Пётр Таращенко - Танцы Близнецов

«Поздно, поздно…» – пронеслось в голове Валдомиро, и он ощутил горечь неясной потери. Сердце его от внезапной тоски сжалось и… тут же затрепетало в волнении.

По нижней палубе вдоль борта лайнера, лавируя между пассажирами, бежал Георгий Валентинович Листопад, мощной рукой увлекая за собой, словно тряпичную куклу, Витюнчика, прижимавшего к боку свою деревянную подружку. Достигнув трапного парохода, он рванул тяжелый засов в сторону, схватил барда в охапку, сильно оттолкнулся от корабельного борта (отчего, как показалось Валдомиро, «Александр Пушкин» значительно прибавил ходу) и – перелетел метровую межу пустого пространства.

«Ай, класс! – воскликнул в душе Валдомиро. – Роскошный прыжок!..»

Авиатор поставил обмякшего в полете Витюнчика на твердый грунт, слегка встряхнул, наклонился к низкому уху барда. Тот радостно закивал, подкрутил колок и ударил по неслышным Валдомиро струнам. И тогда на третьей палубе показалась женская фигура, – легкая, словно перо чайки, – появилась и взмахнула газовым шарфом. Листопад засемафорил обеими руками и стал похож на сигнальщика. Витюнчик тоже наддал жару – правая кисть артиста размазалась в двойную восьмерку и перестала быть видной.

– И я, я тоже здесь!.. – высоким голосом крикнул Валдомиро, но сразу же понял, что его отчаянного призыва чудное виденье с такого расстояния не услышит.

«Боже мой, господи, – думал Валдомиро, спускаясь по широкой лестнице, – и я это прекрасное плечо целовал!.. Еще вчера целовал, а сейчас нас разносит в стороны, и у меня даже нет ее адреса. Мы даже не сказали друг другу последнего «прости». А ведь в нашей встрече, такой случайной, такой непреднамеренной, такой… э-э… был, возможно, значительный и высокий смысл! Что же ты наделала, Раиса… – Валдомиро сглотнул сухой ком в горле. – Очень любопытно, однако ж, почему с ними нет Димы? Он же нашелся, там, на корабле… в музыкальном салоне!..»

Неприятное сомнение прилегло под сердцем Валдомиро, но он слабости не поддался.

«И все равно, Раиса, я буду любить тебя!.. Конечно, Димон мой близкий друг… Но разве он способен на серьезное чувство?! А я буду любить тебя… всю жизнь! Вечно!»

Неожиданно Валдомиро припомнилась ручища Карагодина, жилистая и вполне по-хозяйски прихватившая лапку прекрасной Раисы.

«Впрочем, вечно – это такой неопределенный срок… – продолжал Валдомиро свой внутренний монолог, но уже без прежнего накала. – К тому же в Риге на улице Райниса живет некая женщина – Юлия. Точнее – Юлия, ее маленькая дочка, тоже Юлия, и Юстас, ее супруг, нумизмат, добрейшей души человек и высочайшей эрудиции. О, он достоин уважения! И Юлия – моя Юлия – его чрезвычайно уважает! Но чувства питать не может. К тому же у них большая разница в возрасте. Даже больше, чем у нас с ней! Юлия несчастна, и ты, Раиса, должна постараться это понять и не требовать от меня вечной любви! Моя любовь принадлежит Юлии! В общем, я погорячился, извини…»

И, словно услышав последнюю фразу, крутобокий лайнер, уже отдалившийся от причала на порядочное расстояние, издал низкий стон. Газовый шарф взметнулся над белым бортом в последний раз и исчез – навсегда.

– Георгий Валентинович! – крикнул Валдомиро. – Поднимайтесь скорее! Счетчик работает!

Листопад повернулся на голос, и радостная улыбка выкатила на его румяное лицо. Витюнчик заверещал, защелкал скворцом, ухватился за ковбойский пояс авиатора, и они устремились по лестнице вверх.

– Гамлет с Полонием приехали, – как бы между прочим сказал Валдомиро, едва троица разместилась в машине.

– Приехали?! Ребята приехали?! Какие молодцы! – горячо воскликнул Листопад и заскрипел сиденьем, пытаясь для удобства беседы развернуть могучий торс в тесном пространстве автомобильного салона к Валдомиро на заднем сиденье.

– Сидите смирно! Не вертитесь! – строгим голосом сказала Мадам. – Спинка еле дышит. Вам вообще не идет вертеться, вы такой… – она бросила одобрительный взгляд на выпуклую грудь авиатора, – солидный. Чего доброго отломите спинку-то.

– Конечно, конечно, – зарокотал Листопад.

– Никаких «конечно», а чтоб сидели смирно. Вон какие вымахали. Спинку отломите.

Листопад послушно сложил руки на коленях и проникновенно сказал:

– Милая девушка, – «милая девушка» хрюкнула, – будьте снисходительны, приехали наши старинные друзья, очень талантливые ребята…

– Я так сразу и поняла. Что это за дурацкие имена у ваших талантливых? Что, им нормальных имен не хватило?

– Это не совсем имена, – терпеливо объяснял Листопад. – Видите ли, наши друзья – артисты…

Мадам откровенно прыснула.

– Сами вы «артисты», как я погляжу!.. Вон у вас и гитарка имеется.

– Между прочим, Виктор, – глядя перед собой и боясь пошевелиться, сказал Листопад, – тебе это знакомство будет весьма и весьма… Люди они профессиональные и, смело скажу, в мире искусства имеют определенный вес. При удобном случае я попрошу тебя спеть, так что ты имей это в виду и не тушуйся, хотя, повторю, люди они искушенные… «Сарафанами из ситца» их не очень-то удивишь.

Малютка попыхтел, попыхтел и робко поинтересовался:

– А «Кукушку» можно?

– «Кукушку» можно, – вмешался Валдомиро. – «Кукушка» самое оно. Ты на всякий случай слова повтори. – И после секундной паузы небрежно спросил в крепкую штурманскую шею: – Как догуляли? Раиса довольна?

– Ах, все-таки ужасно жаль, что ты припоздал! Чудная женщина Раиса Андреевна, прямо-таки чеховская женщина!.. Я так тебе благодарен… – с жаром зарокотал Листопад.

– Я же просила! Чего вы дергаетесь? Ведь русским языком сказала: еле дышит спинка-то!

– Виноват! – Спина авиатора напряглась и окоченела.

– Куда теперь, артисты?..

– По бульвару и направо, будьте любезны. Ресторан «Встреча», – сказал Валдомиро. – А все-таки объясните мне бога ради, куда вы дели Диму? Он же с вами оставался…

Листопад рывком повернулся назад. Спинка его сиденья крякнула и слегка провалилась.

– Я же предупреждала! – с досадой сказала Мадам. – Ну что, довольны?

Листопад ничего не ответил, а только бродил ошалелым взглядом от Витюнчика к Валдомиро и обратно.

– Слушай… – произнес он наконец упавшим голосом, – ерунда какая-то получается… Где же Дмитрос? Он ведь все время был с нами… Подожди, подожди… – Листопад потер лоб и стал припоминать: – Так, так, так… Ты пошел звонить Катрин. Это я прекрасно помню. И Дмитрос еще сказал: «Баба с возу – кобыле легче». Он, нужно отметить, иногда так неясно выражает свои мысли!.. Потом… потом мы танцевали. Кара играла вальсы, а мы танцевали… Приходил офицер, второй помощник или что-то в этом роде. Виктор его ужасно испугался…

– Я думал, он нас турнуть хочет, – смутился малютка, – я же не знал…