Борис Вельберг - Сосново

…Глеб не верил этим объяснениям… но всё же задумывался иногда, почему этот так сочно и вольно живущий человек… даже не пробует сделать что-либо настоящее в своём ремесле.

…однажды для оформления витрины им понадобились столярные дела… решили откопать верстак у Юрки в кладовке из-под груды хлама… Коробков вдруг вспомнил про свой давний заказ и улетел на базу комбината… а Глеб, освобождая верстак и с трудом ворочая горы порченых холстов, нашёл толстую пачку вариантов одного и того же портрета… рисунки были свежие… вполне реалистичные… Городецкий знал изображённую на них бабёху… он вертел их так и сяк… пока, глядя на вспомогательные линии и ступенчатые пробы цвета по краям, с тоской не понял… как отчаянно и безнадёжно бился Коробков, чтобы одушевить своё творение… пытался начать заново… с азов… с реализма… как студент.

…он больше не ждёт, когда Оно придёт, – думал тогда Глеб, — он не верит, что Оно вообще когда-либо придёт… подсадных уток пробует.

…Глеб вполне сознавал свою посредственность в живописи… к нему это загадочное Оно приходило, может, раз в год на пять минут… но у Юрки ранее Оно «жило не выходя»… а тут вдруг… полный облом… ему тогда стало очень жаль Юрку.

…Глеб отмечал и ценил в Коробкове художника в том старом цеховом смысле… из тех, кому в Лувре не висеть… кто у Тициана второй план писал… а у Рафаэля – ангелочков… но Глеб знал, что именно из постоянной работы таких людей и складывается культура.

…………

…однако сегодня в мастерской никого из сто́ящих людей не было… не было даже Никанора Кидали́ – туркогрека, поэта и любимца дам… который обычно обособленно сидел в углу со страдальческим лицом Овода в изгнании… и если вокруг него собиралось больше двух почитателей… скоропостижно и громко начинал читать свои лаконичные казуистические притчи.

…а потом вечер и вовсе пошёл в хлам, потому что к Юрке пришла Алёна, то есть Ленка для знающих подноготную людей… которая однажды решила стать Алёной… и для общей пользы быстро выучила всех своему новому имени… ибо никому беззаботно не шутилось с этой невысокой, красивой и волевой бабой… с её приходом рассеялась раскидчивая кисея полётных дум и начался отъявленный нагой материализм.

– …вы, Юрочка, вечный дурак, – своим певучим бархатным голоском повествовала Алёна… по-хозяйски мягко похаживая вокруг Коробкова… как «кот в сапогах» в своих дизайнерских сапожках-ботфортах, по-петровски закатанных до колен, – и не надо вам вести себя так, словно вы – дети… мне неловко и неудобно приходить к вам по таким пустякам… зная заранее, что вы будете говорить о чём угодно, кроме сути дела… и что пошлейшие денежные разговоры придётся вести прилюдно… при плохо скрытом интересе, написанном на лицах ваших всегдашних Валь и Шур… не хочу напоминать, что пока вы пропиваете тысячи… я вынуждена поднимать ваших детей на сто тридцать рублей в месяц!

– …было ж сто двадцать, – автоматически ляпнул Глеб с дивана, имея в виду ехидство насчёт повышения оклада.

…Алёна остановилась… подчёркнуто замолчала… повернулась к Глебу… кудрями слегка тряхнула… как бы внутренне изумляясь такому нахальству… качнулась слегка… грудью повела, туго обтянутой стерильно белой рубашечкой… выдвинула её (не рубашечку, а грудь) немного вперёд из кругленькой расписной жилетки на выворотке… свидетельствуя о самых высоких своих дарованиях и отвергая любые намёки на демократическое равенство.

– …если вы решили меня перебить, Глеб, то прежде всего следовало бы поздороваться… здравствуйте!.. мы всё же были представлены друг другу… я с сочувствием отмечаю, что вы всё ещё ходите сюда… несмотря на годы… и у вас всё такие же усталые, всё понимающие глаза… наверно, вам в этом инкубаторе легче быть тем, кто вы есть… возьмите стакан, что ли… а то здесь без выпивки неприлично находиться.

– …Алёна Никифоровна… голубушка… жизни и так нет, а есть круглосуточный быт… наполненный шизовой ахинеей до краёв… зачем же этот естественный… отвар… кошмар… сумбур… усугублять упорным дополнительным перемешиванием?

– (Алёна) : …ну, что ж!.. вы, по крайней мере, если уж не слишком вежливы, то хотя бы откровенны… отвечу вам тем же… пожалуйста, наслаждайтесь остальным обществом… оставьте нас на время… и позвольте решить наши семейные дела… а если уж так любопытно… то сделайте хотя бы вид, что слушаете не нас, а шум ветра за окном… право слово, это, наверно, та малость, которая ещё посильна для вас… чтобы вы продолжали считать себя порядочным человеком… и хоть изредка могли с должным чувством поминать ваших весьма сомнительных дворянских предков.

– (Глеб) : …и вам желаю многочисленных успехов и побед во всяческих трениях и пререканиях.

– (Алёна): …попрошу вас помолчать!

– (Глеб) : …всегда готов! – прямую спину сделал, копируя её помпезность… даже под козырёк отдал.

– (Алёна) : …да эт-то!.. Бог знает, что здесь делается!..

…и пошла… и пошла заводиться, себя не помня… Глеб посмотрел в окно, на потолок, на дверь… пытаясь взглядом показать, что рад бы прекратить дебаты… Алёна продолжала громко и подробно удивляться упадку его нравов.

…Глеб почувствовал себя школьником на скучном уроке… взял чей-то стакан с недопитой водкой… наглядно продемонстрировал его Алёне, показывая что, дескать, выполняет её распоряжение… и ушёл к окну, где дуло… сел там за стол… карандаш на газете валялся… невольно начал крутить его… вензель нарисовал… ещё один позаковыристей… якобы для подсвечников из будущей халтуры… локоны… женские профили… как Пушкин на полях своих стихотворений… потом груди… и опять груди… много задорных и нахальных грудей… и попки с талиями… и лошадиные зады, как у Тулуз-Лотрека… и оленей с рогами… и дворян из XVIII века в треугольных шляпах и обтягивающих штанах, как у клоунов… и корабли с наклонёнными парусами… в бейдевинд 1 1 Положение морского судна относительно ветра. … и пушки корабельные с дымом… увлёкся даже.

…дверь сзади отворилась… Глеб глазом дёрнулся… может, Натали?.. обещала в мастерскую прийти… Тростников с Леоном вошли… и с ними две девочки… одна – Фимка Со́бак с гуманитарным выражением лица… а вторая – такая спокойненькая, ладненькая… «укромный палисадник»… дублёнку с большим воротником на гвоздик повесила… и маленькую вязаную шапочку в карманчик дублёнки аккуратно засунула.