столкновение с тобой, не смогла бы даже Ананке. Предвидеть мелкие события практически невозможно. Слишком много других событий могут повлиять на него. Ты бы чихнул, споткнулся, задержался на секунду – и всё: я уже прошла мимо, мы не столкнулись – то есть планируемое событие не случилось бы. Другое дело, событие крупное. Допустим, если бы я планировала начать войну между двумя государствами в назначенный день и час, то так оно и свершилось бы – и никакая случайность, никакая Тихе не смогла бы мне помешать.