Безумная Муза - Замужем за психопатом. История любви, ненависти, стыда и страха

– Хорошо, – ответил он, обнял меня, и я заснула у него на плече.

Его мама позвонила и сказала, что приезжает в город на зимние каникулы. Мы обсуждали, где она будет жить. Конечно, в плане физического удобства, комфортнее у нас – в отдельной комнате и не в тесноте. А вот в плане психологического комфорта ей было куда проще жить у своей дочери – Жениной сестры, хоть их там и целый табор на две проходных «хрущёвских» комнаты. Мы не знали, какое решение она примет, но на всякий случай наводили порядок и готовили комнату для неё. Я волновалась: как ни крути, а всё же вроде как свекровь, с которой мне только предстоит познакомиться. Наконец, было решено, что из аэропорта она поедет к нам. И, заодно, что это всё – отличный повод познакомить её ещё и с моими родителями. Мы с Женей готовили и накрывали стол к приезду родни. Мои родители по пути заехали в магазин и накупили каких-то вкусностей, стол получился красивый – от пирога, который я испекла сама, до красной икры, мясной нарезки и грузинского вина, которые привезли мои родители.

И вот, наконец, она приехала. В целом, вполне приятная интеллигентная женщина, всю свою жизнь отработавшая в школе библиотекарем. Видно было, что она чувствует себя скованно в новой обстановке, но она держалась молодцом.

Больше всего её пугали мои родители. Они были из совершенно разных социальных слоёв, и она не понимала, как себя вести. Она даже побоялась при них выйти на перекур – ждала, когда они уедут, чтобы «хорошо выглядеть» в глазах новой родни. Но, кажется, это всё замечала только я, и, может быть, ещё моя мама. В остальном вечер прошёл душевно и оживлённо, и они вполне даже отлично поладили.

Когда мои родители уехали, и мы с ней вышли на площадку покурить, она задала мне вопрос:

– Вот смотри… Ты уже побывала замужем за мальчиком из обеспеченной «элитной» семьи, а теперь вот – живёшь с простым деревенским парнем. Ну и с кем лучше-то?

Меня такая постановка вопроса обескуражила.

– А причём тут это всё? Кого любишь, с тем и лучше. Человеческие качества с «элитностью» не особо связаны.

– Ох, не верю я тебе. Не ровня ты моему Женьке. Побалуешься с ним, высосешь да выбросишь мальчика моего. Ты-то вон какая! А он – сирота-безотцовщина, нищета-голь перекатная. Зачем он тебе такой, а?

Могла ли я тогда предположить, что этот наш разговор станет для меня судьбоносным? Что эти её слова застрянут у меня в памяти и заставят потратить долгие годы на то, чтобы доказать ей, что «я не такая»… Э-хе-хе…

– Ты хоть любишь его?

– Люблю.

– Ну и то хорошо. Живите, а дальше уж поглядим.

Большую часть того времени, что она жила у нас, она посвятила «инструктированию» меня, как правильно обращаться с «её мальчиком». У него нельзя ничего требовать – можно только просить, правильно подобрав момент, иначе в нём поднимается протест. Он не любит обязанности и обязательства, поэтому надо аккуратно и бережно оформлять всё, что от него требуется, в виде просьб. И – ещё целый список того, что он любит и не любит, от конкретных фраз до конкретных блюд.

По вечерам мы все вместе смотрели телевизор. Она обычно сидела на диване, Женя садился рядом с ней, потом укладывался, положив голову ей на колени, и она гладила его по волосам. На другом краю дивана точно так же, в точно той же позе размещались я и Гришка, клавший голову на колени мне. Две матери со своими маленькими любимыми мальчиками… Одному из которых четыре, другому – двадцать четыре. Один из которых называет другого «папой».

Наступила весна. Жизнь текла и текла. Гришка ходил в садик под окнами, всё так же то «лая» по ночам (и по удивительному совпадению его приступы всегда случались именно тогда, когда мы с Женькой, на пике возбуждения, собирались устроить особо страстную ночь), всё так же временами заливая кровью из носа подушку, одежду и тетради для занятий…

Женя всё так же работал в фирме «про лесозаготовки», бухал в офисе по пятницам, возвращался домой под утро чуть живой, отсыпался всю субботу… Иногда я относилась к этому спокойно – как к какой-то уже сложившейся части нашей жизни, иногда – психовала. Психовала – искренне, ярко и импульсивно, швыряя тарелки об пол… правда, в абсолютный аффект никогда не проваливалась, краем сознания всегда умудрялась выбирать именно ту посуду, которую «не жалко», старую или со сколами. Потом плакала, сметала осколки… Иногда уходила к маме, но уже через день возвращалась обратно. Иногда вместе с ним ходила на их корпоративы и пьянствовала вместе с ним. Иногда его друзья собирались у нас. Впрочем, его друзья меня не любили. И я платила им абсолютной взаимностью. Это всё никак особо не влияло ни на мою собственную жизнь, ни на жизнь сына, трезвый Женя был вполне хорошим семьянином, а пьяный не был агрессивен по отношению к нам. Он, напиваясь, превращался в «дрова» и мирно засыпал в отдельной комнате. Я заходила, открывала окно, чтобы квартира не провоняла перегаром. Проспавшись, он ходил и страдал от того, как ему фигово.

Как-то так и жили. Любые наши конфликты неизменно сглаживал секс – он был, по-прежнему, фееричен. Как-то раз он, вернувшись ночью пьяным в сопли, с порога полез ко мне обниматься. Я его оттолкнула. Он упал. Поднялся. Дошёл до комнаты. Завалился спать. На следующий день, проснувшись, недоумевал, откуда синяки на теле и почему так болит спина. Того, что произошло ночью, он не помнил.

Красоточке Лори я нашла «жениха», и мы ожидали щенят.

Я почти год не работала – восстанавливалась после травмы. Жили на Женину зарплату (то, что оставалось непропитым), мои сбережения, всё ещё имевшиеся после работы за границей, компенсацию по решению суда за причинённую мне травму (авария же случилась по дороге на работу, и я отсудила себе возмещение ущерба) и алименты от Гришкиного отца, которые, хоть и не большие, но добровольные и стабильные, ежемесячно поступали мне на счёт.

Однажды мне совершенно случайно подвернулось объявление о работе в десяти минутах ходьбы от моего дома. Я, скорее из любопытства, забежала туда, оставила резюме, не стала сидеть в очереди из претенденток, дожидаясь собеседования – ушла. Вечером мне позвонили и сказали, что выбрали меня и очень просят приступить к работе. Я поинтересовалась условиями. Оказалось, что работа с 12 до 16, оплата – 300 долларов в месяц. Я про себя удивилась такому короткому дню при высокой оплате, говоривший со мной руководитель расценил моё замешательство по-своему и извиняющимся голосом сказал, что готов укоротить мне рабочий день еще на час, на мой выбор, либо позже приходить, либо раньше уходить. Так я оказалась офис-менеджером и «душой компании» в представительстве известного табачного бренда, в фирме, занимающейся не продажами, а маркетингом, проведением всевозможных акций, конкурсов, розыгрышей, оборудованием торговых точек своей рекламной продукцией… В общем, работа была творческая, в приятном мужском коллективе. Мой английский там тоже был востребован – большая часть переписки с другими офисами шла именно на нём. Спустя пару месяцев начальник сообщил, что он выхлопотал для меня у московского руководства эксклюзивные условия работы – если я, конечно, соглашусь удлинить свой рабочий день на два часа (то есть он станет пять часов в день), то мне согласятся поднять зарплату до 500 долларов.