Инесса Индиго - Ангел Маргариты

– Вот это да! Фантастика! – аккуратно держа в профессиональных руках моё лицо и оттягивая вниз нижнее веко, восхитилась глазная докторица с блестящим диском на лбу, – Зрение на месте! И глазки на месте! Не выбило!

– Чем?! – немного оторопела я, отвлёкшись от своих мыслей.

– Так ветками или камнями. Терапевт тут всех нас шокировал вашей историей про девятый этаж и спасительные кустарники. Обалдеть! Всё на месте! В рубашке, у Христа за пазухой родилась…

– Нет, в прошлом году я на ровном месте разбилась так что… Это мама, мой ангел… Ладно, спасибо, если всё, я пойду.

– А, да, конечно. Отдыхайте, поправляйтесь!

Я медленно пошла обратно на наше извилистое отделение, задерживаясь у окон с тягучими мрачными мыслями. Надо же, они поснимали с десятков окон всего пятого этажа рычаги, чтобы невозможно было их открыть нараспашку! Будто бы уже кто-то безнадёжный в расстроенных чувствах здесь выбрасывался. Возникло сомнение и прежнее чувство незримого патронажа. Запоздало как-то. Я не хотела к бабкам в палату, никаких праздных разговоров. Всё стояла у окна и неотрывно смотрела на вертолётную площадку на заднем дворе большой районной больницы в нашей второй части нейрохирургии. Только вертолёта не было. Солнце, но окно наглухо закрыто. Стою живая, но абсолютно мертва в душе теперь…

– Милентьева?! – вдруг весело, но с подозрением прозвучало за спиной и я вздрогнула. Это сверкал зелёными глазами ещё один краснобай и баламут из личного состава – рослый и круглолицый психотерапэвт Максимов, который, глядя с настороженным вопросом, одной рукой взял мою дамскую сумку с ветровкой, а второй проверил запертость окна, – Далеко собрались? Со вчерашнего дня я ещё вас не осматривал, полегчало?

– Уходить пока не собираюсь… Я окулиста посещала, потом до завтрака прогуляться во дворе хотела. Из нейрохирургии «побеги» вроде не криминальны или уже к себе, не дай Бог, забираете?

– Оу, – скорчил комичную рожицу Максимов, чем-то похожий с Хохмачёвым, – Всё может быть, но вы не бегите впереди паровоза, окей? Успокойтесь, ступайте к себе и подкрепитесь, я после обеда зайду, там видно будет. Как говорится, ты не ты, когда голоден.

Он бодренько усмехнулся мне вслед, убеждая, что в психиатрии всё начинается, как полагал Зигмунд Фрейд, с самих исследователей, и я скрылась в распахнутой палате. В ней было душно от щедрого солнца и особого режима безопасности. Пахло приближающейся едой. Не слишком заманчивой, но хоть чем-то в лучшую сторону отличающимся от хлорки и мазей. Кира тоже откуда-то вернулась в тот же момент. Чуть позже я даже привыкла к этой традиции негласного сопровождения. Тут мне позвонил отец, которому пришлось выходить на работу. Там же была моя сестра – пятница всё-таки. Навестить могли лишь вечером. А в субботу они с первыми лучами солнца собирались меня вызволить в случае чего или встретить с фруктами и цветами. И кто-то ещё… Я с кромсающей сердце обидой подумала о прошлогоднем Крыме, перед глазами всплыл новенький Керченский мост и он, бегущий на месте ко мне в чёрной рубашке. Он знал, благодаря мировой сети и его профильному мастерству, что я умру, но не приехал. Точно знал, но ничего не сделал – служба и торжество важнее. И табу на приближение в силе. Что ж, это окончательный выбор.

Вдруг в телефоне с интернетом пиликнуло уведомление о письме на почте. Я глазам своим не поверила. Это был вопрос журналиста Дермакова из местной интернет-газеты, давно неравнодушной к моей судьбе. Вопрос был о моём местонахождении, и я сдуру чистосердечно ответила на него, попрощавшись и извинившись, что выжила и вчера побеспокоила ажурных расследователей перед прыжком. Глупость на глупости. Мои фирменные танцы на граблях…

– Кто там написывает? Ты прям побледнела. – полюбопытствовала Кира, принимая необходимые средства перед едой для диабетчиков.

– Никто, я всегда такая. – с не проходящим вакуумом равнодушия ответила я и хотела отвернуться, чтобы уткнуться в подушку, но одна из бабушек попросила меня, как самую молодую и глазастую, почитать состав накупленных мазей или погуглить порядок их применения. Хорошее воспитание заставило приступить к замещению функций их лечащего врача, а Кира почему-то начала размышлять вслух о чуде экстрасенсорики у некоторых, лечащих чудодейственным массажем безо всяких мазей. Верю ли я в это явление? Как отвечать, когда я много лет лечила маму именно таким способом, изредка помогая и другим, но спасти самую дорогую жизнь не смогла.

– А то у меня спина болит, – пояснила соседка, – Межпозвонковая грыжа, страдаю уже много лет. Врачи меняются, операции – временный эффект. Может, думаю, альтернативные методы помогут…

– У львов по зодиаку спина часто беспокоит, – рефлекторно отметила я вслух, как самой себе, вспоминая мамины проблемы, а потом, поколебавшись, всё равно замкнулась, – Не знаю, тут мануальщик крутой нужен или восточная медицина, иглоукалывание, йога. Конечно, раньше я мистикой увлекалась, в магию, волшебство верила. Повзрослела уже…

Соседка разочарованно отвела глаза, затем встала и задумчиво промаршировала к закрытому окну, которое, о чудо, приоткрыла на 5—10 сантиметров сверху доверенным только ей единым съёмным рычагом на все окна, что обычно хранился у медсестры, как жизнь кощея в яйце и сундуке.

– А! Кстати, я ведь до сих пор по руке гадаю. Ну там, бугор Луны и линия защиты, – вспомнила я, чтобы разрядить неприятное разочарование во мне и просто больше узнать о той, кто передо мной, – Позолотите?!

– С буграми и защитой у меня всё норм, – достаточно категорично отказалась загадочная собеседница, – Это лишнее, золотить не будем…

– Инга Милентьева, здесь находится? – резкими угрожающими голосами оборвали нас внезапно нагрянувшие господа в гражданском. Я, потеряв дар речи, но оставшись сидеть на своей кровати, кивнула и двое крепких молодых мужчин в тёмной спортивной одежде и джинсах, глядя безошибочно на меня, грозно и вызывающе проследовали в нашу палату. Дальше стало понятно, почему Кира не хочет доверять мне узоры своих рук. Она уверенно шагнула им наперерез, грубо интересуясь их личностями.

– Мы из Следственного Комитета. Получить разъяснения по поводу вчерашнего.

Я в те дни была, как паштет, не сообразила потребовать удостоверения, как делала это уже позже. Вид у них был внушительный, чётко-вежливое обращение ко мне, в руках бланк листа для допроса, в глазах обвинение, и Кире пришлось пропустить их. Она осталась пристально наблюдать у себя на кровати, бабки на тот момент будто в пятнистую мебель превратились. Никто из врачей и многочисленных медсестёр и медбратьев не зашли в открытую палату следом. Я моментально вспомнило то, что было вытерто из памяти с помощью снотворного – звонок участкового мне ещё дома при фельдшерах Скорой помощи, потом вечером в палате ещё звонил кто-то из отделения Невского УМВД и обещал с утреца разобраться. Но начать решили с тяжёлой артиллерии.