Елена Здорик - Цветок с коротким стебельком. Рассказы о жизни и любви

Она микроскопическими глоточками пила кофе, думала о том, что завтра с утра нужно собрать на пятиминутку сотрудников отдела и что уложиться в дежурные пять минут у неё категорически не получится.

Если бы Саша не витала в облаках, то сразу бы его заметила, как только он появился у входа – загорелый, подтянутый, в светлом, слегка помятом льняном костюме, с элегантным портфелем в руке. А когда Саша подняла глаза, мужчина уже стоял прямо у её столика и улыбался так, как умел только он. Она любила когда-то его улыбку, шутила, что все женщины мира не устояли бы перед ней. «Ситуация», – смятенно подумала Саша. Не входило в её планы сегодня встречать кого-либо, тем более старых знакомых. Тем более таких старых.

– Саша, ты? Ну и встреча! – мужчина по-доброму улыбался.

«Так улыбаются другу детства, с которым сто лет назад строили крепость в песочнице», – отчего-то нервно подумала Саша.

– Я. А ты не видишь? – улыбнулась она в ответ.

– Вижу, конечно, – он помолчал, пожал плечами. – Просто не ожидал.

– Я тоже не ожидала.

– Ты кого-нибудь ждёшь, наверное? Не буду мешать, – он поискал глазами свободный столик.

– Нет, никого не жду. Шла мимо, захотелось кофе, забрела сюда. Вить, ты садись, чего уж там. Кто старое помянет…

Он нерешительно глянул на неё, пристроил на свободный стул портфель, сел напротив.

– Сколько же мы не виделись? Лет пять? Шесть? – он наморщил лоб, вспоминая.

«Шесть лет и четыре месяца», – подумала Саша и, стараясь бесстрастно улыбнуться, выдала:

– Да, примерно так.

– Идёт время, – он вздохнул и обернулся, ища взглядом официантку.

Та не замедлила появиться и с преувеличенным вниманием обслужила Виктора. Он заказал кофе и штрудель. Саша от предложенного десерта отказалась, но сочла глупым отказываться от второй чашки капучино.

«Официантка-то прямо сразу на него запала, – Саша проводила девушку долгим взглядом. – Точно. Все женщины мира – его».

– Ну, как дела? Что нового? – спросил Виктор.

– Что рассказывать? Всё по плану, – Саша взяла салфетку и стала медленно складывать её веером.

– Расскажешь?

– Почему нет? Стала начальником отдела продаж, тридцать два человека в подчинении.

– Ого! Молодец. А семья?

Или ей показалось, или он и в самом деле немного напрягся, спрашивая об этом.

– Естественно, семья. Муж, дочь, собака, – ответила Саша и быстро сложила салфеточный веер вдвое.

– Вон как. Полный комплект! Я так и думал.

Девушка принесла заказ Виктора. Он поблагодарил, отпил глоток кофе, поставил чашку и молча посмотрел Саше прямо в глаза.

Она кивнула вопросительно: что?

– А я помню. Про собаку. Ты всегда хотела собаку. Говорила, что они лучше некоторых людей. Эрдельтерьера ты хотела. Они казались тебе забавными.

– Они очень умные.

– Да.

– «Да», – передразнила Саша, теребя в руках салфетку. – Откуда тебе знать? Ты ж не любишь животных. Они же время у тебя отнимают. Гулять с ними надо.

– Я предполагаю, – улыбнулся он одними губами, глаза его остались серьёзными.

– Если бы ты любил собак, ты бы подарил мне эрделя, как обещал.

– Я хотел. Я не успел просто, – он отхлебнул ещё кофе.

– Кстати, – Саша тоже пригубила чашку, – ты прости меня за то, что я тебе тогда наговорила. По-дурацки как-то всё получилось.

– Да что теперь вспоминать! А хочешь, я поделюсь с тобой этим чудесным штруделем? – Виктор попытался увести разговор в безопасное русло.

– Нет-нет, это лишнее. Я мучного не ем, – отказалась Саша.

Виктор отрезал кусочек, попробовал. Судя по блаженному выражению его лица, десерт и впрямь был выше всяких похвал. Саша почувствовала, как будто железный кулак сжал её желудок.

– А сам как? Только расспрашиваешь, а о себе помалкиваешь.

Виктор развёл руками:

– Тоже всё по плану. Создал маленький бизнес. Вот такой, – он засмеялся, прищурился, отмеряя двумя пальцами масштаб бизнеса. Вышло сантиметра четыре.

– А семья?

– Ну, конечно, семья: жена и мальчики-близнецы. Похожи друг на друга, отличить невозможно.

– Поздравляю, – неискренне сказала Саша и скомкала истерзанную салфетку. – Жену-то любишь?

– Сашенька, не то слово. Боготворю! Вот в сентябре в Испанию поедем все вместе отдыхать.

– Прекрасно! – Саша отодвинула чашку, махнула рукой официантке, чтобы рассчитаться.

– Ну, мне пора, – попрощалась она, когда официантка отошла. – Привет семье. В общем, не обижайся на меня. Видишь, жизнь доказала, что я была не права. Ты, оказывается, всего добился.

– Может, тебя подвезти? Я на машине, – Виктор отодвинул стул, привстал.

– Нет, я рядом живу.

– Ну, тогда до свидания, Саша, приятно было увидеться.

По пути домой Саша зашла в магазин, купила пару яблок, грушу и киви. Она вошла в свою просторную квартиру, где её никто никогда не ждал, включила свет, сняла узкие туфли, влезла в мягкие шлёпанцы. Помыла руки, переоделась в пижаму, обдала горячей водой фрукты и уселась в кресло с книгой, поставив на журнальный столик рядом с собой фруктовую вазу.

Попав в самый пик пробок, Виктор не скоро добрался до своего небольшого особнячка в Подмосковье. Уже стемнело, когда он въехал во двор и заглушил двигатель.

Вошёл с веранды в дом, и здесь ему навстречу, восторженно скуля, бросился эрдельтерьер – крупный породистый пёс, с чёрной спиной и шеей, рыжей головой и такими же лапами.

После покупки щенка Виктор не прислушался к рекомендации заводчика непременно купировать собаке хвост, посчитав эту процедуру унижением и чуть ли не живодёрством, и ни разу не пожалел о принятом решении. Вон какой красавец вымахал – стоя на задних лапах, свободно кладёт передние хозяину на плечи. А хвост… Ну что хвост? Он даже необходим – для удержания равновесия.

– Сашка! Вот кто всегда мне рад! Соскучился, хороший мой! Ну что? Гулять?

Пёс радостно залаял.

Виктор поставил портфель на пуфик в прихожей, выпустил собаку, присел на верхнюю ступеньку крыльца и с улыбкой смотрел, как по лужайке перед домом, дурашливо виляя хвостом, носится эрдельтерьер Сашка.

Отца Таня не помнила – он рано умер. Иногда ей даже казалось, что его не было вовсе и мать выдумала сам факт его существования, чтобы скрыть грех молодости. Но с комода в детской на Таню смотрел большой плюшевый мишка – тёмно-коричневый, с умными глазами-маслинами. Одно круглое ухо было горестно опущено, и укоризненный взгляд его как бы говорил: «Папа был. Именно он купил меня в ГУМе и подарил тебе на день рождения. Стыдно этого не помнить!» Но Таня не помнила. Было ей всего три с половиной года, когда они остались с мамой одни в трёхкомнатной малогабаритной квартире на Ленинском проспекте.

Не оставляла надежд на лучшие времена беспросветная бедность. Все попытки матери свести концы с концами были безуспешными. Она работала лаборанткой в одном из московских научно-исследовательских институтов, а вечерами подрабатывала там же уборщицей. Мать постоянно брала в долг деньги: Танечке на пальто, ей же на сапожки. Редко покупала что-то себе, а ведь была ещё не старой и могла бы, по выражению соседки Зинаиды Артемьевны, составить кому-то чудесную партию. Танечка (для матери дочь всегда была Танечкой) с сомнением смотрела на мать: какую партию она может составить и кому? Одевается, как серая мышка, за причёской не следит, наскоро сооружает небогатый пучок на затылке – и готово! Маникюр и тот не делает. Мать смущённо оправдывалась, дескать, на работе она в халате, а кроме работы, нигде не бывает, стоит ли тратиться на приличную одежду… Да и маникюр при её возне с пробирками – слишком недолговечная роскошь. Дочь рукой махала – бесполезно ей говорить…