Анна Лайк - Розы и Папоротники

Лена осмеливается посмотреть ему в лицо, и видит, что он улыбается, и снова смотрит, затаив дыхание, в эти странные, такие глубокие, такие мрачно-притягательные глаза. Потом собирается и вспоминает: спортсмен, бывшие, и он тоже… Она говорит уважительно, сама не веря своей смелости – разговаривать с Ним, боже мой:

– Вы и сейчас похожи на спортсмена.

Олег хмыкает и не без интереса спрашивает:

– Какого?

– Ну… не знаю. На какого-то борца.

Он задирает вверх одну красивую бровь и снова разглядывает Лену с головы до ног, отчего ей мигом становится душно.

Голос его звучит непривычно мягко, даже ласково и слова текут как-то медленно:

– Ну, а ты… чем… занимаешься?

– …Я?.. эээ… я – аэробикой…

Он повторяет:

– Аэробикой… – и кивает понимающе. Сжимает снова губы, пряча улыбку, и говорит:

– Ну и как? На поперечный шпагат-то садишься?

Лена, которая совсем недавно освоила, наконец, эту гимнастическую фигуру, радостно ему улыбается:

– Нет… На продольный только… пока…

И смущается снова, так как видит, что в черных глазах загорается непонятный ей огонек. Лена не знает, что и подумать. А что она такого сказала? А это он про какую борьбу? Женскую? А такая есть? Взгляд у него какой… Боже, он такой красивый.

Олег становится чуть серьезнее и тон у него появляется почти отеческий:

– Ну, как тебе здесь?

– Мне? Мне очень хорошо, то есть нравится, очень, – торопливо отвечает Лена. Олег снова улыбается, и она совсем заливается краской. Молчит, боится и дышать… но вдруг вспоминает первый разговор – о розах – и ей сразу становится легче. Она говорит:

– Приходите в оранжерею, там завтра или послезавтра одна роза собирается зацвести. Она – почти черная… В оранжерее таких еще не было, недавно привезли, и вообще таких в городе нет, только здесь… она редкая, пока что…

Поскольку Олег слушает ее внимательно и не перебивает, Лена смелеет:

– А вам розы вообще нравятся?

– Розы? – переспрашивает он, задумывается на секунду; потом округляет свои чудные черные глаза, и пылко заявляет, энергично крутя круглой головой и широко улыбаясь: – Еще как!

Лена тихо смеется, довольная, что он шутит. Когда она замолкает, наступает звенящая тишина, потому что они смотрят друг на друга во все глаза, глаза в глаза, и Лена быстро тонет в их горячей темноте, а Олег вдруг неожиданно выпаливает:

– Черная, говоришь… а такая бывает?

– Нууу… – Лена возвращается в реальность и в ней просыпается на один краткий миг ученый ботаник. Думая, как бы не налажать, она закусывает губу, – вообще… в морфологии растений черного цвета не бывает, они все или темно-красные, или темно-синие, темно-коричневые. Но вот Блэк Баккара – она очень темная. И дорогая. И редкая. И в Сибири точно не растет… – Лена улыбается и ловит ответную улыбку, когда Олег негромко говорит:

– Приду. Посмотреть. На розу. Питерскую. Не сибирскую…

Черные глаза его светятся ласково, но от дома-дворца раздается громкий свист и оклик, – там стоит Кабээс, призывно размахивающий руками (интересно, пахнет ли от него водкой?), и Коля, с улыбкой от уха до уха… Олег сразу неуловимо меняется в лице и поворачивается – уходить, и кивает ей на прощание, и Лена радостно кивает ему в ответ. Она улыбается. Улыбается, глядя на его широкую спину и крепкую шею, удаляющиеся от нее. И даже тогда, когда ей приходится таскать самой землю для кустов, все равно она – улыбается.

Прошло две недели после их последней встречи с Олегом. Он куда-то пропал и не появлялся. Но надежда Лены за это время только укрепилась. Работа в оранжерее спорилась, розы игриво цвели, папоротники сурово кустились, тренировки по аэробике (а после них – безудержный веселый флирт с ребятами-качками из соседнего спортзала) приносили радость и даже погода была хорошей не по-питерски, – солнечной и тихой.

…В тот вечер она смотрела на свое отражение в стекле оранжереи. Конечно, угадывались лишь нечеткие очертания, но она и так знала свое лицо наизусть.

И она улыбалась.

Почти красавица. Волосы цвета «золотистый блонд». Слегка сами вьются, а если завить, ложатся крупными блестящими локонами. Отрастила длинные, до середины спины. Личико полудетское, небольшое, с узким подбородком, маленьким аккуратным носиком, пухлым розовым ртом. Раньше-то она все переживала, что слишком инфантильно выглядит, несерьезно, по-детски. Как куколка. Но кажется, Олегу-то она как раз немного… симпатична. Ну, увидим. Раньше ей и в голову не приходило, что она может смахивать на ангела. Она хорошо запомнила наставления гримерши: в макияже – никаких резких цветов или цветовых переходов, никаких «стрелок» и подводок, только нежные оттенки, вечером – с эффектом мерцания. И вот, как все-таки удачно этот профессиональный макияж подчеркивает глаза. (Алина, глядя на нее озадаченно, сказала: «Вид все-таки какой-то стал у тебя… блядовитый. Хотя тебе идет»). Темно-каштановые брови с изящным изломом идеально вычерчены. Ну, ладно, выщипаны и подкрашены. Но – хорошо. Да, хорошо. Просто идеально. С таким макияжем и цветом волос стало заметнее, что по краю серо-зеленой радужки идет у Лены кольцо потемнее, более глубокого зеленого цвета. Из-за этого большие ее глаза кажутся загадочнее, таинственнее. «Ангел с глазами демона», сказала Элька, гример. Ну, она театралка, они все такие… экзальтированные.

Она все время вспоминала девок, которых привозил в усадьбу Олег; сдерживая ревнивые порывы, анализировала, как в лаборатории, усваивала как теорию: Олег любит длинные распущенные локоны, Олег любит роскошные декольте, Олегу нравятся туфли на высоком каблуке, в которых девичьи ноги кажутся такими длинными, такими стройными (плевать-то, что девки все были на каблучищах выше его – такой мужик вполне может себе позволить). Раньше облик подобной «девы солнца» вызвал бы у Лены Феоктистовой только иронию или жалость, теперь же приходилось ему соответствовать. В этом было что-то от приключения. Было интересно. Что-то будет. Она улыбалась.

Утром собирался быть жаркий день и она одела ярко-желтую майку с глубоким вырезом на голое тело. Посмотрела в ней на свою грудь – анфас, профиль. Ну, секси, вполне. Улыбнулась опять своему отражению. Закинула голову, тихо хохотнула.

Такая она себе очень нравилась.

Днем, в обеденный перерыв, Лена и горничная Женя пришли в столовую позже всех, рабочие, Петя и Коля, уже поели, но их было не выгнать: они пялились на Лену, Петя умильно ей улыбался, и Женя поругалась с ним из-за места за столом. Вообще же перемены во внешности Лены оценили все – горничные Женя и Вика начали еще больше кудахтать над «деточкой»; Кабээс смотрел удивленно и благожелательно, да и разговаривал с ней теперь на полтона ниже, а то он орет всегда на всех; редкие гости дома-дворца смотрели на нее волчьим взглядом, хотя и улыбались, а Лена стоически оставалась на месте, встречая незнакомых в саду или оранжерее, и скромно отвечала, если с ней здоровались. А сегодня два молодых парня, каких-то «бычка», долго ошивались на крыльце дворца, и игриво свистели Лене, стоило ей появиться в поле их зрения. Потом из дома-дворца явился Олег и злобно рявкнул на нежданных поклонников, и их как ветром сдуло. Лена засмеялась, а новоявленный «альфа-самец» посмотрел на нее своими большими глазами, круто развернулся и ушел обратно. Ревность? Лена улыбалась своим мыслям до самого вечера.