Анна Лайк - Розы и Папоротники

Да, не умеет Лена рассыпаться бисером и лебезить… У Кирки как пулеметом вылетает: «Мамочка, мамуленька, мамочка моя… как я тебя люблю, моя хорошенькая мамочка, ты лучше всех на свете, не то что папочка… и (ехидный взгляд на Лену) некоторые, к нему приближенные…»

Родители разошлись лет десять назад. Развод был тошнотворным для всех. Отец снова женился, в его новой семье появился ребенок. Лена хотела жить вместе с отцом, но он неожиданно погиб, при странных обстоятельствах. Вроде попал ночью под машину, далеко, за городом. Сказали, что грудная клетка была раздавлена, как будто ее переехали… Но на опознании в больничном морге (молодая вдова слегла от стресса и «не могла отойти от ребенка») старый, страшный, сильно дышащий перегаром, с запущенными седыми неровными патлами и серым пропитым лицом патологоанатом сказал Лене: смотри… И указал дрожащим перстом на странное небольшое круглое пятно за ухом трупа, на выступающей части раковины. Лена, одеревеневшая от ужаса и целого флакона корвалола, наклонилась: маленькая округлая коричневая дырочка, как будто кожу здесь содрали, ссадили, была окружена расплывшимся коричневым же мутным пятном… Лена шепотом вопросила сгустившийся вокруг воздух с запахом хлорки: что это? Пуля, промямлил служитель Харона… И что же теперь делать, спросила Лена. Что хочешь, сказал он и икнул.

Нет, в бандитских разборках отец не участвовал, как полагала мать, он просто «бомбил» по ночам на старых своих «жигулях». Конечно, Лена сказала матери. Конечно, та выслушала молча и сидела потом с торжеством во взоре (не сказала, но наверняка подумала нечто вроде – «собаке собачья смерть»). Конечно, заявление в милиции долго не хотели принимать. Конечно, в заключение о смерти строчки о пуле не было. Конечно, никто никого так никогда и не нашел. Или – не искал. Конечно…

Ничего у него не украли. Так что же произошло? Он словил эту пулю? От кого? Почему?

Лена научилась избавляться от мучительных вопросов, не имеющих ответов. «Сейчас не время, – твердила она себе, – не время сейчас. Потом, когда стану посамостоятельнее, денег заработаю, может быть, тогда… То, что не хотят люди делать, они с удовольствием сделают за деньги… Я заработаю, я смогу. Папочка мой, папочка. Прости нас…»

Новоиспеченная вдова с мелким ребенком на руках побыстрей выскочила замуж, куда подальше – в Москву. И кто бы поступил по-другому на ее месте? Шел 1990 год, год перемен, велик был и страшен, почти по Булгакову…

Ладно, это – пока оставили в стороне, а сейчас – не было и не могло быть ничего более важного, чем присвоить себе этого замечательного дядьку, этого красавца черноглазого, с его бычьей шеей и мрачным взглядом, брендовыми рубашками, сказочной обувью и дивным парфюмом…

И может быть… он ей поможет?

* * *

– … Коля, я же говорила тебе, смотри – ничего тут сложного нет, все просто: один куст – одно ведро земли. Два куста – два ведра земли. Понятно?

– Я… понял.

– Так если понял, почему тут всего лишь одно ведро высыпано?

– Я… делал.

– Что ты сделал?

Молчит Коля. Тыльной стороной грязной руки потирает лоб – пачкает и его сероватую кожу, и шерсть серой вязаной шапочки. Смотрит на куст спиреи, землю под которой Лена взялась сегодня улучшать, серыми пустыми глазами. Лена кусает губы и тоже смотрит на куст. Ну как ему втолковать. Один куст – одно ведро земли из компостной кучи. Два куста… Я это уже говорила. Они стоят в саду возле куртины кустарников недалеко от дома-дворца; в обязанности Лены входит наводить ботаническую красоту не только в оранжерее.

– Коля…

Он поднимает голову, но смотрит он куда-то мимо нее.

– Коля, послушай меня… Надо еще землю носить, понимаешь? Мало земли. Мало, слышишь? Коля, куда ты смотришь?

Коля вдруг приходит в странное оживление: весь трясется и кривит рот. Лена догадывается оглянуться: что его привело в такой ажиотаж? Тут она вздрагивает, вдыхает глубоко и забывает выдохнуть – Олег, в распахнутой черной кожаной куртке, подходит к ним со стороны дома, он уже близко, и в этот момент Коля, дурак такой, толкает ее в грудь локтем, криво выбрасывая свою руку вперед – так он спешит обменяться с Олегом рукопожатием; Лена от толчка испуганно выдыхает… Олег подходит ближе, коротко взглядывает на Лену, берет руку инвалида:

– Привет, Коль… ты что тут делаешь?

Инвалид, трясясь, разражается серией обрывков фраз, из которых следует, что она – тычет рукой в Лену и в землю, – непонятно чего требует. Олег внимательно смотрит на него во время всей его длинной речи и изредка cлегка кивает. Потом громко говорит ему:

– Коля, тебя Константин зовет! – И машет рукой по направлению к дому-дворцу. Коля, торопясь, немедленно уходит в указанном направлении, а Лена, без единой мысли в голове, пытается выровнять дыхание и хлопает глазами, таращась на Олега. Тот смотрит в спину инвалиду, потом переводит свои чудные чёрные глаза на нее и говорит:

– Ему объяснять бесполезно. Он не будет тебя слушать.

Лена, обрадованно, что он с ней заговорил:

– Но я совсем ему простое дело дала – землю носить. Только сказала, что если два куста – то и земли надо два…

Тут она осекается, внезапно осознав двойной смысл фразы:

– То есть… именно меня? А что со мной такое?

– Ничего. Ты – женщина.

– Э… – Лена ошарашенно смотрит на куст спиреи. Потом вспоминает о «люминевой» пластине в голове Коли:

– А что у него с головой?

– Авария.

– Ну тогда здорово ему досталось, несчастный… – искренне говорит Лена.

– Его бы в наморднике держать, и на цепи, – спокойно заявляет Олег, – было бы всем проще. Слушай. У него иногда припадки бывают. Буйный он, на всю голову. И баб совершенно терпеть не может. Такой он. Не проси ты его поработать. Но ты не бойся, он тут один такой, все остальные спокойные.

– Я не боюсь, – поспешно сообщает Лена, а Олег криво усмехается и говорит сквозь зубы:

– Ну да…

Она смущается и неожиданно для себя выпаливает:

– А кем он был до аварии?

Улавливая, как меняется в лице Олег, Лена понимает, что сморозила что-то не то, лишнее. В ужасе судорожно пытается придумать, чем бы исправить положение, но Олег говорит медленно и внушительно:

– Нужно землю таскать – возьми кого-нибудь другого. Его не бери. Никогда. Если не слушают тебя – говори мне… Если будет приставать кто – тоже говори…

Лена торопливо кивает ему, робко улыбаясь, заглядывает в его черные блестящие глаза, смотрит на красивые его брови – «соболиные», всплывает в ее памяти слово из русских сказок, – смущается, переводит взгляд на его широкую грудь, где под тонкой тканью выпирают мощные грудные мышцы, и вмиг пустеет в ее голове.

– А кем был, – продолжает Олег, – так тут все спортсмены. Бывшие…