Юрий Линник - С бала на корабль. Итакин дуб. Повести и рассказы

«Хозяин собаку из дома не выгонит, а вам не сидится на печке, – вспомнил Ильясов, как раздражённо сетовала жена, когда его накануне срочно вызвали на корабль. – Раз в месяц выходной и то не дали с ребёнком побыть». Сама она, врач-кардиолог уходила на дежурство в больницу, а их сынишка, семилетний Сашка, целые сутки оставался безнадзорным, если не считать одного глаза семидесятилетней соседки Петровны. Другим она не видела совершенно. Но что мог в ответ сказать Ильясов? Да жена и сама всё понимала. «Эх, жизнь кораблятская!» – к слову пришла вдруг на ум Ильясову коронная присказка боцмана Кудина, который, казалось, был напичкан подобными флотскими «перлами» и употреблял без разбора, где попало. Как ни странно, но эта пикантная боцманская прибаутка подняла настроение и даже развеселила его.

– Старпом, что там твои слухачи надыбали? Докладывай, да начнём зарядку установки, и так уже затянули… Обед на носу, а мы всё телимся… Сигнальщики! Смотреть! Смотреть в оба!

Корабль, несмотря на штормящее море, шёл ходко, легко преодолевая свинцовые валы. Иногда нос корабля всё-таки зарывался, и гребень волны накатывал на бак. Но через секунду корабль, словно очнувшись, мощно восставал, и балтийская вода бурным пенным водопадом сходила с палубы. Следующая волна пыталась повторить попытку загнать это непокорное стальное чудовище в глубину. Но не тут-то было, корабль, как бы стыдясь допущенной оплошности, безжалостно разрезал водяную гору острым форштевнем. Рассечённая волна в бессильной ярости стремилась сжать его стальное тело с бортов, но довольствовалась лишь беспомощным шипящим перекатом через шкафут.

13

Французы говорят, что вдвойне приятно обмануть обманщика. Вот и Ильясов, похоже, получал двойное удовольствие от того, что не спешил дать отмашку на старт загрузки. Ведь в бомбовом погребе, как вы помните, решили схитрить и открепили бомбы раньше отмашки с мостика и теперь боролись с ними, приноровившись отдыхать, когда бомба наваливалась на партнёра. Казалось, что командир каким-то непостижимым образом прознав, что в погребе мухлюют, намеренно не даёт команду на старт загрузки, словно созерцая пустые хлопоты хлопцев. «И поделом», – раздражённо подумал Юрка. «На хитрый зад есть спецаппарат, – вспомнилось ему курсантская „мудрость“. – Будет хохма, если вот так покорячимся минут десять, а командир возьмёт и отменит этот цирк»

Только теперь, в ожидании команды, Садовский обратил внимание на то, что корпус бомбы покрыт толстым слоем густой смазки, которая в изрядном количестве перекочевала на его голландку и брюки.

С ужасом глянул он на свою засаленную пушечной смазкой новенькую робу и представил, сколько трудов придётся вложить в ближайшую субботу, чтобы в понедельник выйти опрятным на подъём флага. «Попробуй, отстирай теперь, – с укором себе подумал Юрка». Но что остаётся? Лес рубят – щепки летят. Стокилограммовая болванка не стакан водки – пальцами не удержишь.

Наконец-то мостик разрешился долгожданной командой «старт». Время пошло! Загрузчики, как застоявшиеся кони, под ободряющее гиканье минёра бросились в схватку со стальными истуканами, но запал потух, не возгоревшись. Корабельная болтанка словно издевалась над ними. Удерживать бомбу на месте приноровились, а вот доставлять оказалось делом не только трудным, но, как вначале показалось, почти невозможным. Первую бомбу Садовский с Пастикой тащили с двумя остановками и, измученные, с трудом втиснули железную дуру в подъёмник. Здесь бы перевести дух, какой там – минёр безжалостно гнал за второй. И не потому, что старался выслужиться, а просто знал, как никто из них, что если норматив сделают, всё благополучно закончится. А вот если нет, то последует следующая попытка, и ещё, и ещё…

Впрочем, первая ходка кое-чему да научила. Во-первых, движение надо начинать, когда палуба уходит вниз, бомба зависает и становится легче. Во-вторых, надо выбирать момент, когда бортовые крены минимальны. И, пока палуба пребывает в таком положении, надо успеть донести и установить бомбу в подъёмник. Однако поймать благоприятное для начала переноски и загрузки бомбы положение палубы оказалось делом далеко не простым. Ошибки приводили к тому, что надо было останавливаться, опускать бомбу, пережидая предельные углы крена, или когда она, получая ускорение вниз, становилась тяжеленной.

Будучи старшим по званию, как-никак старший матрос, моторист Пастика управлял всеми манипуляциями с бомбой. Юрка видел, что иногда Пастика ошибается, но понимал, что времени на разборки нет, и молча выполнял его команды. Тем более, до Пастики его промашки спустя секунды доходили, и он бурчал в своё оправдание: – «Эх! Чуть-чуть рановато двинули» или «Промухали мы с тобой, Садовский, малёха». «Сам ты промухал, барон цыганский, – чертыхался в душе Юрка, – а отдуваться, ясное дело, со мной»

У Галузова и боцманёнка Вишнёвого, дело шло не лучше. Они также пытались подобрать удобный момент для броска, но, промахнувшись, останавливались, теряя время.

– Шибче, хлопцы! Шибче, – надрывался, скатываясь на дискант, вошедший в раж Яцев. Лицо его налилось, жилы на шее набрякли, словно он сам таскал бомбы, а не стоял возле пульта подъёмника, готовый в порыве раздавить микрофон «Каштана» медвежьей пятернёй.

Напрасно. Всё напрасно. Первую попытку загрузки провалили в чистую, намного превысив норматив. Всегда надеешься на лучшее. «Авось проскочим, – думали, – тем более, как бы то ни было, а с полминуты урвали на мухляже». Не помогло.

Хронометрировал старпом Комодед. Он же, огорошив бомбистов результатами первой попытки, приказал, не мешкая разрядить пусковую установку.

«Намёк ваш поняли, товарищ старпом – грядёт вторая попытка». Разгрузка потребовала не многим меньших усилий, хотя её никто не отслеживал.

Разгрузив установку, они попадали в изнеможении, как придётся, вокруг подъёмника и наслаждались минутами передышки с надеждой на то, что второй пытки-попытки всё-таки не будет. Садовскому казалось в тот момент, что теперь и одну-единственную бомбу они с Пастикой не осилят поставить в подъёмник, если даже выпрыгнут из штанов. Трюмный Галузов, страдающий от качки, выглядел совсем неважно. Вишнёвый, к Юркиному удивлению, не казался уставшим, разве что непрестанная улыбка его стала больше походить на улыбчивую маску, а глаза уже не излучали беспричинное райское блаженство. Да и румянец на щеках несколько подсел.

Тем не менее, несколько минут отдыха пошли на пользу. Осознание того, что придётся загружать и выгружать пусковую установку до тех пор, пока норматив не будет выполнен, придало погребной команде злости и отчаянного куража. Ко всему, поразмыслив, Яцев решил заменить самое слабое звено в команде – трюмного Галузова, который совсем сник и наверняка мог сорвать следующую попытку. «Заменить, – вы спросите, – на кого?» Уж не думаете ли вы, что Яцев попросит мичмана Кудина спуститься в погреб? Разумеется, нет, тогда только на себя. Замена измученного качкой трюмача на минёра, от которого веяло здоровьем и силой, придала решимости нашим бомбистам покончить с этим грязным и неприятным делом именно сейчас. К тому же приближалось время обеда, о чём свидетельствовали Юркины кишки, начавшие уже потихоньку наигрывать боевые марши.