Ольга Краузе - Слобожанские пасторали. Повесть

Так, гуляя по пригородным селам и собирая летом-осенью сливы-груши-яблоки по заброшенным садам, она наткнулась на объявление о продаже садового участка с летним сарайчиком за довольно низкую цену, которую вполне могла себе позволить, сняв указанную сумму с одного из депозитных счетов.

И судьба превратила Нелли Николавну в садовода-любителя, и теперь уже с апреля по октябрь включительно она наслаждалась тишиной в своей сараюшке, у самой лесопосадки, по мере сил ковыряясь в земле, выращивая там огурцы с помидорами.

Если седина – признак старости, а не мудрости, то умному человеку старость добавит опыта, а с опытом уже и трудности преодолеваются гораздо легче. Ну да, – опыт, это то самое слово, которым люди называют свои ошибки. А кто их не делал, тому и поумнеть не с чего. Дачная жизнь дает пенсионеру второе дыхание. К тому же теперь, кроме выращенных на своем огороде овощей, стали доступны такие продукты, как настоящая сметана и творог. Такой-то, порошковой сметаны в супермаркетах полно, и та не дешевая, а чтобы настоящую на рынке купить, так это уже для многих стариков немыслимое дело и то что ты, хотя бы там, на чистый продукт попадешь тоже не факт. Как нынче шутит народ – Малазийские пальмы доятся последнее время лучше, чем украинские коровы. Так что нести свою кровную пенсию в супермаркет за неизвестно что – жалко. На самом деле, взрослому организму пить молоко не на пользу – взрослый организм лактозу не расщепляет. Поэтому не стоит сразу обвинять хороший продукт, если вас от него пронесло. Пейте кефир, ешьте творог, а свежее молоко оставьте детям. Дешевле всего натуральный молочный товар был в электричке. Нелли Николавне особенно понравилось брать творог у солидного мужчины в белом фартуке. Он садился и выходил всегда именно на ее станции и надо бы подойти и спросить его, где он живет, чтобы не караулить в электричке, но она все стеснялась. А зря. Ведь она сразу просекла, что человек не перекупщик, от своей коровы торгует. Уж на это у Нелли Николавны глаз наметан, она доярскую руку с детства от всех прочих отличить способна.

Апрель с самого начала выдался теплым, но не настолько, чтоб уж ночевать в летнем домике, но самое время землю под огородные посадки вскопать, обглоданные зайцем саженцы подлечить, да барахлишко на весеннем солнышке перетрясти. В тот день Нелли Николавна подзадержалась в городе и ехала послеполуденной электричкой. Вагон моторный и потому пустой – она, да в уголке, возле туалета, парнишка в черной толстовке с капюшоном на голове. У ней еще мысль промелькнула: «Зачем он там сидит? Ведь наверняка из туалета воняет.» Продавцам-коробейникам в таком вагоне делать нечего, они его насквозь мимо пробегают. Только молочник в белом фартуке остановился перед ней.

– Здравствуйте! А я уж и не надеялся сегодня вас встретить.

– Да, проканителилась дома с утра, то тэ, то тэ. Думала вовсе не ехать, но охота пуще неволи. Хоть чуток в огороде повозиться и обратно.

– Вам повезло! У меня как раз последняя упаковка творога для вас и осталась. Будете брать?

– Ой, спасибо! Теперь уж точно не зря съездила! А я-то как раз переживала, что сегодня останусь без вашего творога. Конечно буду брать. А яйца кончились?

– Штук пять осталось, да вы больше и не брали никогда.

– А куда мне больше, я ж насквозь самостийная.

Обменяли товар на деньги, деньги на товар и молочник дальше по вагонам побежал остатки продавать.

А парнишку в черном капюшоне трясло не на шутку. Его такие ломки одолели, что хоть об стенку головой или, как Анна Каренина, под колеса поезда кидайся. А у бабки в сумочке деньги. Он сам видел, как она у дядьки в белом фартуке чего-то покупала. Сколько там у ней? Хватило бы на дозу. «Сейчас, сейчас» – бормотал он, сжимая в потной ладони монтировку, удачно свистнутую у работяг путейцев на платформе перед посадкой в поезд.

Идет Захарка домой, не идет – на крыльях летит и думает: «До чего работа на чужого хозяина человека портит. Он при этом напрочь забывает, что сам себе хозяин. Ну вот зачем он столько лет вкалывал на этой птицефабрике? Полтора месяца прошло, как на вольных хлебах, а уже кредит скоро отобьет. Люся заработок прислала, он его в том же банке на три месяца на депозит положил. К маю, как все просохнет, будет на что и балки потолочные поменять, и печку поправить, и крышу перекрыть, и стяжку по фундаменту… Идет он по тропинке, траву зеленую, пробивающуюся из под снега, по пути дерет кроликам на угощение, а поперек дороги, лежит окровавленная бабка, та самая, которой он сегодня последнюю упаковку творога продал. И кругом никого.

Подхватил Захарка бабку (вроде живая, стонет) и понес к трассе, попутку до больницы ловить. Там у него кум фельдшером.

Поселковая больница маленькая, стационарная, десять коек без ночлега. Кум бабку оглядел, первую помощь оказал, полицию вызвал. Пока она там на койкоместе лежала, Захарка домой сгонял, скотине сена освежил, подстилку поменял и обратно, в самый раз к полицейскому дознанию подоспел. А служивым налет на бабку, это ж не преступление века. Бабка, слава Богу, жива, очухалась, показание с нее выспросили. И что? Где они этого ханурика будут ловить? Не объявлять же операцию перехват по всей ветке Харьков-Лозовая, без конкретной ориентировки на личность? Бабка, она старая, головой стукнутая, не в своем уме бредит про налетчика в черном капюшоне, лица не видела. А в черном капюшоне может быть, кто угодно и в первую очередь тот, кто ее подобрал. Тем более, что он сперва куда-то свалил, а потом явился, как ни в чем ни бывало. Явно переоделся, кровь пострадавшей с себя смыл, награбленное заныкал и теперь сухим сучком прикидывается.

– Ваши документы!

– Документы дома, я их с собой не таскаю.

– Значит можем проехать к вам домой. А где вы сегодня были в четырнадцать часов?

– Ехал в электричке.

– Вместе с потерпевшей?

– Нет, бабуся ехала сама по себе.

– А пройдемте-ка на опознание.

Подводят Захара к бабке:

– Гражданка потерпевшая, вы узнаете этого человека?

– Это молочник, я у него постоянно в электричке творог и яйца покупаю.

– Так это ж он вас и стукнул, и ограбил.

– Зачем же вы на человека наговариваете, это вовсе не он!

– Значит так, гражданка потерпевшая, или мы оформляем состав преступления и пакуем вашего молочника, как налетчика, или налета не было, вы упали, сумку потеряли, с дамами вашего возраста такое часто случается.

Нелли Николавна не вчера родилась и не в оранжерее созрела. Ей невинного за решетку сажать резону нет, а труженикам уголовного розыска за каким-то хануриком ради пристукнктой бабки гоняться просто лень.

– Конечно, сама упала, в голове помутилось, наверное давление… Извините за беспокойство.