Илона Якимова - Белокурый. Король холмов

Господин граф несколько минут любовался на старую овчину, не говоря ни слова, только желваки ходили по скулам.

– Патрик, – мирно предложил дядя, уставший от его угрызений совести. – Поднимем-ка сотню Бинстона да сходим погулять, а? По мне, так уже с позавчера пора!

Глаза Босуэлла сощурились, он окинул взором родича с головы до ног:

– Что, опять на справедливый грабеж потянуло, а, лорд Болтон? А другие средства тебе не знакомы?

– Да нет тут других средств, сколько раз тебе говорить, язык стер до типуна уже… зачем ты вообще сюда приехал, лэрд Лиддесдейл, если честный разбой тебе не по вкусу?

– Вообще, дядя, я приехал навести у вас тут порядок, в этом чертовом болоте воров и убийц.

– Ах, вот как! – не впечатлился Болтон. – Ну, допустим. Король дал тебе войско?

– Нет.

– Король дал тебе денег?

– Нет…

– Ну, и как ты собираешься приводить к покорности рейдеров, ваша светлость? – осведомился Болтон.

Молодой граф еще раз длительно посмотрел на дядю и применил излюбленный аргумент:

– Вообще-то… я – королевский лейтенант.

– Этим можешь и подтереться, – заключил Болтон. – У меня для тебя плохие новости, племянничек: тут король никому не указ, понятно? Тут всему голова вожак рода, и на гербовой печати не въедешь в Приграничье. Ты тут все должен заработать сам, всю свою власть, ты ее должен им в глотки затолкать, чтобы никто вякнуть не смел… понятно?

– Так тебя ж они слушаются?

– Кто, наши-то? Слушаются. Ты хочешь, чтоб они и дальше слушались только меня? Моя воля тебе тоже не в помощь, хотя, понятно, помогу, чем смогу. Запомни – как сам себя покажешь… А хуже всех здесь – Эллиоты.

И Болтон поморщился.

С холма спускались трое верховых, Эллиоты явились на встречу втроем, как Болтон и предсказывал – Малыш Джок Эллиот, Уилл Хер Собачий и Леди Эллиот.

– Леди? – переспросил Патрик, вглядываясь и не замечая юбки на третьем из всадников. – Она что, жена Джока?

Кто-то за спиной Белокурого прыснул.

– Леди ему не жена. Леди-Эллиот зовут их младшего, Роберта.

Белокурый недоуменно взглянул на дядю.

– Содомит, – пояснил Болтон коротко. – Но, по мне, он поопасней будет, чем те два старших кобеля.

Эллиоты не спеша приближались, Хепберн видел, как внимательно озирают окрестности Уильям и Роберт, подозревая возможность западни. Патрика прикрывали с флангов дядя Болтон и кузен Бинстон.

– Спиной не поворачивайся, когда станем разъезжаться, – заранее предупредил графа лорд Болтон. – Велика вероятность получить пулю, арбалетный болт или метательный нож…

– Так что, Раннему Снегу пятиться, что ли? – хмыкнул Босуэлл.

– Зачем? Надо сохранить поле за собой.

Встреча эта происходила спустя три недели после кражи скота из овчарен Хермитейджа, за это время семьи успели обменяться рядом любезностей, не переходя пока непосредственно к кровной вражде. Скажем, посланца Эллиотов, привезшего шкуру паршивой овцы, Белокурый посадил на хлеб и воду в одной из уютных нор замка, в темнице, и великодушно о нем забыл, вместо того, чтобы отрубить руку, как вору, или прибить за ухо к позорному столбу в Каслтоне в базарный день. В ответ Джок Эллиот вместе со своими ребятками отбил у графа с десяток галлоуэев, перегоняемых с летних пастбищ – пятерых пастухов ранил, трех уложил на месте, виру за кровь дать отказался. В свою очередь, Босуэлл, взяв с поличным на рейде за Кершоп Берн дюжину Эллиотов из отряда в полсотни клинков, уже на той стороне, не дожидаясь Дня перемирия, выслал их в объятия английского хранителя Западной марки барона Дакра. Когда же и это не впечатлило Малыша Джока, следующих пятерых Эллиотов, взятых на контрабанде свинца и пуль, он аккуратно повесил на видном месте перед тюрьмой в Джедбурге с полной конфискацией движимого имущества в свою пользу, как и полагалось по статуту о Границе… Было ли это в полной мере «правосудие джеддарта», Патрик, признаться, себя уже не спрашивал – он вошел в азарт. Он и Малыш Джок Эллиот – оба были повязаны грубой цепью взаимных обид, и каждое побрякивание звена этой порочной цепи пробуждало только лишь гул крови и звон в ушах, отнюдь не колокола милосердия. Почуяв, наконец, что дело добром не кончится, в Хермитейдж-Касл прибыл с визитом сам Робин Воронья Скала Эллиот, лорд Редхью. Хитрый старый лис, страдающий от избытка телес, полнокровия и подагры настолько, что без подмоги не мог сесть в седло, сломил свою былую спесь и битых два часа улещивал молодого и непреклонного хозяина Караульни. Белокурый Босуэлл принял его с почетом, однако условия выдвинул четкие и жестокие: штраф по шиллингу за каждое украденное животное старше года, явка с повинной всех трех главарей Эллиотов из Парка на его, Хранителя, милость, вира за кровь убитых Хепбернов, подпись Вороньей Скалы под бондом – а в противном случае он станет считать всех, носящих фамилию Эллиот, изменниками королю и королевству, и Пятью Ранами Христовыми клянется поступать с ними соответственно. Воронья Скала кряхтел, хмыкал и скрипел, пока наконец не решился возразить:

– Оно все так, лэрд Лиддесдейл, однако и ребятки мои не столь уж виноваты. Огульно хаять не буду, однако ж, за старостью моей и немощью, сами понимаете, находятся люди, кои мутят им души диавольским соблазном…

– Имена, лорд Робин? – произнес Белокурый со всей любезностью, на какую только был способен. – Как добрый католик, почту за честь посильным вразумлением вернуть на путь истинный не только ваших кинсменов, но и подлинного виновника.

Не в состоянии прямо указать на Злобного Уота, лорд Робин застонал и закряхтел пуще прежнего:

– Что вам имена, мой лэрд, коли их так и так к ответу не призовешь, не в обиду будь вам сказано. Что бы вам, того вместо, не встретиться сам-третей с Джоком Малышом, да не поговорить, да не обсудить, в чем там вам Джок дорожку перешел по недомыслию своему молодеческому?

Малыш Джок Эллиот был старше Белокурого чуть меньше, чем вдвое, однако с высоты лет, прожитых Вороньей Скалой, конечно же, оставался для него парнишкой.

– Придет с повинной – обсудим, – отвечал господин граф.

– Так дело у вас не выгорит, – отечески пожурил его Воронья Скала. – Коли не сказали вам, так настоящий Эллиот никогда не повинится в покраже, не будучи приперт к стенке. Вот вы, ваша светлость, и призовите его покамест побеседовать, а уж получится ли усовестить в разговоре – все одно, кровопролития меньше, то и радость моему дряхлому сердцу…

Босуэлл проводил старика с почетом, усмехаясь про себя, как умело Воронья Скала использует мнимую немощность для ухода от неприятных вопросов. Однако уже со двора, прощаясь, пустил парфянскую стрелу в дряблую спину лорда Редхью:

– А бонд-то, лорд Робин? Все посулы ваши хороши, однако извольте-ка поклясться, что поддержите меня, как королевского лейтенанта и хранителя…