Рыжий Поэт - Волчий дождь

© Рыжий Поэт, 2019

ISBN 978-5-0050-3774-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«– Здравствуй, дорогой друг, поговорим?

– Здравствуй, дружище! Давай!

– Постой, я подготовлю лист: хочу записать всё, что ты мне скажешь.

– Ну как?

– Всё готово.

– Не пойму: зачем тебе нужно это. Как – ты и эти слова пишешь?

– Я хочу узнать твоё мнение

– Ах, ты об этом. Но я ведь полностью согласен с тобой, мой друг. Я всегда на твоей стороне. Твори! Даже, если тебя окутают проблемы. Ты же знаешь, мои клыки и когти всегда готовы за тебя броситься в бой.

– В бой с мячиком?

– Ну и с ним тоже.

– Ты же умеешь читать мои мысли? Скажи, как ты относишься к ИХ цели?

– Скажу одно: двойственно!

– Ну, может скажешь больше?

– Ты хитрюга. Ну что ж, ладно. Если брать во внимание только видимую часть содержания – не очень уж хорошо… А если подняться выше слов, и переворошить все те твои мысли, которые я запомнил, – то отношусь прекрасно.

– А как насчёт того, что я не первооткрыватель?

– Скажи таковому спасибо, ведь благодаря ему ещё один разум принял мысль, являющуюся одной из верных.

– Спасибо!

И слава Богу…

– Ну скорее же! Вперёд!»

|

Выцветал ещё один день догорающего лета. Сэм Канэко шёл домой с работы. Сегодня у него был великий день: нелегко двадцатисемилетнему мужчине продвинуться по карьерной лестнице разом на две ступени вперёд, причём, всего за один месяц и безо всяких пресмыкательств и лжи.

Несмотря на то, что душа его ликовала, его глаза, выражение лица – всё в нём было смиренно, даже его одежда тусклых цветов. Сэм – один из тех людей, которые не считают деньги главной ценностью жизни. Жена и семилетний сын – вот что ему дорого. Ну и конечно же: «Слава Богу за каждый прожитый день».

Сэм вошёл в автобус. Прекрасное лицо его сделалось угрюмым, голубые глаза померкли. Он провёл ладонью по гладко-уложенным русым волосам. «Неужели в нашем городе так мало автобусов? – подумал Сэм, убедившись в полном отсутствии свободных сидений. —« А вроде Фриз-сити – один из продвинутых городов…»

– Ах, вот я и дома.– сказал мужчина, входя в прихожую.

– Папа пришёл.– донёсся из гостиной приятный женский голос.

Вдруг позади Сэма что-то зашуршало, он оглянулся на дверь, в которую только что вошёл. И тут, сзади на его шее повис кто-то, обхватил ногами талию мужчины, (этот кто-то спрыгнул с тумбочки, стоявшей справа от двери под вешалкой, на которой висело огромное, неизвестно откуда взявшееся в этом доме зелёное пальто).

– Напугался?! – вбился в ухо мужчине громкий, весёлый, чуть хрипловатый мальчишеский голос.

– В обморок чуть не упал… Представляешь? – иронически промямлил он. – Но разве так можно?

– Прости. Я просто скучал… – мальчик спрыгнул со спины отца.

И это семилетнее чудо в красной футболке с чёрными узорами виде молний на плечах и серых шортах по щиколотку, с волосами цвета шатен, торчащими в разные стороны, стояло перед отцом и смотрело на него своими огромными голубыми глазами, в любом выражении которых виднелись черты мечтательности.

– Здорова, сто тысяч почему. – с улыбкой сказал отец.

– А почему? – недоумённо, почти шёпотом спросил мальчик.

– А потому. – сквозь смех сказал Сэм. – Да ладно тебе, как будто я первый раз на работу уходил.

– Словно вечность прошла.– закатил глаза мальчик.– Я це-Элый день просидел за этим столом, учил эту твою таблицу… А Раска в это время с фантиком играла… ОДНА! – жалобно сказал он, указывая пальцем на сидящую у кресла в гостиной молодую кошечку черепахового окраса, (её полное имя Росомаха: когти у неё огромные – конечно меньше, чем у того зверька, но всё же страх внушали…).

– Ужас-то како-ой…

А ты её, кстати, выучил? Мы с тобой поспорили, ты помнишь?

– Выучил. – сказал угрюмо сын, опустив голову и завернув руки за спину.

– Ну и сколько будет пять на пять? – спросил он, вешая куртку на крючок.

Мальчик чуть заметно улыбнулся, всё ещё не поднимая головы.

– Двадцать пять! – торжественно крикнул он.

В прихожую вошла мать – красивая двадцатисемилетняя стройная женщина среднего роста с серо-голубыми лучистыми глазами, с длинными тёмными волосами шатен, в зелёном халатике длинной по колено.

– Марш все за тол! – весело скомандовала она.

– Можно потом? – замучено проговорил мальчик.

– Киба! – сказала мать, серьёзно посмотрев на сына. – Совсем ничего не ест ребёнок, и откуда только силы берутся часами носиться по двору…

– Аврора, он не болен гаджетами.– прошептал муж жене на ушко, нежно поцеловав её в щёчку.

В семье царило умиротворение. Все трое сидели за столом, пили чай, смеялись, смотрели на играющую кошку. Сейчас любящая мать нежно ласкала мальчика, трепала ладонью его без того взъерошенный затылок, щекотала его шею, плечи, крепко-крепко обнимала его, не отпуская даже когда он сильно вырывался.

– Ну, мама, мама, отпусти! – сквозь смех кричал он.

– Не могу – люблю кошек. А этого котёнка больше всех. Всё «мяу» да «мяу». – ласково говорила она, крепко обнимая сына и целуя то одну его щеку, то другую.

Прошёл этот час – настало роковое мгновенье.

Киба сидел один за столом, через « не хочу!» доучивал таблицу умножения. Неожиданно сердце его словно сжалось и потом забилось часто-часто. Через секунду из кухни донёсся душераздирающий, бешеный вопль матери, как будто вой волка. Надо бы сказать, что между комнатой мальчика и кухней находилась ещё небольшая комнатка. В ту комнату сейчас же выскочил из своей комнаты Сэм, рванулся к двери кухни, принялся дёргать её изо всех сил. Бесполезно. Сзади доносился стук в дверь, ведущую в эту самую комнатку. Мальчишка то изо всех сил дёргал дверь за ручку, то бился об неё руками, боками, спиной. БЕСПОЛЕЗНО! Запахло гарью. Был слышен тот еле уловимый голос огня. Наперебой ему мальчик слышал крики родителей. Кричал и сам. Вдруг за стеной что-то рухнуло. Дикий вопль. Словно волчий вой взметнулся к небу.

Растворилась дверь, ведущая в прихожую, в комнату вбежали пожарные, бросились к мальчику, вытащили его из дома, удерживая за ноги и за руки, ибо тот сильно вырывался.

На улице собралась уже целая толпа, все смотрели и волновались и удивлялись: одну часть дома как чем-то отсекло, и она обрушилась на землю безжизненной грудой угля, в то время как другая его часть осталась почти целой.