Ксения Нихельман - Я буду помнить

З.А? – спросил он.

Зинаида Александровна.

Так и не распечатав письмо, он отложил его в сторону, вспоминая кое-что важное. Внутренний голос подсказывал Егору, что дело не такое уж и чистое. Он прошел в рабочий кабинет отчима, где, как и всегда, его ждали книжные стеллажи большой библиотеки. Без промедления вытащил тяжелый в сине-зеленой потрепанной временем обложке томик. Тургенев И. С. Быстро пролистал страницы, отыскав одно-единственное доказательство.

Значит, Засекина Зинаида Александровна, говоришь? – написал он.

Все верно!

Тургенев «Первая любовь», с гордостью объявил он и почему-то через тысячи километров почувствовал, что она там улыбается, читая его сообщение, закрывает глаза и слегка откидывает голову назад, а потом смеется чуть громче.

Ты улыбаешься?

Как ты догадался?

Я хотел бы увидеть твою улыбку.

Ты видел ее раньше.

Я попытаюсь вспомнить.

Все полученные письма Егор хранил в одном месте, в верхних ящиках рабочего стола отчима. Он пока еще не вскрыл только что полученного конверта. Да и не имеет права вскрывать его до тех пор, пока не напишет преждевременный ответ на ее вопрос. Он все еще не знает ее имени, просто Она, с которой он делится радостью, – радостью, от которой бывает совершенно тошно. Он бы с радостью рассказал ей о прошедших выборах декана, как сильно не желал в них участвовать и как не спал несколько ночей перед ними, что едва не уснул на собственной лекции, он рассказал бы ей, как ему все труднее приходится с Захаром, с каждым днем тот становится самостоятельнее и на миллиметр, сантиметр отдаляется от него, выстраивая мостик во взрослую жизнь. Он бы поделился с ней чудовищной мыслью, навещающей его в последнее время чаще некуда, что мечтает никогда не отпускать Захара от себя, но когда мимо Егора по университетскому коридору проходит Маша Грачева, кротко улыбаясь и заправляя прядь волос за ухо, он холодно съеживается, а его внутренности, словно деревянной ложкой перемешивают. И он снова в разговоре с Захаром упомянет ее имя и что она вполне себе хорошая, привлекательная девушка. «И?» – обернется на него Захар и уставится своими живыми глазищами. «И ничего! – повысит он тон до преподавательского. – Общайся с ней побольше, она очень интересная, образованная девушка!» И пока брови Захара будут высоко взлетать от изумления, Егор представит картину, как однажды, в одно чудеснейшее утро или один прекраснейший вечер, Захар робко позвонит в его входную дверь, не решаясь открыть квартиру собственным ключом. Он распахнет дверь, сперва встретится взглядом с Захаром, улыбнется и раскинет руки ему навстречу, а потом заметит присутствие третьего, лишнего, человека – Маши Грачевой. «Вот, это Маша. – Заикаясь, начнет Захар. – А это Егор Андреевич, ну то есть, теперь можно просто Егор. Да вы вообще-то знакомы». И по телу Егора пронесется огненная волна, сжигающая все на своем пути, доберется до сердца, и оно лопнет. Ему останется протянуть ей руку и добродушно кивнуть головой, он должен будет радоваться, что Захар все-таки сделал верный выбор, который сделает его счастливым человеком.

До отправления письма она спросила его вновь «Ты любил?». И за этим последовало: «Расскажи о ней, о своей первой любви. Но только, как и договаривались, хорошее, – напомнила она. – И еще одно! Прежде чем читать мое письмо, ты сначала отправь свое. Так мне легче будет».

Хорошо, согласился он.

До будильника оставалось пару часов, и октябрьский рассвет уже дребезжал вдали. По ночам еще тепло, можно не закрывать окна. Однако Егора пробрал озноб. Ему никому и никогда не приходилось рассказывать о той, которую он любил всем своим сердцем, о той, кто стала его первой и, пожалуй, последней любовью.

5

Женщина, потерявшая своих детей.

Бабушка Зоя никогда не говорила, что ее дети умерли. Потеряла – так она это называла. Словно в далеком прошлом они упустили друг друга из виду на большой городской площади и больше никогда не встретились, затерявшись в шумной толпе. Будучи еще маленькой девчонкой, Милена все время тоже боялась потеряться, отстать от бабушки Зои то по дороге в магазин, то на больших оживленных улицах Михайловска. Она быстро-быстро семенила за ней ногами и старалась не вертеть головой по сторонам, отчего казалась прохожим странным ребенком, сердитым и всклокоченным. В особенности на Милену наводил страх городской центр Михайловска, где было столько народу, что она едва справлялась с опасением не заблудиться в нем, не сесть не в свой автобус, не свернуть на другую улицу, и, возвращаясь в родной район, усыпанный сплошь маленькими одноэтажными домишками, такой знакомый, такой приветливый и безопасный, надеялась прожить в нем всю оставшуюся жизнь.

Ей нравилось возвращаться из школы домой по широкой, гладкой, асфальтированной дороге. Очень редко по ней проезжал какой-нибудь огромный грузовик, оглушительно тарахтя и сигналя, тем самым одновременно пугая и приводя в восторг всю окружную ребятню. Чуть в стороне от дороги в большой куче песка копошатся девчонки – дошколята, наверняка песок еще горячий, потому что сентябрь жаркий и сладкий. Отовсюду по воздуху тянет сухой разноцветной листвой, кострами и печеной картошкой. Воздух плотный, его можно тронуть рукой, почувствовать кожей. Милена взмахивает руками, держа ладони лодочками, и подносит к носу, втягивая густой и пьянящий аромат осени. Милена уже большая, ей девять, она пошла в третий класс.

Вдали серебрится ее маленький белый домик с серой шиферной крышей. Дом в яблонях, сразу и не приметишь. Кустистые и косматые ветви надежно прячут его от посторонних глаз, а нижние ветви тяжелые от переспевших плодов. Вчера ночью Милена открыла окно и высунула руку прямо в темноту, а вернула ее с небольшим ярко-красным яблоком в ладони. Она обтерла его о пижаму и улеглась в кровать, закинув одну руку за голову. Она жевала хрустящий плод, сочный, что сок скользил по пальцам, и размышляла, что, наверное, приблизительно так выглядит человеческое счастье, пока за раскрытыми ставнями стрекочут ночные сверчки, и от влажной земли, еще пока не остывшей, поднимается теплый запах сырости.

В этот день она с радостью возвращается домой, на душе спокойно и светло. Она гадает: что же бабушка Зоя приготовила на обед? – она вкусно готовит, пальчики оближешь. Милена давно приглядывает за ней, сколько и чего класть в миску, что с чем смешать и какую щепотку добавить, а по ночам переписывает ее кулинарные тетради в свою толстую школьную тетрадку и по краям листа рисует готовые блюда – получается неплохо. Бабушка Зоя всегда приговаривает, что готовка и выпечка абсолютно разные вещи: с выпечкой не захитришь, не докладывая или перебарщивая, она неточностей не терпит – «хочешь вкусный пирожок – имей зоркий глазок!». Милена хорошо выучила это правило.