Анна Лайк - Розы и Папоротники

«Джентльмены удачи. Блин».

Это Лена сказала вслух. Вот, уже сама с собой разговаривает. Пора это дело прекращать, или туда, или обратно, как говорится.

(Она выключила воду в садовом водопроводе, переложила упругие кольца шланга на другое место, снова включила воду, направила струю на кущу папоротников… вода с тихим шипением полилась, вайи радостно дрогнули под ее легкими, на излете, брызгами, весело заблестели, мокрые…)

Субкультура. Данные почти «из первых рук», усмехнулась Лена: двоюродный брат Алины, подруги детства, Костик, вечно полупьяное трепло, любитель легких наркотиков, на всю голову ушибленный «блатной романтикой», систематически радовал сестру и ее подругу своими россказнями о мире современной уголовщины. Сидя вечерами на кухне у Алины, и поглощая ее борщ под ее же халявную водку, Костик отрывисто вещал об очередной драке или перестрелке, якобы случившихся где-то в городе. Подруги иронично переглядывались, так как от вопросов, уточняющих, в том числе, время и место события и его собственную роль в нем, Костик всегда уклонялся. Рассказы изобиловали словами «бык», «авторитет», «вор в законе»; «бригада» и «наезд», «приземлиться» и «откинуться». Странные слова этот поклонник маргинальной культуры горел стремлением объяснять девицам, и в большинстве случаев объяснял – с примерами, но коряво и маловразумительно; и в общем, они всегда слушали его в пол-уха, считая, что все его грубые и примитивные истории – просто дворовые сплетни, впополам с дешевой похвальбой или наветом. «Хватит врать-то, – говорила Алина, выслушав в очередной раз о том, что костиковы „братаны“ „вальнули“ где-то какого-то „авторитета“, и „сами все полегли“; тебя послушать – так уже половину Питера перебили на этих, как ты их называешь, „стрелках“. – Зачем – Питера? – удивлялся этот вестник ИТК, – да ты знаешь, сколько сюда народу понаехало! Из Мурманска, Новгорода, Тамбова, Великих – как их там – Лук, Казани, Воркуты, Иркутска… мало ли откуда? Да и то сказать – бандиты долго не живут… Такая жизнь…»

Поев и выпив, Костик, за спиной у Алины, подмигивал Лене, и, выждав, пока сестра отойдет по какой-либо надобности, начинал заговорщицким шепотом: «Слышь, малая, хошь бабла срубить по-быстрому? Я договорюсь с ребятами насчет сауны? и подругу возьми… Только не Алинку!» Лена смущалась и отнекивалась, Костик начинал распускать руки, и экстренно вернувшаяся на место событий Алина налетала на него: «Ты что? офонарел?!! ты ж с ней вместе вырос! – Да что, у нее от этого одно место заросло?» – глумливо защищался горе-сводник… Подруги смотрели друг на друга. «Родная кровь, – упавшим голосом говорила Лене убитая хамством кузена Алина, – на улицу же не выкинешь, его же там свои же друзья-блатные заклюют, дурака такого…» Лена ухмылялась понимающе, потом задумывалась: про совместные женско-мужские посиделки в сауне ей приходилось слышать в парилке обычной городской бани, куда она ходила с матерью – ради банной эстетики. Дневные ее посетительницы, – продавщицы с ближайшего продуктового рынка, пожилые тетки с корявыми, натруженными жизнью телами, – болтали на досуге, сидя на полке, о ночной жизни помывочного заведения, хохотали над проститутками и их клиентами: «Заодно и помылись!» Все это было далеким от Лены, как жизнь на Марсе, а мать брезгливо поджимала губы, шипела «ворье, дебилы, бандиты» и хлестала Лену полотенцем за попытку сесть голой попой на пол ок: «Здесь грязь кругом!»

Короче, грязные дела и делишки, отъем того, что тебе лично не принадлежит, из случайной практики возведенный в ранг жизненной философии, плюс половая распущенность, моральное и бытовое убожество – такими всегда и везде рисовались типичные представители уголовного мира.

Но что такое было тут, в этом доме-дворце?

За спиной прозвучало – тихо и хрипловато:

– Привет.

Она вздрогнула и оглянулась: Олег стоял у второго тамбура. Лену обдало жаром; не слышала, как вошел. Пришел со стороны кухни, видимо. Она даже его не сразу узнала: он улыбался. А он, оказывается, умеет улыбаться, но тоже вот так – сжав губы. Мягко подошел поближе, и она поднялась с колен, пытаясь остановить начавшееся какое-то вращение в голове. Справилась с этим, но мысли ее все улетучились, и она просто уставилась на Олега, а он остановился метрах в двух от нее. Волосы у него темные, короткие, с проседью. Той, что так красиво называется «соль с перцем». Дорогая красивая рубашка, – темно-синий шелк; серые брюки. Как на нем это все сидит – замечательно просто… Лена смотрит, раскрыв глаза, какой он весь – ладный, статный, широкоплечий, узкобедрый. Выбрит – аж до блеска. У него красивая смугловатая кожа, и цвет лица… такой, здоровый. Не ст оит и сомневаться, что он всем нравится. Всем бабам. Совсем не ст оит.

Снова повеяло его парфюмом – свежим, горьковатым, древесно-травяным. Кедр и лаванда. И ваниль. И – глаза, темные, бездонные.

– Привет, незабудка. Я на тебя наехал в прошлый раз. Был охреневши от дел. Не бери в голову.

– Я… – она вдруг охрипла и кашлянула, – кх, я не беру.

Какие у него глаза. Он улыбается, спокойно, ласково, но на дне этих темно-карих глаз – тень, пустота… или это она себя накручивает?

– Тебя как зовут?

– Елена… а вы – Олег, – выпаливает она, не успев подумать толком, что делает.

Он удивляется, вздернув слегка правую бровь.

– Откуда знаешь?

– Константин Сергеевич… вас искали. В тот раз. И назвали… назвал по имени.

– Ээээ, задрыга он… – Смотрит на нее, улыбаясь. Улыбка его не нравится Лене, но не тем, что заинтересованная или игривая, а… она слишком отеческая, что ли. – Тебе сколько лет?

– Двадцать пять.

– Совсем большая, – улыбается он.

– А вам? – брякает, удивляясь собственной смелости, она.

– Тебе зачем, – он тихо смеется, – я старый. Сорок два.

– Не старый, – тихо говорит она. – Совсем не старый.

Он замолкает, перестает улыбаться и смотрит на нее внимательно. Какие все-таки у него глаза мрачные. Лене кажется, что она как будто чувствует невидимые нити, протягивающиеся между ними, они натягиваются и тихо звенят. Не пугает ее чернота этих глаз, эта пропасть. Что-то есть в нем такое… не описать словами.

Она снова слегка кашляет, прочищая горло. И – решается. Она делает шаг ему навстречу, и говорит нерешительно:

– Вы… ты… не хотели бы со мной встретиться? Не здесь.

Он не удивлен. Нисколько.

– Встретиться, – повторяет он, безо всякого выражения, – не здесь.

И снова меряет ее взглядом с головы до ног, но уже не так, как тогда, а – слегка озадаченно и заглядывает ей в лицо – почти ласково… Она вдруг чувствует легкий запах алкоголя – от него. Это хорошо, просто замечательно, что он выпил и в эйфории сейчас… «Ну же, ну» – отчаянно думает Лена, напрягаясь, и вдруг замечая, что он отводит глаза и разворачивается прочь от нее – уходить.