Роман Тарасов - Возвращение

– Добрый день, мадам, могу ли я видеть месье Жан Поль Марата? У меня для него письмо.

Оглядев его с ног до головы, женщина скорее всего затворила бы перед ним дверь, но тут из глубины квартиры донесся мужской голос.

– Подождите, – притворив дверь, женщина отошла вглубь и Рехан услышал, как они о чем-то оживленно начали спорить. Спустя минуту дверь снова отворилась и с не очень одобрительным видом женщина впустила его внутрь. Несмотря на открытое настежь окно Рехана автоматически передернуло от царившего там зловонного запаха. Но, несмотря на это, Марат лежал в кровати, застланной чистым бельем в белоснежной рубахе. Рядом стоял письменный стол с аккуратно разложенными на нем различными бумагами и газетами.

– Симона, ты можешь идти, – махнул рукой Марат. – Что за письмо ты принес? – он протянул руку Рехану и тот едва сдержался, чтобы не отшатнуться. Вся его рука была покрыта сыпью и язвами, впрочем, не только рука, все тело.

– Добрый день, месье, – юноша замер, ожидая обратного отклика от хозяина дома.

– Добрый, добрый. Я имею честь знать вас? – Рехан буквально чувствовал, как испытующий взгляд Марата скользит по его одежде, столь чуждой для их времени, по его волосам и чуть смуглой кожи и, наконец, остановившийся на деревянных башмаках. – Гм, – сказал он, почесывая руку и шею. – Даже не знаю, что предположить о вас, юноша. Аристократ у меня в гостях? Но ваши сабо! – он презрительно сощурил глаза.

– У меня для вас письмо от месье Жака Ру.

– О! – воскликнул Марат, привставая с кровати. – Он послал мне с посыльным письмо?! Что еще понадобилось ему от меня?

Рехан усмехнулся. «Уж кто-кто, а ты точно пиявка на груди у других», подумал он.

– Я не знаю, он попросил меня передать вам письмо. Я принес его. – Он вытащил конверт и положил его на стол. Только Рехан намеревался откланяться, как Марат остановил его.

– Послушай, ты ведь не француз? – заявил он. – Иностранец? Италия?

Рехан покачал головой.

– Англия? Германия? Испания? Голландия?

– Испания, – коротко ответил Рехан.

– О, я легко владею испанским, английским, голландским, итальянским и немецким языками! – воскликнул Марат. – Может быть, тебе будет удобнее общаться на своем родном языке?

– Нет-нет! Я вполне понимаю вас и по-французски. Не затрудняйте себя. А как вам удалось выучить столько языков? – Рехан понимал, что своим вопросом он, с одной стороны, пытается продолжить беседу, получше узнать этого некрасивого с виду человека, глаза которого горели просто маниакальным огнем, а с другой стороны, был бы не против и покинуть эту квартиру. Но желание увидеть и пообщаться с такой фигурой прошлого пересиливало. Что касается Марата, то он, скорее всего, был натурой, благосклонной к лести, потому что весь просто оживился и даже попытался сесть на кровати, приняв более удобную позу.

– К сожалению, не могу тебя принять в более комфортной обстановке, – сказал Марат, накидывая на себя легкое покрывало, – но, как видишь, я болен. И если я не нахожусь в постели, то пребываю в ванной. Она на время облегчает мои боли и зуд, – с этими словами он вновь стал почесываться, теперь в разных местах. Рехан, глубоко вдохнув и выдохнув, отвернулся.

– Я рано потерял своих родителей, – тем временем продолжал Марат, – но, несмотря на это обстоятельство, принял решение отправиться в Европу. Там мне и удалось изучить все эти языки.

– Так вы родились не во Франции? – уточнил Рехан.

Марат, как ему показалось на мгновение, был ошеломлен подобным вопросом.

– Я родился в Швейцарии, – наконец произнес он, – потом уже приехал во Францию. О, какое это было чудесное время! Я изучал философию, химию, физику, литературу, историю, преподавал! Но деньги меня не интересовали, месье… Как, кстати, тебя зовут?

– Я могу присесть? – Рехан указал на стул.

– Да, конечно.

– Меня зовут Рене.

– Так вот, Рене, деньги меня вовсе не интересовали! Я хотел свершить выдающиеся открытия! Мой ум, гений нашел себя в медицине! Я приобрел огромный, богатейший опыт, работая в больницах и тюрьмах, даже выпустил брошюру по лечению венерических заболеваний!

– Вы учились где-то?

– Конечно, юноша! Я получал образование в Тулузе, Бордо, Париже, Англии и Голландии. Вы также можете прочитать мои произведения, когда я был увлечен философией. Это антимонархический трактат «Цепи рабства» и мой трехтомник «Философские исследования о взаимоотношении тела и духа». Меня не остановила даже рецензия этого старика Вольтера, который имел наглость очень язвительно и желчно отозваться о моих трудах! Невежа, умеющий только строчить глупые и абсурдные пасквили! С Ньютоном они мало чем отличаются друг от друга!

– А при чем здесь Ньютон? – не понял Рехан.

– За что ему такая мировая слава? Я с не меньшим упорством изучал науку! Авторитеты! Они считают, что в своих книгах я резко нападаю на них, обвиняют меня в моей страстности и ожесточенности! Как они глупы и слепы к тем, кто действительно этого достоин! К твоему сведению, Рене, я был удостоен звания почетного гражданина в Ньюкасле, поскольку очень успешно боролся с холерой, этой страшной инфекцией. А в Эдинбургском университете, где я преподавал французский язык, я был награжден дипломом почетного доктора медицины! Но я не хотел останавливаться на достигнутом! Меня манил Париж, город обширных возможностей! И я приехал сюда. Мне удалось получить здесь место врача в гвардейском корпусе самого принца Конде! Но и на этом не закончились мои успехи! Благодаря прелестнейшей маркизе Лобеспан я получил должность, официальную должность врача лейб-гвардии графа д’Артуа, младшего брата короля. Таким образом я стал придворным лекарем с приличным окладом. – Марат на некоторое время полузакрыл глаза, очевидно, вспоминая с улыбкой те времена.

– Вы, видать, покорили сердце этой прелестницы, – сказал Рехан.

– О да, Рене! Мне удалось вылечить ее от неизлечимой, как пророчили ей все врачи, болезни. Туберкулеза! И эта самая прекрасная женщина на свете даже была моей любовницей!

«О Боже», подумал Рехан, «красавица и чудовище».

– Но мой ум не был удовлетворен до конца моими изысканиями в области медицины! Все это шарлатанство, недостойное меня. Тогда я обустроил лабораторию, когда жил на улице Бургонь, где смог вволю экспериментировать в таких областях, как физика и химия! Я изучал свойства огня, света, электричества. Электротерапия, вот что интересовало меня! Я работал и экспериментировал, не покладая рук! Я питался только хлебом и водой, все свои средства и сбережения кладя на алтарь науки! Я перестал выходить в общество, оставил свою врачебную практику, потеряв тем самым много своих пациентов. Даже маркиза Лобеспан оставила меня, но это была моя жертва, я жертвовал собой, своим временем и потребностями. В своих исследованиях в электрофизиологии я пытался определить электропроводность продуктов разных компонентов человеческого организма, и не только. Моя работа «Открытия об огне, электричестве и свете» и последующий за тем труд «Физические исследования огня» дали мне пропуск в большую науку, позволили добиться признания Парижской академии наук! Я пытался усовершенствовать технику электролечения. О, сколько многообразных опытов я провел, ведя непрерывные, систематические записи, сопоставляя разные техники, отрабатывал дозировку в зависимости от заболевания! Я считаю, что не замедлил описать в другом моем труде «Мемуар о лечебном электричестве», что при электротерапии отличный лечебный эффект дает шоковый метод, причем длительность сеанса не должна превышать двадцати минут. Я утверждаю, что наивысшей способностью распространять электрический флюид обладает желчь, моча, кровь, причем лучше артериальная, чем венозная, лимфа. Огонь, это ведь элементарная материя, ты понимаешь, юноша, о чем я говорю? Она находится в каждом теле в необходимом запасе до тех пор, пока вследствие движения этой материи, подчиняющейся всемирному закону тяготения, теплота не проявит себя. А охлаждение – это ничто иное, как уменьшение движения огненной материи, поскольку только ее движение, а не само нахождение в теле вызывает тепло и пламя. Если холодное тело приложить к горячему, то из последнего тепло будет отниматься и переходить к первому, холодному телу до тех пор, пока они не приобретут одинаковый градус. А мое утверждение о том, что в солнечных лучах не содержится «огненной материи или другой эманации, нагревают же они тела тем, что приводят в движение содержащийся в телах огненный флюид» получило одобрение целого ряда ученых. Профессора из Стокгольма и Лейпцига приезжали ко мне, чтобы ознакомиться с моими экспериментами. Правда, мы не нашли общего языка с посетившим меня Алессандро Вольта. Он находился здесь на стажировке в Парижской академии наук и…в общем, я выгнал его. Он посмел критиковать мои опыты, мои работы по электричеству! Да что там! Разгромил меня своими вердиктами! Сноб и невежа, такой же, как в этой Академии наук, не видят дальше своего носа ничего! Лавуазье, Вольта, авторы «научных романов», вот они кто, а не ученые. Они полагают, что я слишком упрощенно подхожу к природным явлениям, обвиняют меня и в плагиате. В моем памфлете «Современные шарлатаны, или Письма об академическом шарлатанстве» я обличаю их! Вот, послушай, я помню каждую строку из моего произведения! «Мания строить системы равно овладела всеми учеными, но она не одинаково реализуется у химиков и физиков. В то время как последние стремятся свести к одному фактору все феномены природы, первые умножают число этих факторов до бесконечности; они принимают за простые тела результаты разложения составного, и так как эти результаты различны в зависимости от веществ, которые их дают, они представляют их различными элементами. До какого огромного числа они довели кислоты, и какого огромного числа достигли у них воздухообразные газы!» А Талейран, рядовой депутатишка из Учредительного собрания, предложил упорядочить французские метрические меры. Рене, ты следишь за моими мыслями? Продажные они все! О, какой блестящий метод! Какое грандиозное и чудесное открытие! Но как ты думаешь, откуда пришло это выдающееся открытие? От египтян! Аристократы, как я ненавижу их! Купаются в роскоши, когда народ умирает от голода, чудовищная инфляция царит в нашей стране! Я являюсь «другом народа», как ты, наверное, знаешь, мой дорогой гость.