Елена Здорик - Цветок с коротким стебельком. Рассказы о жизни и любви

– Любишь полусладкое?

Таня пила шампанское всего два или три раза и не считала себя знатоком, но признаваться в этом было неловко, и она кивнула. После первых глотков по телу разлилась приятная истома, она уже не думала ни о чем, только о том, что она одна в купе с человеком, которого любит, а он ничего не знает об этом. С другой стороны, ведь он именно ее пригласил в эту поездку, значит, догадывается о ее чувствах.

– Таня, я давно собирался тебе сказать…

Она молча смотрела на него, ждала, что скажет, и сердце часто стучало, ей даже казалось, что ему слышен этот стук.

– Я долго думал о нас. Я старше тебя на четырнадцать лет и не имею права ломать твою жизнь. Как ты решишь, так и будет. Я тебя люблю и хочу быть с тобой всегда.

Они сидели за вагонным столиком напротив друг друга. Таня не могла произнести ни слова, настолько волнующим было для неё это признание. Вано прикоснулся ладонями к её щекам и поцеловал – горячо и страстно. От него пахло апельсином и дорогим французским одеколоном. Таня почувствовала дрожь в коленках, закрыла глаза. Вокруг уже ничего не было, кроме них двоих. Вагон покачнулся на стыках рельсов, звякнули стоящие рядом стаканы. Стучали колёса вагона, стучали в такт сердца. Таня не уловила момента, когда они выбрались из-за столика. Сознание зафиксировало: они стоят посреди купе. Затяжной поцелуй волновал, хотелось, чтобы он не кончался. А дрожь никуда не исчезла. В какой-то момент Таня подумала, что дрожь у них хоть и обоюдная, но разной природы: она трясётся от неизвестности перед новыми ощущениями, а этот взрослый мужчина дрожит от страсти к ней, неопытной девчонке. На мгновение она даже загордилась собой: чаровница! Вот оно – счастье! И тут же вспомнила слова цыганки: «Но через чьё-то горе!»

Она высвободилась из объятий, отпрянула от Вано, провела пальцем по его щеке, хрипло спросила:

– А как же твоя жена?

Он помолчал, потом ответил:

– Я всё решу. Может быть, не сразу, но решу… Сейчас я только знаю, что хочу быть с тобой. Ты будешь моей женой?

Конечно. Я буду твоей женой. Любовницей. Твоим светом. Твоей тенью. Только люби меня. Не бросай меня.

Нет, это ты не бросай меня. Не бросишь?

Нет! Разве можно бросить того, кого любишь? Я твоя часть. Ты моя часть. Как можно бросить часть себя?

Абсолютно пьяные от счастья, вышли они утром на перрон Московского вокзала. Ленинградский пейзаж придавал особое очарование так долго скрываемой страсти, и их любовь, только прошедшей ночью вырвавшаяся на свободу и заявившая о себе вслух, была созвучна коням Клодта, вздыбившимся на Аничковом приснопамятном мосту. По возвращении в Москву встречи стали не просто регулярными – постоянными. Встречались где придётся: в квартире друга Вано, на даче у друзей, на съемных квартирах. Таня похудела, под глазами легли синие круги. Мать заметила перемену в дочери, спросила: «У тебя кто-то есть?» Таня увильнула от ответа.

А зря. Потому что было бы лучше её сразу подготовить. А не теперь – как обухом по голове, когда вдруг выяснилось, что беременность восемь недель.

Было заведомо понятно: мать Татьяны никогда не даст своего благословения на этот брак. У него двое детей от первого брака. Вот оно – живое воплощение давнишних материнских страхов. Действительно, настрогал детей, а теперь на молоденькую потянуло! К тому же грузин! Да у него таких, как ты, дурочек, может, пол-Москвы! Татьяна очень боялась этого разговора. Ведь мать только на вид тихая и воспитанная, а когда дело касается единственной дочери, тут её поведение может стать непредсказуемым. Этими мыслями она изводила себя две недели подряд. Но жизнь мало-помалу ситуацию подкорректировала.

Зверский токсикоз начался у Тани уже на третьем месяце. И мама, естественно, всё поняла. Вано оказался прозорливее матери, догадался раньше, известию был рад, но развод оформлять не спешил. Таня стеснялась спросить его, разговаривал ли он с женой, знает ли она? Или, может быть, он собирается жить на две семьи? Невыносима была неопределённость.

Весной 1996 года, когда ждать дальше стало нестерпимо, Таня спросила Вано, что он собирается делать, когда родится ребёнок. Оказывается, он всё предусмотрел. Арендовал жильё, куда перевёз Таню с её двумя чемоданами. Их первое семейное гнёздышко было довольно убогим и состояло из небольшой двухкомнатной квартирки в старой пятиэтажке недалеко от центра Москвы. Наверняка первые жильцы, в хрущёвские времена заполнившие этот дом, были рады отдельной жилплощади. Теперь, спустя десятилетия, восторгов заметно поубавилось. Крохотные кухни, комнаты-клетушки, тесные прихожие, микроскопические балконы – чему уж тут радоваться… А рядом, в нескольких шагах, новостройки, с просторными комнатами и кухнями, большими холлами и шестиметровыми лоджиями… Но Таню совершенно не огорчала теснота временного жилья. Тем более что оно было чужим. А у них скоро будет своя квартира, обязательно будет – так сказал Вано, а он всегда держит слово.

Вано много работал, приезжал редко, к тому же, уделял время дочери и сыну от первого брака. А вот с их браком вопрос так и не прояснился. Но Таня старалась об этом не думать. Она вышивала чепчики и вязала пинетки для малыша, два раза в месяц посещала женскую консультацию и много гуляла – для будущего малыша необходим свежий воздух.

Мальчик родился крепеньким, как боровичок, с тёмными глазками и смуглой кожей. Вано был счастлив. Имя было заготовлено заранее. Михаил – так, по удивительному совпадению, звали обоих дедушек: Таниного и Вано. Сердце Тани замирало, когда Вано играл с крохотным сыночком. Она всегда смеялась, слыша, как он говорил: «Мишя». Заботливый папа сразу нанял помощницу по хозяйству, чтобы Тане было легче управляться с ребёнком. Удобно всё устроилось: тётя Даша – молодая пенсионерка, жила в соседнем доме, и прибавка к пенсии для неё была вовсе не лишней. И Тане вышло большое облегчение: квартира теперь блестела чистотой, обед был готов вовремя, да и ребёнок присмотрен. Днём Таня гуляла с коляской во дворе. Из подруг по училищу только с Ирой поддерживала связь, и то по телефону.

Однажды Ира приехала в гости. Эффектная златовласая красавица с роскошными натуральными локонами, рассыпанными по плечам, с точёной фигуркой, одетая в фирменные джинсы и обтягивающий ярко-красный батник, Ира выглядела кинозвездой с журнальной обложки. Пробыла она у Тани полдня, о многом успели поговорить, но самое главное она оставила на последние минуты встречи. Или вовсе не собиралась этим делиться. Кто знает? Во всяком случае, когда, уложив спать ребёнка и поручив тёте Даше присматривать за ним, Таня пошла провожать гостью, Ира вдруг сказала:

– Знаешь, а ведь я тебе завидую!