Марина Белякова - Стать архитектором!

– Пап, а что такое «сугубо субъективное?» – Лейла приобщилась к разговору, неуклюжая детвора перестала ее интересовать.

– Вот видите, мне пора работать папой!

– Антон, вы удивили своими рассуждениями, так не хочется прекращать разговор с вами! Вот моя визитка, если возникнут проблемы. Когда я, используя свои связи, смогу вам помочь, почту за честь. И еще, мы не успели договорить об архитектуре. Может быть, вы разрешите сделать передачу или цикл передач про вас, или про архитекторов, или про архитектуру. Я согласна на любое ваше предложение.

Антон продиктовал Людмиле рабочий телефон. Распрощались как добрые друзья. Антон взял Лейлу за руку, и они неспешно пошли к автобусной остановке.

Людмила долго смотрела им в след. Красивый высокий мужчина, немного склонившись, шел с маленькой девочкой в красных ботиночках, с рюкзачком за спиной, она держала вязаную шапочку за белый бубон. Шапочка уверенно шагала по дорожке своими тонкими ножками-завязочками, ничего не боясь, ведь она была в надежных руках.

В санаторий приехали к вечеру, сначала навестили бабушек, которые жили неподалеку друг от друга и поджидали гостей, собравшись у одной из них дома. Напекли пирогов, пирожных, тортов, будто должна была прибыть армия голодных новобранцев. К застолью приобщили Сашины ватрушки, которые получили родительское одобрение. Лейла, увидев сладости, воскликнула:

– Ну, смерть фигуре!

На что Антон добродушно проворчал:

– Еще одна фигуристка!

Потом зарезали арбуз и, обессиленные, разместились на диване и креслах обменяться новостями. Бабушки потребовали ежедневных звонков из санатория и обязательного посещения их, как только Лейла и Антон будут приезжать за чем-то в город. На призыв оставить с ними Лейлу Антон ответил категорическим отказом, сославшись на то, что сам еще не наигрался с такой чудесной девочкой.

Им выделили двухкомнатный шикарный номер, спальня и гостиная с диваном и телевизором. Антон сразу определился в гостиной на диване, а Лейлу устроил в спальне, там стояло большое кресло с журнальным столиком и торшер. Удобно играть и рисовать. На кресле сделали постельку для шапочки и мелких меховых зверушек, совершавших переезд до санатория в карманах курточки и комбинезона. Антон не ожидал такого приема, даже поначалу отказывался от предложенного номера, предполагая, что это ошибка. Но его уверили – номер зарезервирован и оплачен областной администрацией города К, специально для Круглова А. Г.

– Вот это да! И с ванной! Наша квартира, наверное, меньше! Ну, Лейла, как мы тут прекрасно поживем, жалко, мама теперь вкалывать будет за себя и того парня.

– Пап, а парень – это ты?

– Я, кто же еще!

Саша вернулась с работы. Вошла в пустую квартиру. Было тихо, слишком тихо. Она машинально подобрала с паласа упавшего синтепонового зайца Лейлы. Зайца звали Бубун-Лин. Саша аккуратно посадила его на тумбочку. Забралась с ногами на кресло в комнате Лейлы. С каким удовольствием и любовью она обустраивала здесь все, чтобы детская получилась уютной и неповторимой. Но самое главное и уникальное – маленькая Лейла, девочка, которой сегодня исполнилось пять лет. Вот нет ее, и нет очарования этого милого пространства. Или все-таки есть?

Саша пошла в гостиную и включила магнитофон: «А то сейчас совсем раскисну». Днем на работу звонил Антон. По телефону она слышала смех, крики, проходила подготовка к празднику и раздача подарков. Саша вспомнила об этом и улыбнулась. Вот бабушки оторвутся! Антон сожалел, что Саши нет с ними, благодарил за дочку. Сказал, она для него самый дорогой человек. Она и Лейла. Да, сегодня среда, апогей рабочей недели. Саша никак не могла поехать к ним, одним днем не обернуться, не меньше трех получится. А коллектив так надолго невозможно оставить. Вся ответственность теперь, пока Антон восстанавливался в санатории, лежала на Саше. Да и время сейчас важное, на стройке шла сдача и приемка отдельных участков объекта. Без конца следовали звонки с просьбой немедленно разработать нужный узел или заменить какой-то материал. Все архитекторы трудились напряженно, задерживались до позднего вечера, не хотели подводить Антона и Сашу, особенно после недавно перенесенного Антоном сердечного приступа. Саша была безмерно благодарна Марше, которая держала в голове все хитросплетения отношений со смежниками, конструкторами и стройкой. Лучше любой записной книжки. Саша пыталась фиксировать, систематизировать хотя бы внешние связи с городской администрацией, ПТО, прорабами и бригадирами. На решение внутренних вопросов ее совсем не хватало.

Ну что ж, праздник, так праздник. Придется печь пироги. Саша подумала, может, традиционными хлопотами скрасит несправедливое одиночество этого дня.

Она захотела сделать слойки, тесто не обязательно готовить заранее, для начинки резала капусту, жарила фарш. Все автоматически. Мысленно вернулась в прошлое, когда они приехали в этот город по распределению, после окончания института. Она и Женька Бархин немного раньше, Антон – позднее на три дня. Их временно разместили по общежитиям. Всех в разные, далеко друг от друга. В «Гражданпроекте» Саша и Антон попали в архитектурно-строительный отдел, АСО-2, а Бархин в отдел генплана, ОГ-1.

Саша поселилась в общежитии недалеко от проектного института, в комнате на двоих. Соседка солидного возраста, лет пятидесяти, тоже работала в «Гражданпроекте», на должности ведущего архитектора, но в другом отделе, АСО-3. Ее звали Людмила Викентьевна, она приехала из Тамбова и ждала квартиру, чтобы перевезти свою семью, но дом уже почти целый год никак не могли сдать.

Саша была девушка ответственная, а уж Людмила Викентьевна – просто образец пунктуальности. Она взяла над Сашей шефство, будила за час до начала работы. Включала кипятильник, заливала «Геркулес-экстру» на двоих, заставляла заворачивать бутерброды. Выходили они вместе, ровно за полчаса. Идти было десять минут, пять на подъем по лестнице. В результате Саша всегда являлась первой, за четверть часа до начала рабочего дня, брала на вахте ключ и открывала комнату. От нечего делать поливала цветы. Иногда ложилась лицом на руки и досыпала несколько минут, но обычно прибирала на столе, затачивала карандаши, мыла случайно забытую с вечера чашку.

Антон всегда опаздывал, заваливался с бешеным полусонным взглядом, не выражающим ничего. Затем понемногу отходил. Он жил на окраине города в каком-то общежитии при железобетонном комбинате, естественно, не завтракал, потому что спал до последнего. Правда, позднее выяснилось: вставали они с Сашей почти в одно время.

Как-то раз Антон, чтобы проснуться окончательно, заварил крепчайший чай и посетовал вслух, мол, неплохо бы сейчас чего-нибудь съедобного употребить. Саша тут же отдала ему бутерброды. Так и повелось. Утром Саша кормила Антона бутербродами, а в обед, когда приезжала женщина с плетеной корзинкой, наполненной горячими пирожками с ягодами, картошкой или треугольными, с творогом, Антон покупал их себе и ей. Третьим к ним присоединялся Женька Бархин. Он обычно приходил в перерыв пообщаться с Сашей, а со временем они стали обедать вместе. Бархин тоже уважал эти чудесные пироги. Брал всегда полный ассортимент в двойном размере, вдруг его дорогая Саша выразит желание попробовать что-нибудь. Она обычно соглашалась только на один, который покупал Антон, это был уговор, иначе он собирался отказаться брать из ее рук утренние бутерброды, а это грозило ему голодной смертью. Антон помогал Бархину расправиться с излишками. «Вот, сколько булок едят, а худые, как черти», – думала Саша.