Тициано Терцани - Конец – мое начало

Фолько: Да, возможно, это самое грязное событие в их истории.

Тициано: Они потерпели полное, абсолютнейшее поражение, несмотря на свои полмиллиона солдат. Проиграли потому, что этого не допустил вьетнамский народ. И даже их союзники, марионеточное южновьетнамское правительство, не помогли им. Были, конечно, единицы, которые рисковали своей жизнью за американцев ради своих интересов. Но само население – стоило только выехать из Сайгона, столицы, чтобы понять это, – не могло быть на стороне американцев с их танками и самолетами. Вьетконговцы, худющие, с талиями как у балерин, ели не больше пригоршни риса в день и шли на добровольную смерть от В-52. Что может быть удивительного в том, что народ был с ними? Это ведь очевидно.

Давай сделаем перерыв, съедим по банану?

Я протягиваю ему корзинку с фруктами .

Но, несмотря ни на что, у войны было и свое очарование. Представь себе этих американских солдат из Айовы или еще откуда, которые оказывались в этом удивительном новом мире. Этот мир изобиловал легкими девушками, которых можно было «снять» на неделю после боевых походов. Любопытство, извращение и восторг! Многие влюблялись и даже женились на этих девушках и увозили их с собой в Америку.

В Сайгоне с его французскими бутиками и шикарными ресторанами шел пир во время чумы. Святая Божья матерь! Вечером все шли ужинать в рестораны, обнесенные решетками, чтобы туда не проникли удальцы с ручными гранатами. Фолько, это были пиры богов! Несравненные по вкусу креветки, лангусты в ананасе. Было все: рыба, пиво, женщины – эти элегантнейшие девушки в аозай 61 61 Традиционный вьетнамский женский наряд. – и военные, все из себя, на джипах, с вооруженным конвоем.

Фолько: Да, в Ираке сейчас не так романтично.

Тициано: Это точно. Ничего подобного там нет. И никаких отношений с местным населением тоже нет, местные своих противников просто ненавидят. Во Вьетнаме иностранцы не были в диковинку. Французские колонизаторы, японцы… через что – или лучше сказать кого – вьетнамцы только не проходили.

Для меня это был любопытнейший опыт наблюдения за людьми. Я-то был как раз наблюдателем, а не участником: я все время возвращался домой, к тому столбу, к которому был привязан. Но, между тем, я много видел и узнавал. Я знал все бордели Сайгона. Рядом с аэропортом был бордель под названием Le Chien Qui Baise, «Трахающаяся собака»: все матрасы в нем были водяными. Там царил нескончаемый бардак, потому что пьяные американцы, которые набрасывались на вьетнамок, иногда по каким-то причинам выходили из себя, начинали стрелять по матрасам, и вся вода из них выливалась. На следующий день дырку заклеивали резиновой заплаткой. И пиво, пиво, пиво, пиво рекой. У американцев были огромные резервы Budweiser‘а, которые они таскали с собой повсюду. А еще в таких местах время от времени рвались ручные гранаты.

Фолько: Даже в Сайгоне рвались гранаты?

Тициано: Да. Даже в ресторанах, бывало, слышишь: буммм! В основном, это были вьетконговцы, но иногда и опиумные банды, которые контролировали бордели и сводили, таким образом, счеты друг с другом. То, что мы сейчас называем «терроризмом», не существовало тогда как понятие.

Фолько: А какое оружие было у вьетконговцев?

Тициано: АК-47. На юге не было танков. Танки прибывали в Хошимин из Ханоя после многих недель переправы через джунгли под постоянной бомбардировкой с воздуха. Оружие, снабжение, пушки, боеприпасы – все это вьетнамцы переносили на собственном горбу.

Фолько: Серьезно они были настроены, вьетнамцы.

Тициано: Еще бы! Это ведь была их война за независимость. С самого начала своей истории вьетнамцы только и делали, что боролись против любой попытки захвата своего полуострова чужаками. На вьетнамцев очень повлиял Китай, они и говорят-то на китайском диалекте, только пишут латиницей на европейский маневр – все из-за одного французского миссионера, который реформировал письменность. Но во вьетнамских храмах все надписи сделаны иероглифами – способом написания мудрецов и очень образованных людей. Тем не менее, все вьетнамские легенды рассказывают о героях, которые сражались против Китайской империи, а памятники посвящены тем, кто погиб в сражении с китайцами. Прекрасные истории, например, об одном великом вьетнамском адмирале, который остановил китайский флот, приказав вбить в дно моря тысячи заостренных кольев. Колья были скрыты под водой, и китайцы их не видели. Когда они приближались к берегу, корабли нарывались на колья. Так нападение было остановлено. Вьетнамцы – это находчивый, своеобразный народ с очень сильным чувством своей самобытности. Так ведь всегда бывает: если стремишься выделиться, то всеми способами подчеркиваешь свои отличительные свойства.

В конце девятнадцатого века во Вьетнам за ресурсами прибывают представители проклятого Запада, колониалисты-французы. И в тот же самый день, когда французы высаживаются в порту Ханоя, вьетнамцы открывают стрельбу. Можно сказать, что с тех пор до 1975 года эта стрельба уже не заканчивалась. Они все время продолжали стрелять.

В 1954 году лицемеры и манипуляторы американцы бросают французов в Индокитае на произвол судьбы, поджидая, пока те не потерпят унизительное поражение при Дьенбьенфу 62 62 Сражение между французской армией и силами Объединенного национального фронта Льен-Вьет, произошедшее в марте – мае 1954 года. Считается решающим сражением Первой Индокитайской войны. . После этого они сами вместо французов становятся «белыми захватчиками», но на свой манер. Они не вводят войска, нет, но становятся неоколониалистами – поддерживают прозападный режим Юга и сеют капитализм и потребительство. Женевские соглашения 1954 года разделили страну на две части и решили исход выборов, на которых бы, несомненно, выиграл Хо Ши Мин 63 63 Вьетнамский политический деятель и последователь марксизма-ленинизма, основатель Коммунистической партии Вьетнама (1930) и Коммунистической партии Индокитая (1930), президент Демократической Республики Вьетнам и создатель Национального фронта освобождения Южного Вьетнама («Вьетконга»). , коммунистический правитель Северного Вьетнама. Американцы же, поддерживая Юг и его режим, помешали естественному ходу истории и победе Севера.

Важно понимать, что коммунизм, а также марксизм-ленинизм во Вьетнаме еще больше, чем в Китае, был идеологическим оружием, используемым националистами для борьбы за независимость. Хо Ши Мин, будучи в Париже, понимает, что марксизм-ленинизм Советского Союза в лучшие его годы (сразу после революции, когда еще были живы идеалы) – это то, что нужно, чтобы дать ту дисциплину, твердость духа и идеологическую структуру, которые были так необходимы его стране и его националистическому движению, и становится коммунистом. Поэтому называть вьетнамцев коммунистами – ошибка. Они всегда были, прежде всего, националистами. Это исторический факт, который многие из моих коллег не уяснили. Они видели эту войну как борьбу коммунистов и их противников. Но это достаточно упрощенное видение. На самом деле, эта война была последней величайшей битвой за независимость вьетнамского народа.