Алексей Алейников - Конверт

В основном, клиентов в ИВС поставляет водка и семейные разборки на её почве.

Заезжает к нам черноголовый алкоголик: во время ссоры зарезал сожительницу. Описывает он сие происшествие так: «Она, сука, меня – молотком по пальцам! Ну, я не удержался – схватил нож со стола и ей под ребро. Она только хы-ы-к и под стол упала! Тут уже менты в дверь ломятся – соседи слышали, как мы собачились. Я – в крови. Ленка, уже дохлая, под столом. Повязали, суки, повязали!»

Знаток УК Вован комментирует рассказ алкаша коротко: «Восьмёрка, как палец обоссать!».

В один из тягостно-длинных дней перед Пасхой черноголовый спрыгивает с помоста, подходит к двери и с размаху лупит башкой об угол «рыцаря». Ему никто не мешает. Пацаны с интересом считают удары. После третьего гулкого «Дум-м-м!» в «кормушке» прорисовывается мрачное лицо вертухая.

– Кому тут в карцер неймется?

– Да вот – пассажир бушует, – пацаны чувствуют себя зрителями на премьере.

– Ну, чего тебе, убогий? – коридорный, присев по ту сторону двери, пытается рассмотреть в слабом свете зарешеченной лампочки лицо буяна.

– Выпустите меня! Я ни в чем не виноват! – алкоголик орёт и потихоньку постукивает головой по железу двери.

– Тут все не виноватые. Успокойся, а то отправлю в карцер, – урезонивает дебошира охранник.

И тут безумец выкидывает новый фортель: отойдя от двери, поднимается на помост и оттуда, разогнавшись, прыгает рыбкой прямо в дверь. Гулкий удар слышен, наверное, во всем здании ИВС.

После падения страдалец валится у двери и затихает. Гремят засовы, распахивается дверь – в камеру деловито входят двое. Подхватив зека под руки, уволакивают в коридор. Больше мы черноволосого не видели.

Дабы не сойти с ума, начинаю писать рассказы. Лампочка над входом даёт скудный свет – приходится часто прерываться, чтобы не ослепнуть. Времени у меня в избытке, и никто не мешает погружаться в далёкое прошлое.

СМЕРЧ

Осень 2008-го оказалась на удивление теплой. Непонятно – то ли дает о себе знать глобальное потепление, то ли просто солнце светит ярче обычного, но в конце сентября все ходят в футболках и тапочках на босу ногу

На работе неожиданно получается «окно». Проект по обучению менеджеров банка уже завершён (всё лето пахали, как папы Карло, в душных офисах), а под следующий заказ предоплаты ещё нет. Упрашиваю шефиню отпустить на недельку.

Бывали в сентябре на море? Уверен – на всю жизнь запомнили наполненные нежным теплом хрустальные дни, ласковое, словно бархатное, море и безлюдные пляжи.

Поехать удаётся всей семье. Джека, нашего колли, приходится взять с собой. Теща, после того как «лохматый злодей» изгрыз её тапочки и разбил сервиз на шесть персон, потянув зубами за скатерть, наотрез отказывается присматривать за псом.

Второй день после приезда. Раннее утро. Целую мирно сопящую супругу. Любимая переворачивается на другой бок. Верочка, совсем ещё крошечная, спит между нами. Андрей – на раскладушке в углу. Натягиваю плавки, беру полотенце – к утренней пробежке готов! Джек рядом – поскуливает в предвкушении прогулки, тянет к двери, прикусывая зубами кроссовок.

Выходим на веранду. Джек с лаем гонится за хозяйской кошкой. Жмурюсь от неожиданно яркого солнца. Пару раз взмахиваю руками, приседаю. Понеслись!

Джек бежит грациозно и мощно. Сильное тело вытягивается в струну при каждом толчке лап, шерсть развевается на ветру. Пес, захватывая пастью волны, то влетает по брюхо в море, то пробегает точно по краешку прибоя. Неторопливо трушу далеко позади. Джек несколько раз призывно лает – требует, чтобы хозяин бежал наравне с ним.

На пустынном пляже наши спутницы – крикливые чайки. Они изредка проносятся высоко-высоко над нами в бескрайней синеве. Бежать легко. Песок бесшумно продавливается под ногами. Позади остаётся цепочка следов. Впереди высокий берег делает изгиб, скрывая продолжение береговой линии.

За поворотом открывается странно знакомый пейзаж. Вижу ряды проржавевших насквозь павильонов, покрытые облупившейся краской раздевалки, выкрашенную охрой деревянную лестницу, идущую к верху глинистого обрыва. Пляж почти целиком съело море.

Так проступает в памяти лицо школьного товарища, когда через годы вы встречаетесь и несколько мучительно-долгих секунд смотрите, пытаясь вспомнить, где виделись раньше.

В памяти запускается процесс припоминания. Когда-то я все это уже видел: пляж, павильоны, раздевалки и охряную лестницу. Воспоминание взрывает мозг! Это он – пионерский лагерь, с птичьим именем «Чайка»! А я – мальчишка с куском алого шелка на груди в бесконечно далёком августе 1980-го.

Галя

Чтобы прикоснуться к груди девочки-подростка, луч Солнца проделал долгий путь. Он промчался 150 миллионов километров, пронзил небо над пионерским лагерем и почти пробрался в девичью спальню второго отряда. Помешали висящие прямо перед окном купальники, изумрудная сетка от мух, и в самом конце пути – вылинявшая занавеска

Солнечный луч едва не рассеялся бесследно, устав натыкаться на препятствия. Вдруг из пяти, похожих на колокола, громкоговорителей загремело: «По пионерлагерю „Чайка“ объявляется подъём!», и девичья рука отодвинула занавеску. Радостный и сильный солнечный свет ворвался в комнату, выхватив из полутьмы стоящие в два ряда десять кроватей, обшарпанные тумбочки и закутанные в серые и зеленые байковые одеяла фигурки.

Открыв глаза, Галя уже знает: сегодняшний день будет непохожим на предыдущие. Обычно по утрам она с трудом размыкает веки только после воя горна. Не открывая глаз, натягивает на голову одеяло и, пытаясь сохранить остатки сна, ворочается минут пять. Так не хочется вставать! Только неизбежность подъёма заставляет Галю спустить ноги с кровати. В конце ритуала с головы срывается одеяло и миру является широкоскулое лицо: на щеке – след от подушки, карие глаза слегка припухли, носик гордо вздернут.

Сегодня девочка проснулась легко и сразу же встала с кровати.

– Девочки, а какой мне сон снился страшный! Словно я бежала по тёмным коридорам, а за мной гнался невидимка. Я так испугалась! Всем – доброе утро!

Чтобы стряхнуть наваждение, Галя поёт хрипловатым со сна голоском: «От улыбки станет всем теплей – и слону, и даже маленькой улитке…». Кто-то из девчонок подхватывает песенку, и она мечется по палате, сопровождаемая смешками, потягиваниями, зевками и перекличкой девичьих голосов.

На веранде слышен топот мальчишек, бегущих в туалет. В дальнем углу палаты Лидка, «которая-всегда-встает-раньше-всех», уже расчёсывает густые волосы цвета меди и громко обсуждает с соседкой, кто из мальчиков в отряде самый красивый.