Ирина Бухарина - Возвращение ангела. Женская проза

Дочь-студентка тоже была вся в себе – учёба, книги, встречи с подругами по универу, телефоны и тоже компьютер, в котором, кажется, была её основная жизнь – общение, знакомства, разнообразные новости, фото и видео и что там ещё возможно. Когда Эвелина спрашивала, не скучно ли ей, она отвечала, что ей никогда не бывает скучно, поскольку человек она самодостаточный.

Эвелина любила утро. Она вставала раньше всех, шла на кухню, где всё было устроено так, как ей хотелось. Светлые стены, светлая мебель, не хайтек, но чистота и изысканная, как она считала, простота. Она не любила всякие тряпочки, салфеточки, обилие баночек для специй, посуду и всевозможную утварь на столах и полках. Может быть, это было навеяно обыкновенной рациональностью – меньше уборки, но скорее любовью к порядку, который она старалась соблюдать во всём. Вот и здесь, на кухне, приучила семью жить по принципу – кто последний за столом, тот и убирает. И как-то так повелось, что никакой грязной посуды в раковине или оставленной на столе немытой чашки в кухне никогда не было.

Единственное украшательство, которое она позволила себе в этом почти стерильном помещении, это пара орхидей на широком подоконнике да древний уже лаврик в высоком горшке. Даже штор на окне не было. Когда-то попытались их было повесить, но цветам они мешали, держать вечно раздвинутыми смысла не было, только пыль собирать. Так что на огромном окне остался только ламбрекен под самым потолком. Хоть пыль собирал тоже, зато никому не мешал.

Муж иногда ворчал:

– Что это за дела – окно без штор! Живём, как на витрине.

– Да кому там смотреть в эту витрину, – возражала Эвелина.

Действительно, комнаты их квартиры на Пятницкой – две спальни и гостиная, выходили во двор, туда же выходили подъезды дома, там была парковка, так что без портьер там не обойтись. А окна кухни смотрели в небольшой переулок, где через дорогу стояло здание какого-то непримечательного офиса. Народу сюда ходило немного, прибегали утром быстро и незаметно, днём подъезжали посетители на автомобилях, а часов в шесть вечера окна здания уже не светились, горело только окошко охранника возле входа. Так что в кухонных шторах, считала Эвелина, необходимости не было.

Вообще-то пару раз, когда она возвращалась домой вечером через переулок, и в их кухне горел свет, она очень хорошо даже своими близорукими глазами разглядела, как муж возится у стола, который стоит как раз возле окна, ходит по кухне, открывает шкаф. Подумала:

– Правда что, как на витрине. Нет, как в аквариуме – молчаливая жизнь за стеклом. Может, правда, повесить всё-таки шторы.

Потом она посмотрела на другие окна и увидела ту же картину – как будто аквариум состоял из небольших ячеек, где люди молча ели, пили, ходили, открывали рты, разговаривая друг с другом, только звука не было. Она даже замерла на минутку, разглядывая эту картину, потом застыдилась своего подглядывания и поспешила домой.

Между делом вспомнила, что в какой-то северной стране, то ли в Дании, то ли в Норвегии людям вообще запрещено занавешивать окна, чтобы можно было видеть, что в квартире не происходит ничего предосудительного, например, странного сборища, убийства или подготовки теракта. И если шторы задёрнуты, надо проверить, всё ли там в порядке. Вообще-то это, конечно, глупо. А где, например, в таком случае людям заниматься сексом? Наверное, предполагается, что в полной темноте, при выключенном свете. А если отсутствие света покажется кому-то подозрительным, они что, будут подглядывать в окна, высматривать, что там происходит? Или, например, при включённом свете без штор голый человек выходит из ванной. Видимо, никого это не смущает, другой менталитет. Хотя думает ли кто-нибудь о том, что бомбу желающие могут изготовить и в туалете, где, надеюсь, незашторенных окон нет.

Так рассуждала Эвелина, возвращаясь домой. Потом мысленно посмеялась над собой и плюнула на всю эту катавасию со шторами – делать что ли больше нечего.

По утрам ей никто не мешал, не болтался под ногами, не кричал – где мой зелёный джемпер, кто взял мои ключи или какая там сегодня погода… Ей не надо было спешить, занятия со студентами, как правило, стояли в расписании после обеда. Так что утро единственное в сутках время, когда она была предоставлена самой себе.

Конечно, это «самой себе» было вполне условным, потому что многое и в эти часы она делала не для себя – варила мужу овсянку, жарила омлет, резала сыр, кипятила и заваривала чай, накрывала на стол. И только потом, не спеша и с удовольствием выпив большую чашку крепкого, сладкого кофе, садилась за компьютер – смотрела почту, читала книжные новинки, разбирала работы студентов, писала статьи по специальности.

Ноутбук давно уже приспособила здесь же, на кухне. Огромный стол у большого окна вмещал и обеденную, и рабочую зоны. Работать без специального стола, как говорится «на колене», Эвелина привыкла с юности, когда ещё не было компьютеров. Первая их с мужем квартира была маленькой и приходилось приспосабливаться на диване.

Она с благодарностью вспоминала любимую с детства, подаренную ей, ещё школьнице, книгу Шолохова «Судьба человека». Сначала она много раз, перечитывая встречу героя с названным сыном, каждый раз долго и горестно рыдала над этими впечатляющими строчками. Потом бережно хранила это подарочное издание большого формата в твёрдой обложке. И наконец книга пригодилась снова, когда стала служить своеобразным письменным столом, она удобно устраивала её на коленях, подвернув под себя ноги, сидя на диване. Писать так было довольно удобно. Свой университетский диплом Эвелина так и написала «на колене».

Потом, когда дочь пошла в школу, ей купили письменный стол, но он всегда был занят тетрадками и учебниками. Так что товарищ Шолохов долго ещё выручал Эвелину в работе. Первый большой, если не сказать громоздкий, компьютер, приспособили опять же в дочкиной комнате, работали на нём, как говорится «в драку собаку». А уж когда появились ноутбуки, купили каждому свой.

С одной стороны, это была большая радость и удобство, с другой – начался этап некоторого разобщения семьи. Квартира разделилась на зоны присутствия. Муж мог спокойно работать под вой телевизора в гостиной, дочь засела у себя в комнате, а Эвелине было необходимо сочетание тишины и одиночества с близостью домашних дел, например, готовки ужина или завтрака. Скажем, не отходя от компьютера следить, не подгорает ли каша и не залил ли плиту кофе. Кухня с её огромным столом, как ни странно, оказалась для Эвелины самым удобным местом в доме.

По утрам она часто стояла с чашкой кофе у окна, иногда присаживаясь на широкий подоконник, и смотрела в пустой переулок, на заснеженные деревья, на окна офиса напротив, с закрытыми постоянно жалюзи, сквозь которые едва пробивался свет, на охранника, высокого, крепкого мужчину, который время от времени выходил на крыльцо, то беседуя с входящими, то помогая въехать в неширокие ворота габаритным автомобилям. День начинался.