Ирина Буторина - Кавказский роман. Часть II. Восхождение

– У Марины дополнительные занятия для поступающих в вузы. Ты встреть её, так как в автобусах сейчас давка. Все едут за город, – приказал ему полковник.

Маринка вышла из школы вялая и не в настроении. Это было сразу видно по её унылому лицу и по опущенным плечам. Забравшись на сиденье, она коротко бросила:

– Привет.

Ехали молча. Перед перекрёстком, который вёл в центральную часть города, она приказным голосом сказала:

– Сворачивай в город. – Увидев удивлённый взгляд, добавила: – Хочу по городу побродить. Отцу скажу, что занятия затянулись. Ты что, против?

– Да нет, – пожал плечами Гейдар и повернул руль. – Только бы на патруль не нарваться. У меня увольнительной нет.

– Не волнуйся, я с тобой, – бросила она через плечо и пошла в сторону набережной.

Выйдя на набережную, он сразу забыл и про увольнительную, и про оставленную на улице машину, так прекрасен был открывшийся перед ними вид. Две великие русские реки Волга и Ока сливались у Горького в один поток, открывая неохватный водный простор. Стоя на набережной, расположенной на высоком берегу, казалось, что ты паришь над этим простором и откуда-то с неба любуешься речными просторами.

– Ух ты, здорово! – выдохнула Маринка и заметно повеселела. – Так бы подхватиться и полететь.

– В форме не стоит, лучше в той пышной юбке, она будет как парус, – неожиданно пошутил Гейдар.

– А ты, оказывается, шутник, – бросив на него удивлённый взгляд, сказала Маринка. – Тебе что, моя юбка не нравится?

– Почему, нравится, – улыбнулся Гейдар, впервые взглянув в глаза девушки.

Встретившись с ним взглядом, она, похоже, смутилась и сказала первое, что пришло в голову:

– Почему у тебя такие синие глаза?

Здесь уже смутился Гейдар и, чтобы скрыть этот факт, сказал, показывая вниз:

– Ребята говорят, что где-то тут внизу была ночлежка, о которой писал Горький в пьесе «На дне», в другую сторону дом, в котором он жил с дедом. Теперь там музей.

– Вот уж не думала, что горцы Горьким интересуются, – дерзко сказала Маринка, видимо желая подсолить вырвавшуюся у неё фразу про синие глаза.

– А что, нам положено только Лермонтова читать?

– Да нет, на конях скакать. Как-то странно звучит – «джигит-читатель».

После этой фразы настроение у Гейдара испортилось, и всё остальное время прогулки он молчал, думая о том, что его, похоже, считают за дикаря. Вскоре тронулись в обратный путь. Через несколько минут езды Маринка, сидевшая на переднем сиденье, спросила:

– Чего ты молчишь? Обиделся?

– Нет, на женщин у нас не принято обижаться, – дёрнул изогнутой бровью Гейдар.

– Понятно, обиделся. А зря, у тебя такой колоритный вид, что действительно кажется, что живёте вы, кавказцы, совсем не так, как мы.

– Вообще-то я десять классов окончил, а программа у всех в Союзе одна. У меня по русской литературе пятёрка была. Мать у меня горянка и в школе не училась, но и сама читать любит и меня приучила. Отец был директором школы…

– Понятно, – оборвала его Маринка, – это всё из-за усов так кажется. Отец сказал, что только кавказцам разрешают в армии усы носить…

– А в помещении ходить в головном уборе, – закончил за неё Гейдар, – таковы наши обычаи. Мы действительно немного другие.

– Ладно, не обижайся, я просто в плохом настроении. Надоело школы менять. Вот выпускной класс, а я опять в другой школе. Учителя проверяют, знаю ли чего? Девчонки косятся, ребята делают вид, что меня вообще на свете нет. В гарнизоне одни дети, не с кем поговорить. Противно.

Слова «Поговори со мной» так и рвались с губ Гейдара, но он сдержался и вслух сказал:

– Привыкнешь. Я уже привык.

– Хорошо тебе. Ладно, до встречи, – сказала она, выпрыгивая из машины у своего подъезда.

«Странно, – думал Гейдар, глядя ей вслед. – Ну что мне она? Капризная, избалованная полковничья дочка. Девчонка ещё, вон какие ножки тоненькие, но, если бы она сейчас оглянулась и помахала мне рукой, я бы, наверное, сошёл с ума от счастья». Как будто подслушав его мысли, Маринка, буквально на мгновение, повернулась и махнула ему рукой. Нажав на кнопку клаксона, Гейдар рванул с места, переполненный каким-то совершенно необыкновенным чувством.

– Ты чего сияешь, как начищенный пятак? – спросил его Генка, стоило ему только переступить порог комнаты. – Отпуск дали или в генералы представили?

– Зачем ему орден? Маленькая командирша, наверное, поцеловала, – зло заметил Игорь. – Он её из города привёз, я видел.

– Всё-то ты видишь, ефрейтор. Как целовала – тоже видел?

– Нет, этого не видел, но долго ли умеючи?

– Так вот, раз не видел, то и нечего болтать. Ты же мужчина, а не женщина, – жёстко заметил Гейдар и всем своим видом дал понять, что разговоров о себе и Маринке не потерпит. Эта неприятность не смогла потушить радости в душе от общения с Маринкой, от её прощального взмаха руки.

Умывшись перед сном, он лёг и практически мгновенно погрузился в сладкий сон, где была Марина в своей белой кофточке и с пучком высоко завязанных волос. Она наклонилась над ним, потянулась к нему губами, кончик свесившегося белого хвостика коснулся его губ. Он тоже потянулся к ней, прошептав: «Марина», и заулыбался. В тот же миг головка Марины превратилась в лошадиную морду, которая противно заржала и разбудила его. Первое, что он увидел, открыв глаза, была рыжая конопатая морда Генки, зашедшаяся в хохоте:

– Ой, не могу! Я ему кисточкой для бритья по губам вожу, а он шепчет «Марина» и улыбается! Точно втюрился!

– Шакал ты, Генка, такой сон испортил, – проворчал беззлобно Гейдар и, перевернувшись на другой бок, уснул уже без сновидений.

Полетели дни, наполненные службой и ожиданием встречи с Маринкой. Виделись они довольно часто, но всё время в компании. То Маринина мама, то жёны других офицеров находили какие-то дела в городе, но чаще всего они ездили в шумной компании других школьников, учившихся в Горьком: тринадцатилетнего мальчишки по имени Мишка, и двух девочек-близняшек двенадцати лет. Маринка садилась впереди, за нею усаживался Мишка и всю дорогу задирал её. Он был весёлый парень и большой выдумщик. Его живая симпатичная мордашка всегда была готова на какую-нибудь проказу: то банты в Маринкиных косах расплетёт, то тихонько привяжет её за косы к железным поручням сиденья, то начнёт щекотать её, водя соломинкой по щекам. Маринка, не оборачиваясь, колотила Мишку захваченной из дома свёрнутой газетой, грозилась пожаловаться на него своему отцу, чтобы он посадил его папашу – капитана Филиппова – на губу, но чаще всего просила защиты у Гейдара.

– Гейдар, ну скажи ему, пусть отстанет, – жеманно говорила она.

– Он не пристаёт, а заигрывает с тобой, – улыбался Гейдар.

– Что за дурацкие заигрывания? – злилась Мариша.