Денис Рамзаев - Первый полет в одиночестве

Боксер стеснительно кивал и улыбался. А я уже прокручивал в голове структуру текста. Придумал звонкий заголовок – «Удар, еще удар, всем соперникам кошмар». А в конце материала красовался смелый прогноз: через несколько лет о Мише узнает не только учитель по родной речи, но и весь мир.

Вышло иначе. Через полгода Миша плюнет в подъезде, стоя в компании таких же отморозков от спорта, а проходивший мимо жилец сделает подростку замечание. Удар справа – не воробей, особенно если идет в комбинации. Трое ребят отметелят мужчину так, что его не узнает родная мать. Он сам позже потеряет память и утратит трудоспособность. За нанесение тяжких повреждений Миша получит два года условно, продолжит учиться в колледже олимпийского резерва и выступать за национальную команду, а еще через несколько лет откажется платить в кафе, откроет стрельбу из травматического пистолета, ранит официанта и повара и попытается бежать. Его задержат в соседнем районе, но это уже совсем другая история.

После вердикта суда я звонил в редакцию газеты, где больше не работал, и молитвенно просил убрать свою фамилию горе-прогнозиста под текстом. Заканчивался он примерно так: без сомнения, у Михаила есть все, чтобы стать боксером высокого уровня – выдержка, спокойствие, уверенность. Это наш будущий чемпион. И не беда, что говорит мало – великим это свойственно.

Зря его все-таки не отправили в колонию. Было бы время на «Каштанку», ну.

«Полковник Васин приехал на фронт со своей молодой женой ». Гребенщиков написал эти строки в 1987-м, но только спустя 31 год я узнал, что он наврал. Васин не дослужился до полковника (служил ли?), да и женат никогда не был. Возможно, в жизни он любил только четверых людей. И все они были мужчинами. Их звали Пол Маккартни, Джон Леннон, Джордж Харрисон и Ринго Старр.

Колю Васина знали в Петербурге как заядлого меломана узкой направленности. В 1970 году он поздравил Джона Леннона с тридцатилетием, отправив тому телеграмму. И надо же – именно ее прочитал музыкант среди тысяч других. Слова так растрогали старину Джона, что в ответ он послал в Россию пластинку Beatles, да еще и со своим автографом. Скоро об этой пластинке знал весь Петербург. К Коле Васину выстраивалась очередь длиннее, чем за хлебом или колбасой. Битломаны и прочие любопытные хотели своими глазами увидеть почерк великого мастера.

Пластинка (кроме медийного лоска) мало что изменила в жизни Васина. Несколькими годами ранее он переоборудовал свою квартиру в музей Beatles и назвал ее «Желтой субмариной ». Земля вертелась вокруг ливерпульской четверки. Все, что ему было нужно, – любовь. И храм имени Джона Леннона в придачу. Власти даже выделили под строительство землю в устье реки Смоленки. Но масштабная задумка погибла уже на стадии бизнес-плана. Так часто бывает при встречах желания и денег.

Летом прошлого года я видел Васина первый и последний раз в крошечной каморке-музее. Чего там только не было: постеры, фотографии, футболки, картонные фигуры, макет храма. Пластинка, конечно, тоже была – но под стеклом. Громко звучала музыка, и Васин время от времени оживлялся: «Это, господа, играет композиция Nowhere man из альбома Rubber soul. А это Wild honey pie ». Раньше он мог слушать группу круглыми сутками, но возраст брал свое и сужал удовольствие до нескольких часов.

Взгляд Коли при этом был совершенно безумен. В глазах горел огонек при любом упоминании Beatles. За пятнадцать минут я узнал о группе больше, чем из нескольких прочитанных книг. Думаю, Коля хотел стать жуком и улететь куда-то в сторону Ливерпуля, борясь по пути с дождевыми каплями и сильным ветром.

В окружении дам, желая немного порисоваться, я задал Васину вопрос, а получил сразу два ответа.

– Коля, как ты относишься к Йоко Оно? Это злой гений Леннона?

– Да нет, Джон ее любил. И сам виноват, что уделял любви больше внимания, чем музыке.

Число посетителей каморки редело. Последняя представительница прекрасного пола покинула помещение. Васин вдруг резко повернулся ко мне и прохрипел:

– Дура она, эта Йоко. Сука. Такого музыканта погубила.

Таким я и запомнил Васина. При дамах не ругался, Леннона боготворил, в храм уже не сильно верил.

Через несколько недель он сбросится с третьего этажа торгового комплекса.

Царствие небесное, Коля.

«Молодой человек, а у вас не будет сигаретки?»

За «молодой», конечно, спасибо. На человека я тоже похож, хоть много работаю и сильно устаю. А вот огонек при себе не храню. Разве что души…

Эта женщина в очках живет в соседнем доме. В любое время года, преимущественно утром, ее можно видеть у первой парадной. Спрашивает все время одно и то же. Люди недоуменно жмут плечами или отрицательно качают головой. Нет сигарет.

Иногда все-таки прохожие проявляют снисходительность и протягивают пачку сигарет. На ней написано страшное, например: «КУРЕНИЕ ВЫЗЫВАЕТ СКЛЕРОЗ». Женщина с удовольствием затягивается. И потом не помнит лиц, имен и ответов.

«Молодой человек, а у вас не будет сигаретки?»

Я отказывал ей больше десяти раз. Но каждое утро слышал один и тот же вопрос. У той же парадной.

Не помогала и игра на опережение. Однажды, почти поравнявшись с ее грузной фигурой, сходу выпалил: не курю! И как думаете, что она сказала следом?

«Молодой человек, а у вас не будет сигаретки?»

Женщина шла напролом, не видя преград. Несколько раз я искренне пытался понять, кем она работает, и почему не купит пачку сама. Может, это такое хобби, или она проиграла кому-то спор? Догадки ушли бы сами собой, задай я вопрос прямо. Но спешка, дела, усталость.

Всегда остается надежда на «когда-нибудь».

Так вот: когда-нибудь я стану рядом и тоже стрельну сигаретку. Мы разговоримся, мотивы и пароли станут известны. Может быть, я даже покажу этот набросок.

«Женщина, у вас ручки не будет? Автограф оставлю».

Я больше не могу. Трудно выдержать давление времени. У таблички с адресом «Улица Ленина, 55» надо быть в 8.50. Еще десять минут уйдут незаметно, по-английски, не прощаясь. Очередь у турникета. Толпа у лифта. Долгий подъем металлической коробки с остановкой на каждом этаже. Мне нужен девятнадцатый. Пропустите, пожалуйста.

Ключ к двери подходит идеально: я вижу свое рабочее место. На экране ноута заботливо выведена надпись «Протри меня».

Три недели отсутствия. Я в черном. Пора включаться.

Она ждала меня к девяти, попросив надеть пиджак и классические брюки. А к ним – рубашку и галстук.

– Разденешься ты или нет – вопрос открытый, но выглядеть должен красиво.