Владимир Хомичук - Нет, давай все-таки поговорим! Сборник рассказов

– К тебе домой?

– Ну да. Ты же сама напросилась в гости.

– Щас позвоню в таксопарк.

Вскоре они отправились на окраину Милана, в скромный район, где жили в основном рабочие, студенты и мелкие служащие. Ехали довольно долго: улицы города были нашпигованы машинами, как консервная банка шпротами. Почти не разговаривали на этот раз, только иногда поглядывали друг на друга. Франческа улыбалась. Артём морщил лоб. Как-то ближе они стали в маленьком автомобиле. И уже морщины на лице спутницы не казались такими очерченными, и глаза сияли взбалмошным светом, губы притягивали карминовым позывом. Таксист притормозил, Артём рассчитался. Они вошли в квартиру на втором этаже.

– Ух ты, надо же! – вскрикнула Франческа, переступив порог.

Действительно, интерьер был заменён полностью. Ранее узкие коридорные проходы стали гораздо шире, окно в огромной гостиной занимало почти полстены, стало светлее и просторнее. На стенах висели картины современной живописи, мебель была добротной, из настоящего дерева.

– А вот интересно, что ты сотворил в нашей комнате, – воскликнула гостья, распахивая дверь. – Ой…

Она даже рот приоткрыла, так забавно, по-детски, что Артём прыснул от смеха. Внутри комнаты ничего не изменилось, стояла одинокая большая кровать. Всё как раньше, как много лет назад. Только стены были выкрашены в девственный белый цвет. Даже пододеяльник остался тот же, старенький уже, поблёкший от многоразовой стирки. Франческа простояла, внимательно рассматривая узоры на нём и вспоминая их, минуты три. Потом подошла к кровати, присела, протянула в призыве руку к Артёму и пробормотала:

– Так о какой любви ты там талдычил мне весь день? Плотской?

Мила производила впечатление девушки покладистой, мягкой и добродушной. Недаром её назвали Милой. И с виду располагала к себе: на округлом лице всегда таилась застенчивая улыбка. Только взгляд её иногда выдавал. Лениво-злобный, нехороший, завистливый. Младшая из двух сестёр, она с детства привыкла к потаканию, заботе и снисхождению. Невысокого роста брюнетка с несколько раздавшимся задом – черта семейная, наследственная, наверное, ведь и сестра отличалась весомыми размерами в данной части тела, – Мила тем не менее пользовалась несомненным успехом у мальчиков, парней, а затем мужчин. Но замуж долго не могла выйти. Не складывалось как-то. Что-то отпугивало претендентов. А сестра вышла. С помощью Милы.

– Дура ты, Зинка, – сказала она однажды сестре, – хоть и старшая, но ничегошеньки не понимаешь. Потеряешь ты Стаса, если не привяжешь.

– То есть как это привязать? Он конь, что ли? – спросила Зина и наигранно округлила в удивлении глаза.

– Пока ещё жеребёнок, потом жеребцом станет. И понесётся за кобылками. Они знаешь как на него уже смотрят?

– Что ты такое говоришь? Мы любим друг друга!

– А я и не сомневаюсь. Только предосторожность не помешает.

– О чём ты?

– Ой, да не строй ты из себя глупышку. Сама знаешь.

– Что я знаю?

– Залететь тебе надо. Не обязательно по-настоящему. Просто ему сказать, что беременна. И посмотреть, как он отреагирует. Потом сделать аборт. Якобы. Пострадать некоторое время. Прокрутить этот трогательный фильм ещё несколько раз и в конце концов объявить страшную новость о заключении врачей.

– Каком заключении?

– О том, что если ещё один аборт, то детей у тебя не будет…

– И?

– И он на тебе женится. Обязательно женится. Он же у нас такой хороший, честный. А то и пригрозить можно.

Этот разговор между сёстрами состоялся, когда они ещё учились в школе. Старшая заканчивала последний, десятый класс. Младшая трепыхалась в восьмом. А между ними, в девятом, блистал Стас. Круглый отличник, активист, прекрасно сложённый спортсмен. Увлекался иностранными языками. Все прочили ему незаурядное будущее. А он комплексовал… Потому что жил в далёкой захудалой деревне, потому что одевался более чем скромно, потому что родители были малообразованны, потому что… Много самых разных крючковатых «потому что» роилось в голове юного шатена, стыдившегося своего происхождения. Да и с девчонками ничего у него путного не выходило. Он их попросту боялся. Опять же из-за собственных, дурацких, придуманных самим же собой комплексов. Так что когда старшеклассница обратила на него внимание, он моментально влюбился. Зина не походила на состряпанный в голове образец женской красоты, была некоторым образом громоздка, особенно к низу, но сам факт её заинтересованности в нём сразил неопытного мальца наповал. Он был готов на всё ради своей первой, конечно же, единственной и неповторимой любви. Вот только взгляд… не её, младшей сестры – почему-то напрягал время от времени.

Когда после первого в жизни, неизъяснимо сладкого и притягательного сексуального опыта Стасу было объявлено о залёте, он не испугался вовсе, нет, искренне обрадовался даже. Но удивился: сообщила ему об этом Мила, оговорившись о том, как несчастна старшая сестра. Стас бросился на поиски возлюбленной. Прибежал к ней домой, постучался в дверь. На порог выдвинулась будущая тёща… и понеслось. Громогласная речь сопровождалась бурными придыханиями и энергичными жестами возмущения. Выступление (или наступление) было обставлено в лучших советских традициях. Несколько раз было упомянуто выражение «мужская честь» и почему-то школьное начальство. Стас, неумело защищаясь, по-дурацки заявил о своих самых серьёзных намерениях. И получил неожиданный ответ:

– Да тебе сколько лет, молокосос сраный? Какая свадьба в семнадцать? Вот что, сделаем пока Зине аборт, срок-то ведь всего ничего, и у меня знакомая врачиха есть, по блату без шума оформит всё. Но на будущее смотри, не забывай об этих самых намерениях!

Как раз в это время сбоку нарисовалась Мила со своим отвратительным взглядом и застенчивой улыбкой.

Составленный ею сценарий разыгрывался блестяще несколько лет подряд, всегда при её невидимом участии. После окончания школы Стас без особых потуг поступил в Ленинградский политех на факультет программирования. Одновременно записался на курсы французского языка. Зина пробилась на учёбу в университете в том же городе. Они продолжали встречаться. Мила тоже вдруг проявила необъяснимый интерес к новым компьютерным технологиям. Стас между тем стал в институте комсомольской шишкой. Делегированная в Северную столицу маман обеих сестричек настоятельно попросила его замолвить за младшенькую словечко в деканате, что он и сделал. Словечко помогло – недалёкая в точных науках Мила успешно сдала все экзамены. Затем Стас устраивал её в общежитие и пробивал стипендию. О незапланированных беременностях и последующих абортах с натужным отчаянием в дрожащем голосе Стасу сообщалось примерно раз в год на протяжении четырёх лет. Делали это сестрицы поочерёдно. Последнюю новость о погибшем в чреве молодой матери плоде и опасениях за здоровье Зинаиды произнесла тяжёлая артиллерия в облике той самой врачихи, сварганившей справку о первом аборте. Так что на последнем курсе последовала очередная беременность, на этот раз настоящая, и ни о чём не подозревавший Стас сделал Зине предложение.