Безумная Муза - Замужем за психопатом. История любви, ненависти, стыда и страха

– Ну вообще-то аборты в рамках нашей медицины делают бесплатно – это так, тебе для информации, просто чтобы знал.

– Значит, она опять пытается развести меня на деньги?!

– Я не знаю. Разбирайся со своей женщиной сам.

Во мне по-прежнему не было ревности. И даже почему-то не было страха, что он может уйти. Мне вдруг стало… невыносимо скучно.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду спать.

Спустя неделю или две я снова застала его напивающимся в одиночку у меня на кухне. Всё это время я не задавала ему вопросов на тему того нашего разговора. В конце концов, это же его жизнь, его выбор, причём, очень серьёзный выбор, причём здесь я?.. Я не хотела никак вмешиваться в ситуацию, как-то влиять на его решение, как-то облегчать ему тот груз ответственности, который вдруг свалился на него.

– Она сказала, что это была девочка!

В его глазах стояли слёзы.

– Какой у неё был срок? – поинтересовалась я.

– Вроде, двенадцать недель, – неуверенно ответил он.

– Сомневаюсь, что на выскабливании при таком сроке можно определить пол… В любом случае, мне кажется странным сидеть тут вместе с тобой и страдать о твоём нерождённом ребёнке от другой женщины.

– Ты жестока и бесчувственна! Я только что потерял дочь!

Всё происходящее показалось мне, мягко говоря, несколько бредовым. В смысле, я реально должна была проникнуться сочувствием к его душевным и нравственным страданиям?! Вот в этой весьма странной и, скажем так, нетипичной ситуации? Что, где и когда пошло не так, что именно я – я! – вдруг оказалась «жестокой и бесчувственной»?! Я восстановила равновесие своей пошатнувшейся было реальности и сказала, что думала:

– Тебе не кажется, что ты чуток охренел?

Я не знаю, встречались ли они ещё. По крайней мере в его общении со мной тема Ленки и всего связанного с ней больше никогда не возникала.

Ещё одной темой наших постоянных разногласий были мои ремонты в квартире. Я как могла старалась благоустраивать своё гнездо. Квартира всё ещё стояла в простеньких и блёклых обоях «от застройщика», хотя с момента моего заселения прошло уже почти три года. И вот теперь я постепенно занималась обновлением дома. Ремонты для меня были одновременно и актом проявления творчества, и источником вдохновения. На одну комнату уходило всего два-три дня: если я бралась за переделку, то ныряла в это с головой, практически даже без перерывов на сон.

Женю, однако, раздражал бардак, который неизменно возникал в процессе ремонта. Раздражал настолько, что он немедленно собирался и уходил к друзьям – жить, пить, играть в компьютерные игры. И возвращался только когда я, завершив ремонт, наводила снова порядок и чистоту.

Возможно, я бы гораздо легче переживала такие его уходы, если бы он на прощанье не обвешивал меня чувством вины космического масштаба. Просто собраться и уйти молча он почему-то не мог. Сначала было необходимо подробно объяснить мне, что я лишаю его возможности нормально жить. Он уходил, я оставалась со своим ремонтом, но вместо творческого взлёта со мной оставалась огромная тяжесть и пустота. Я чувствовала себя обязанной как можно быстрее закончить «весь этот бардак, в котором невозможно нормально жить», чтобы дать ему возможность вернуться домой, перестав скитаться по чужим углам. Я чувствовала себя чудовищем, из-за которого мужик вынужден проситься на постой к друзьям. Ему было «плохо», и виновата в этом его «плохо» была я со своими дурацкими затеями.

Кажется, моя реальность начала потихоньку смещаться именно тогда. От уверенной в себе молодой женщины – к той, которая «всегда во всём виновата». В первую очередь – во всех его жизненных проблемах и неудачах. Если в эпизоде с Ленкой я смогла удержать в себе адекватное восприятие реальности и не дать Жене перевесить на меня ответственность и вину за происходящее с ним, то история с ремонтами выбивала меня из колеи. И… сначала я в одиночку белила потолки, шпатлевала стены, клеила обои, пока он отлично проводил время с друзьями, а потом – извинялась, каялась, просила прощения, всячески заглаживала вину за причинённые ему неудобства. А он снисходительно меня прощал.

Иногда у меня промелькивала мысль: «Чёрт побери, но это же МОЯ квартира, и это же нормально, что я хочу, чтобы она была отремонтированной и уютной!» Но следом я думала: «Если мы теперь живём вместе, я не имею права на этот аргумент, я не имею права постоянно тыкать его носом в то, что это МОЁ. Даже если оно „моё“ по документам, то по нынешнему факту пользования оно ведь „наше“, а иначе получается, словно мы не вместе живём, а будто он у меня в гостях. А на этом семью точно не построишь». Потом я думала: «Отлично, раз это и его дом тоже, и он тоже здесь живёт, то почему он не помогает мне заниматься его благоустройством, а препятствует этому и уходит, если я настаиваю на своём?!» И снова отвечала сама себе: «Ну это же была МОЯ затея – развезти ремонт, он себе такого „развлечения“ не заказывал, ему и так норм, а если мне не норм, то я и делаю сама для себя так, чтобы стало норм. А он-то тут причём и почему должен отдуваться за мои хотелки?»

Самое интересное, что меня не тревожил сам факт его ухода. Меня опускало на дно самоощущения транслируемое им «ты – плохая жена, если мужик вынужден уходить из дома и скитаться по углам». Я, разрушив свою первую семью, очень хотела сохранить эту. Меня всю жизнь, с самого детства, учили, что значит «быть хорошей женой», учили всем женским премудростям, учили и на практике – готовить, рукодельничать, поддерживать уют, следить за собой, всячески заботиться о мужчине и его комфорте, и на наглядном примере «идеальной жены» (по мнению отца) – моей мамы. И вот – у меня снова не получается. Мужчине плохо рядом со мной. Да как же так?!

И ещё я вот думаю, если бы отец реже сравнивал меня с моей мамой (не в мою пользу) и реже бы приводил мне её как пример недосягаемой идеальности, к которой всеми силами надо стремиться, возможно, в моей судьбе многое сложилось как-то по-другому…

Из редакции газеты я уволилась. Шефу было одиноко по вечерам, и он сделал походы по кабакам обязательной частью корпоративной программы для нашего небольшого коллектива. Пить с такой регулярностью мне совершенно не хотелось, тем более, дома ждала семья, между мной и директором на этой почве нарастал скрытый конфликт, который по итогу вылился в моё заявление об уходе. Я отнесла своё резюме в несколько кадровых агентств города и периодически ходила по предлагаемым мне собеседованиям. Со своим свободным английским, опытом работы за границей и миловидной внешностью я была весьма востребована, так что выбирала скорее я, чем меня.

В начале мая меня пригласили на собеседование в местный филиал «Пепси-колы» – тогда в нашем городе был и такой. После многоуровневого собеседования с психологическим тестированием я была принята на работу в качестве личного переводчика финансового директора-австралийца. Работа была интересной и не сложной для меня.