Эдуард Вайнштейн - Записки практикующего христианина. Письма 2005—2008 гг. к братьям и сестрам во Христе

Всё, что ты говоришь о кресте, совершенно правильно и мне очень близко. «У каждого есть свой, только ему Богом данный крест», «не видим другим людям, да это и не нужно», «всегда кажется, что только мои собственные беды „самые беды“ в мире», и, наконец, «даже в самой мрачной ситуации есть что-то приятное», потому что скорби – это внешние формы подаяния Богом Его духовных даров. А ещё Амвросий Оптинский говорил, что дерево, из которого сделан крест человека, выросло на почве его сердца. И Силуан Афонский сказал, что страдаем мы до тех пор, пока не смиримся, потом же скорбь кончается, потому что за смирение душа извещается о спасении. Для меня главное – это смирение, кратчайшая дорожка к Богу в Рай. Надо себя дитём незлобивым чувствовать.

На работе в конце 2005г, ИД «Родионова» на Б. Андроньевской, рядом с Матушкой Матроной…

О бедах же своих мог бы и рассказать, потому что нам это небезразлично, хотя ничем, кроме молитвы, мы помочь не в состоянии – сами еле ноги несём. И всё же – мы бы помолились за вас. Могу посоветовать сразу – жить как можно тише, больше общаться с женой и детьми, чтобы в семье было как можно теплее, не забывать молитвенного правила и всё делать не спеша и по минимуму. И ещё – высыпаться. И Господь поможет в терпеливом и безропотном несении креста.

Я в метро езжу, слава Богу, на час позднее час-пика. Поэтому ощущения не такие катастрофические. Хотя иногда тоже бывает тяжеловато. Но это всего лишь дорога. Главное добраться до места назначения – на работу и домой. В дороге и на работе молюсь, и внешний мир меркнет перед тем, что происходит внутри меня. Я всегда так жил. Внешнее всегда останется внешним.

Желаю тебе светлого и бесстрашного взгляда на вещи, жизнь и людей. Господь не выдаст, и Он сильнее всего.

Пиши, когда будет время и силы. Пусть покроет тебя и твою семью Царица Небесная от всякого зла и мрака.

Слова, действительно, имеют много смыслов, а электронная почта – очень и очень опосредованный способ общения, который требует отточенности формулировок. Это, кстати, одна из причин моего многословия. По крайней мере, по почте лучше не шутить – точно не так поймут. Ты не знаешь, в каком окружении будут читать твоё письмо (в моём случае это рабочее окружение), поэтому нужно стараться всё договаривать до конца, даже если тебе это претит. Или уж совсем отказаться от этого вида общения.

Знаешь, я вот считаю, что самые заклятые враги моей жены – это те, которые защищают её передо мной. Тайна супружества столь глубока, что никто её не знает, кроме самих супругов. Если и вправду хочешь ей помочь – помогай мне, если можешь, и она тебе то же самое скажет. Ты можешь сказать то же о себе и Оле – и я с уважением отнесусь к твоим словам. Твоё право потребовать невмешательства в ваши внутренние семейные дела.

Заметь, я мог бы не говорить об этом. Но пока я ещё считаю возможным что-то тебе объяснять.

И ещё: уверен ли ты, что заслужил такое право – говорить мне, как я должен себя вести со своей женой? Самые правильные слова могут быть не услышаны просто потому, что их говорит не тот человек. И будет не вразумление, а искушение.

И ещё. На основании каких наблюдений ты делаешь мне такой совет? Как можешь ты знать нашу внутреннюю, повседневную, никому не видную жизнь, которую мы тянем с нею вместе?

Если ты встречал такое святоотеческое правило: «Никого не ублажай прежде смерти». Как отнесётся настоящий святой, если ты ему скажешь, что он святой? Он от тебя убежит. А если не сможет убежать, то будет тебя избегать. Если не сможет избегать, либо выговорит тебе (если ты у него в послушании), либо ответит молчанием. Если же человек далёк от святости, говорить ему о ней ещё меньше смысла. Святость открывает Бог, в своё время, и так, что ни у кого уже вопросов не остаётся.

Твоё последнее письмо ко мне пропитано властностью. Знаешь, это не похоже ни на дружеские, ни тем более на братские отношения. «Ты-то с кем?» Тот же самый вопрос могу задать и я тебе. Но это будет шантаж с моей стороны; а это совсем не из области Божьей. Я-то верю, что ты со Христом. А вот ты?

И, если хочешь, это мой основной тебе укор – властность. Общение на равных есть взаимное смирение друг перед другом. Если внутренне смиряться перед человеком ты не можешь, нам с тобой нужна большая дистанция.

Не вся правда за тобой. И твоя собственная правда может закачаться под тобою, если ты захочешь её противопоставить правде другого человека, осудив его. В тебе Христос, и во мне Христос. Будь осторожен. То, в чём осуждаешь другого, в то самое позднее впадаешь сам.

Я тоже верю, что всё происходит во благо. Однажды перед всеми этими переменами, с тревогой размышляя над неопределённостью сложившейся ситуации, я услышал по «Русскому радио», всё время игравшему на моей старой работе, песню группы «Звери» и конкретно слова: «Не стоит думать, что всё обойдётся, / Не напрягайся, не думай об этом./ Всё будет круто, всё перевернётся./ Всё, что тебя касается,/Всё, что меня касается,/ Всё только начинается,/Начинается». И это прозвучало так и в такой момент, что я обратил внимание на эти слова. Если подумать, очень сильные слова.

По моему опыту, главное на работе – исполнительность, а с внутренней стороны – молитва. И ни с кем не спорить, отвечать только «да» и «хорошо», или ничего не отвечать, или передавать слова начальства.

…И всякое начальство от Бога, если не заставляет грабить и разбойничать.

Чем дальше живу, тем яснее вижу, что требуется смирение везде и перед каждым, и если не смиришься на одном месте, в другом месте придётся смиряться ещё круче. Иногда приходится смиряться даже перед своими детьми.