Роза Хуснутдинова - Штопальщик времени

– Москва, Площадь Маяковского. Я там пять лет учился, – шепнул другой слушатель.

– Хочу я быть с любимой рядом! – озорно, весело запел артист, – а с нелюбимой не хочу!

Зал взорвался аплодисментами.

– Представляешь! – вскочил с места, обнял друга студент-первокурсник. – Он поёт: «Хочу я быть с любимой рядом, а с нелюбимой не хочу!» Не хочет! Молодец!

– Молодец! – завопил его друг.

– Москва – Ереван! – закричали во дворе.

Проректор Гаянэ Хачатуровна встала и закрыла окно.

– Про Арбат спойте, про Арбат можете? – закричала похожая на армянскую царевну девушка с золотым ожерельем на шее и глазами, как синие сапфиры.

– Ах, Арбат, мой Арбат, ты моё отечество, – сходу включился певец.

Все в зале запели вместе с ним. Температура за окном и внутри аудитории поднималась всё выше.

– А как здоровье Булата Шалвовича? – спросил кто-то из зала.

– Ничего, неплохо, – улыбнулся артист, припоминая, когда он в последний раз видел Булата Окуджаву на экране телевизора.

– А Большой театр работает? – спросил кто-то из зала.

– Работает.

– А Вахтанговский театр работает?

– Работает.

– А МХАТа теперь два, что ли?

– Два.

– И Театров на Таганке два?

– Два.

– А электричество в Москве есть? – вдруг спросил кто-то.

В зале наступила тишина. Московские гости переглянулись.

– Электричество в Москве есть? – переспросил тот же напряжённый голос.

– Электричество в Москве есть, – медленно ответил артист.

– Всё время есть?

– Всё время есть.

– И газ есть?

– И газ есть.

– И горячая вода?

– Да.

Наступила тишина. Стало слышно, как во дворе кто-то свистит. Проректор Гаянэ Хачатуровна решительно поднялась с места:

– А теперь, товарищи, поблагодарим наших московских гостей за огромное удовольствие, которое…

Аудитория, хоть и не сразу, но зааплодировала.

К артисту из МХАТа подбежали студентки: «Можно ваш автограф?»

Артист добросовестно стал подписывать автографы.

Анаит ласково смотрела на своих московских друзей.

К ней подошла Гаянэ Хачатуровна: «Правильно сделали, Анаит Сергеевна, что пригласили этих людей. Общение для нас – жизненная необходимость!»

– В следующую группу думаю включить Олега Янковского, Рому Балаяна, Данелия, Нани Брегвадзе, – сказала Анаит.

– Очень хорошо, – закивала Гаянэ Хачатуровна.

Затем гостей провели в маленькую комнату, в кабинет проректора, усадили за журнальный столик, на котором торжественно возвышалась бутылка армянского коньяка.

– Может, сначала кофе? – светски улыбаясь, спросила хозяйка кабинета. – Аревик, вскипяти кофе!

Девушка с нежным румянцем на щеках, с вьющейся копной волос до талии и с серебряным обручем на голове виновато улыбнулась: «Керосина нет, Гаянэ Хачатуровна».

– Так вскипятите без керосина, – сказала Гаянэ Хачатуровна. – Софи, Шушан, помогите Аревик.

Аревик и ещё две девушки подошли к чайнику, стоящему на керогазе, прижали ладони к стенкам чайника, через десять минут он закипел. Насыпали кофе в маленькие синие чашечки, залили кипятком, подали гостям.

– Какой аромат! – похвалил критик из «Дружбы народов» – Давно не пил такого замечательного кофе!

Обозреватель из «Нового мира» выпил чашечку одним глотком, осторожно поставил её на столик, сказал, благодушно улыбаясь: «А какие потрясающие картины видели мы в музее Сарьяна! Копии с картин у вас не делают?»

– Копии? – переспросила Гаянэ Хачатуровна.

Подумала немного и сказала: «Где Вардгес?»

Кто-то из преподавателей привёл из коридора веснушчатого студента, жующего что-то.

– Вардгес, на завтра освобождаю тебя от занятий, сделаешь копию с картины Сарьяна, – сказала ему Гаянэ Хачатуровна.

– Какая картина вам больше понравилась? – обернулась она к новомировцу.

– «Константинопольские собаки», – ответил тот растерянно.

– Вардгес, сделаешь копию «Константинопольских собак», – сказала Гаянэ Хачатуровна.

Вардгес повернулся, чтобы уйти, потом вернулся.

– Два дня не буду ходить на занятия.

Повернулся и ушёл.

– Ну, чего бы вы ещё хотели? – спросил проректор по хозяйственной части.

– Арарат – это такое чудо! Нельзя ли посмотреть на него ближе? – мечтательно улыбаясь, спросила рассказчица из Москвы.

– Ближе? Но это же в Турции! – удивился проректор по хозяйственной части.

– Если только на дельтоплане, – задумчиво произнесла Гаянэ Хачатуровна.

– Мовсес здесь? – оглянулась она.

Из-за шкафа показался студент с настольной лампой в руке.

– Мовсес, что делаешь? – строго спросила его Гаянэ Хачатуровна.

– Усовершенствую лампу, чтобы она от взгляда загоралась, а не от сети, – пояснил Мовсес.

– Дельтоплан твой работает? Пятерых поднимет?

– Может, и поднимет.

Поднялись на университетскую крышу. Отсюда был виден весь Ереван. Мовсес достал из люка дельтоплан, собрал его, запустил мотор, разбежался, подпрыгнул и крикнул: «Цепляйтесь, чего стоите?»

Первым отреагировал новомировец. Он гикнул, подпрыгнул и ухватился за длинные ноги Мовсеса. К нему примкнул критик из «Дружбы народов» с попыхивающей сигаретой в зубах. Затем рассказчица из Москвы в своём ярком развевающемся платке и артист МХАТа с гитарой в руке.

– Какая красота! – крикнули они все вместе, удаляясь в небо.

Снизу, из университетского двора за подъёмом следили студенты, студентки и преподаватели. Они наблюдали, как пёстрая лента, похожая на китайского бумажного змея с вертящимся хвостом, взвилась с крыши университета и полетела над городом.

– Москва – Ереван! – закричали все вслед.

Змей летел над городом, над домами из розового туфа, потемневшего от копоти, с самодельными печными трубами, торчащими из окон и лоджий, над дворами с цветущей алычой, персиком, над громадой Оперного театра, откуда доносилась музыка – там шёл концерт, проплыл над зданием из светлого мрамора – Музея Арама Хачатуряна, над Музеем Мартироса Сарьяна, над сквером без единой скамейки, их сожгли зимой как дрова, над пустырём, где ереванские художники выставили свои весенние работы, в картинах преобладали розовые, сиреневые, голубые тона, ремесленники выставили тут свой традиционный товар – изделия из драгоценных и полудрагоценных камней. Змей пролетел над чёрной похоронной процессией, направлявшейся к кладбищу, – хоронили известного армянского писателя, над шоссейной дорогой, ведущей в Эчмиадзин, по обеим сторонам дороги кое-где были вырублены деревья, целые рощи… А потом змей резко взмыл вверх, и город остался далеко внизу, сияющая, неправдоподобная в своей красоте гора Арарат приближалась…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».