Безумная Муза - Замужем за психопатом. История любви, ненависти, стыда и страха

Но я видела и другую сторону медали, которую не видел Гриша – я тщательно скрывала её от ребёнка. Все наши пьяные эксцессы происходили по ночам, когда он уже спал. И случались они как минимум раз в неделю по пятницам – «День шофера – это святое!» – говорил Женя – а иногда и в другие дни. Видела и то, что мой бар, до этого полный всевозможного алкоголя, который я почти не пила и хранила больше для гостей, постепенно опустел. Видела и то, что в семье его сестры тоже так живут, и не видят в этом особой проблемы.

«В каком зоопарке тебя растили?!» – укоризненно восклицал Женька. – «Ты совершенно не знаешь реальной жизни, только какую-то её идеальную картинку!»

Ага, то есть вот это, то, что сейчас происходит вокруг меня, то, во что я вдруг оказалась погружена – это реальная жизнь? Да, я и вправду такого совершенно не знала, оттого и испытывала ежеминутный шок. В той семье, где я росла, даже слова «фигня» и «жопа» считались предельно матершинными, а уж реального мата я не слышала вообще никогда. Я не видела, чтобы пили больше, чем «пара рюмочек по праздникам». Я не видела, чтобы не ночевали дома или приходили под утро. Я не видела дебошей и скандалов.

Я выросла в предельно благополучной полной интеллигентной семье. «Может, я и вправду не видела „реальной жизни“ и из-за этого какой-то глупый неполноценный человек? Может, мне и вправду надо чему-то ещё поучиться, как-то понять, какая она, реальная жизнь?» – такие вопросы задавала я себе.

Ещё я чувствовала вину перед сыном за то, что своим разводом оставила его без отца. Ведь я же сама выросла в полной семье, а мой сын, получается, нет?.. Кажется, именно это казалось мне вообще самым важным: я хочу, чтобы у моего ребёнка был отец, внимательный, заботливый, любящий его отец.

А вот ума, чтобы понять, что образец мужского поведения на всю свою будущую жизнь он будет черпать именно из этого отца, из того, какой он, что он за человек, как он себя ведёт вообще, и со мной – в частности, у меня тогда ещё, увы, не было.

Приступы ложного крупа стали повторяться у Гришки регулярно – раз в месяц, и то и чаще. Они проходили без температуры, поэтому в больницу мы больше не ложились. У меня под рукой всегда был эуфиллин, процедура быстрого заполнения ванной паром была отточена до мелочей. Ребёнок тоже привык к тому, что это всё – неотъемлемая часть его жизни. Став немного постарше, он даже уже перестал меня будить по ночам – я просыпалась сама, сквозь сон слыша возню в квартире, и заставала его сидящим на стуле в ванной, наполненной паром от открытой струи горячей воды, с чашкой тёплой воды в руках. «Раз уж единожды началось, то теперь до подросткового возраста так и будет, главное, чтобы в астму не переросло», – успокаивали меня.

Ещё одной внезапной напастью стали его носовые кровотечения. Мы ходили по врачам и искали причину, проходили какие-то курсы лечения: то прижигали ему нос какой-то кислотой, то смазывали каким-то маслом – ничего не помогало. Кровотечения были бессистемные, обильные, то в день по несколько раз, то могло вообще не быть довольно долго. Иногда сын просыпался на подушке, пропитанной кровью. Наглотавшись собственной крови во сне, он просыпался с тошнотой, его рвало. Вата и перекись водорода были у меня в каждой сумочке на случай выхода, про дом уж и не говорю. Иногда я просыпалась утром, и видела, что весь пол в квартире заляпан засохшей кровью, а в ванной – словно снимали фильм ужасов, вся раковина была измазана ею. Это означало, что ребёнок, проснувшись, полусонный, притопал ночью в ванную, остановил кровь и отправился обратно спать.

Причин обеих напастей врачи мне объяснить не могли, и приходилось просто купировать проявления и быть всегда готовыми к следующему эпизоду.

Отец договорился, оплатил – мне поставили домашний телефон. На случай, если потребуется срочно вызвать скорую помощь.

На один из праздников мы поехали в гости к Жениной сестре. Кажется, это был её день рождения. Примерно за год до этого они взяли щенка карликового пуделя – маленькую чёрненькую девочку. Поначалу живая игрушка всех забавляла, потом она подросла, и оказалось, что собака – это ворох хлопот. Первая из которых – с ней надо гулять. Регулярно. Два, а лучше – три-четыре раза в день. Заниматься этим в их семье никому не хотелось. Девочка, уже приученная к уличному туалету, терпела сколько могла, потом не выдерживала и делала свои дела прямо в квартире. Её за это беспощадно наказывали, она от страха забивалась под диван и бОльшую часть времени вообще предпочитала проводить там.

– Я собираюсь выкинуть её на улицу, она нас уже достала, – в процессе застолья обронила Таня.

– Выкинуть на улицу – это как?! – я поперхнулась и замерла.

Когда-то в моём детстве отец грозился выбросить на улицу кота за то, что он орёт по ночам. Но мы отлично понимали, что это просто «фигура речи», что кот – это член семьи, и как бы плохо он себя ни вёл, никто никогда не выгонит его из дома. И вот – я слышу эту фразу, и это явно не «фигура речи», это – всерьёз.

– Собаку на улицу нельзя! – я вложила в эту фразу все эмоции и чувства, сколько было у меня в тот момент.

– Ну раз считаешь, что «нельзя», раз такая жалостливая, так и забери её себе! – ответили мне.

– Это – серьёзно? – я всё ещё не могла поверить, что можно вот так взять – и отдать маленького друга, прожившего с тобой целый год, почти своего ребёнка.

– Более чем. Нам она не нужна. Или на улицу, или ещё куда, или, может, просто её удавить – никакой разницы.

Вот так я сходила на день рождения… Уезжала сама с подарком – с ушастенькой Лори за пазухой куртки.

Оказывается, психологические травмы бывают даже у собак… Пудель по своей природе – жизнерадостное, дружелюбное, весёлое, игривое существо. Лори же ходила «на полусогнутых», выгнув дугой спинку, поджав хвостик, заискивающе слабенько повиливая им между задних ног. Она очень боялась сделать что-нибудь не так, шарахалась от повышенного голоса или резкого движения, в кровь расчёсывала себе морду и уши, когда начинала нервничать. Она прожила у нас больше десяти лет, но вернуть ей горделивую пуделячью осанку – прямую спинку и задорно торчащий хвостик – мне так и не удалось, вылечить ухо – тоже. Не бояться маленьких детей и не рычать на них – тоже. Хоть она постепенно и научилась им доверять, но всё же их присутствие вызывало у неё сильную настороженность. Похоже, за тот первый год жизни ей пришлось повидать слишком много всего… Иногда она как будто забывалась, расправлялась ненадолго, но вскоре, словно спохватившись, снова собиралась в сгорбленный комочек. В старости у неё образовалась онкология, она очень страдала и плакала во весь голос, и врачи мне посоветовали её усыпить – чтобы избавить старушку от её страданий. Она умерла после укола в клинике у меня на руках…