Ольга Краузе - Исповедь авантюристки. Повесть

© Ольга Краузе, 2021

ISBN 978-5-4496-0297-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Уже само появление меня на этот свет было чистейшей воды авантюрой. Да, что мое появление – зачатие родителей моих без авантюры бы не случилось. Судите сами:

Если кто из вас настолько грамотный, что сумел откопать в дебрях интернета Еврейскую Энциклопедию Брокгауза и Эфрона, и поинтересоваться за погромы позапрошлого века, те скорее поверят в правдоподобность истории моего прадеда.

А кому некогда копаться в этих древних дрязгах на тему САРАТОВСКОГО СВИТКА ( Мегиллат Саратов),то я вам проще расскажу:

Где-то еще за сто лет до моего появления, в один воскресный солнечный денек, прадед по материнской линии, двенадцатилетним пацаном гонял голубей на крыше с местными подмастерьями салотопленного завода, в самом центре города Балашова (уездный город саратовской губернии), даже не подозревая, что в этот момент, вдохновленные тамошним батюшкой прихожане, громят его родовое гнездо, жестоко расправляясь со всеми домочадцами часовщика Айзенберга. Воротившись в родные руины, он был задержан городовым, который отвел мальчишку к тому же батюшке, где крестил его в православную веру, чем и спас от неминучей погибели.

Для истинного еврея крещение равносильно смерти, но бедный Шмуль еще не успел усвоить до конца все премудрости иудаизма. Городовой, по праву крестного отца, назвал его Александром и отчество записали ему Александрович. От еврея осталась только фамилия Айзенберг, с которой он, по протекции новых покровителей, поступил в услужение к механику на мукомольный завод где, благодаря грамотности и сообразительности уже к шестнадцати годам стал помощником управляющего. А к восемнадцати годам, умудрился окрутить старшую дочку самого хозяина. Ему не исполнилось и двадцати, когда жена его умерла при родах. Молодой вдовец скорбел, как мог недолго и через год, на Ильинской ярмарке, выкупил у заезжего табора золотоокую и голосистую красавицу, и привел ее в дом малой дочке в мачехи. Горожане только пожимали плечами – выкрест, что с него взять! Мачеха оказалась доброй и ласковой, родила ему еще трех дочек и сыночка, скончавшись при последних родах. Вот среди этих дочек была и моя бабушка.

Александр Александрович Айзенберг детей не баловал и стремился дать им хорошее образование. Старшая дочка успела закончить врачебный факультет Казанского университета буквально перед Октябрьским переворотом. Остальные, хоть и не доучились, но в сравнении с новоявленными правителями, обладали приличными знаниями. Как там у свояка мукомольного фабриканта наладились отношения с коммуняками – история длинная и невероятно авантюрная. Евреи потому такие изворотливые, что благодаря «сердечности» христианских соседей, с детства обучены хитростям выживания любой ценой. Вот и все дочери Александра Айзенберга, в Гражданскую войну, служили в красноармейском госпитале, непосредственно в самом Петрограде. Старшая врачом, а остальные сестрами милосердия. Так и служили, пока не повыходили замуж за красных командиров. Бабушке моей достался миниатюрный красавчик Сереженька Григорович. Чистейших кровей польский шляхтич из Вильно избежал красного террора только потому, что его семья давно уже разорилась и папаша Сережи служил машинистом паровоза на Варшавско-Венской железной дороге.

Вот вам еще пример нашей семейной авантюры. Ведь, если бы не Октябрьский переворот, как бы мог, пусть даже обедневший, столбовой дворянин жениться на полуеврейке-полуцыганке? Они бы просто никогда не встретились. И не родилась бы моя матушка, и не было бы меня.

Я с мамой (фото Сергея Григорович)

Не было бы меня, если б не встретились мама с папой, происхождение которого тоже без авантюры не обошлось.

Мой дед по отцу, Карл Краузе, из остзейских немцев – прирожденный авантюрист. Предки его были ювелирами при дворе российских императоров, а он сам от семейного дела ушел, увлекшись электричеством. К началу Первой мировой, Карл уже служил мастером электроцеха на Путиловском заводе. Был мобилизован в 1916 году в Латышскую стрелковую дивизию. После Октябрьского переворота стал командиром одного из отрядов Латышских Красных Стрелков. После Гражданской войны зачислен в войска ОГПУ инструктором по владению холодным оружием. Почти учитель фехтования, только не француз. Тогда-то он первый раз женился на своей сослуживице и у них родился сын Игорь. Но, что-то в той семье не заладилось и они развелись, после чего Карл, при первой же возможности, в разгар НЕПа, демобилизовался, устроился гардеробщиком в Александринский театр и занялся-таки своим родовым ювелирным ремеслом. При этом он находил время и силы играть в Ленинградском театре рабочей молодежи, где и встретил свою вторую супругу Марию Кальван. Сошлись они на том, что она виртуозно играла на мандолине, а он на семиструнной гитаре – вот и сыгрались. И под эту музыку у них родился мой отец.

Я и мой отец в форме инженера-железнодорожника (фото Сергея Григорович)

Говорят, что с самого моего рождения начинались проблемы. Это в 1966 году Министерством здравоохранения СССР было официально утверждено создание молочных кухонь по всей стране для новорожденных, а в 1953 еще об этом не думали. Да и родиться я умудрилась в траурные дни, когда вся страна оплакивала смерть своего упыря, товарища Сталина. Сами понимаете, тут великий вождь помер, при такой-то беде не только у моей мамы мастит и молоко пропало!

Кормилицу подыскали не сразу – дитё худое, недоношенное, еще помрет и отвечай за нее. Но нашлась одна отчаянная многодетная колхозница – рискнула. Оно и понятно, чай не за трудодни, а за живые деньги. Так что где-то может быть и живут еще мои молочные братья и сестры. Жаль, что ничего, кроме того, что начиналось мое детство в какой-то деревне, расположенной между Семрино и Сусанино, я так и не узнала, и про то самое начало, естественно, не помню. Помню только то, что рассказала мне моя бабушка.

Когда от кормилицы, уже окрепшую, меня вернули в семью, то почему-то именно к маме я долго не могла привыкнуть – брыкалась и отбивалась от ее ласковых рук. Но потом привыкла, пригрелась и прижилась.

фото Сергея Григорович