Альманах - Воля Донбасса (сборник)

Плывет с небес седое крошево
В тугую сеть далёких звёзд.
А ключ, в канаву мною брошенный,
Давно бурьянами зарос.

веришь фотоснимку или на словах?
(…и лежат в обнимку в придорожных рвах)

поворот на Счастье кто-то подсказал…
(самолет на части – в дым автовокзал)

лупит не по-детски горе-самолет
(парень из Донецка в Киев не идет)

помощь из Иркутска шлют на Волгоград…
(парубОк из Луцка заряжает «град»)

террорист жестокий не пошел на Львов…
(на юго-востоке всем хватает рвов)

лезут из Европы рыцари плаща…
(ямы да окопы роем сообща)

вместо похоронки червь получит корм
(…водрузят обломки на могильный холм)

эти обелиски на манер креста
(ни к чему «зачистки», если пустота…)

«кто бомбил Тернополь? – Пять шагов вперед!»
(поезд в Симферополь больше не идет)

кто составил списки и готовил пир?
«сообщите близким кто кого убил».

…свежая воронка, где стоял блокпост;
(там бензоколонка кладбище и мост)

жителей пугали образом врага
но не помогали вилы и рога…

ворогу в угоду жить под градом пуль?
(отключили воду – на дворе июль)

закатал бульдозер в землю огород;
испарились слёзы и соленый пот

<���бомбовоз> уводят на второй заход
на Донбасс вернулся 41-й год?

авиатор видный как тебе взбрело
под огонь зенитный подставлять крыло?

кто считал убытки, поощряя прыть?
удались попытки небеса закрыть

<���грузовик> пузатый искупил грехи —
рухнул за посадкой и десант погиб;

где-то в Павлодаре бабы голосят…
(авиаудары больше не грозят)

вопли просочились кровью в вышину;
по утрам учились слушать тишину

супостат проклятый лезет напролом
(заменил лопату примитивный лом)
что искал в обломках западный эксперт?
(чёрным похоронкам ни к чему конверт)

догорает тополь прямо у ворот
(добровольной <���опой> тешится народ…)

родовая память правду говорит;
(добываем камень для могильных плит)
рушили могилу древнего царя
чтоб проверить силу камня-дикаря?

рядом с баррикадой догорел костер;
(извели блокадой братьев и сестер)

поздно или рано – сколько съел пудов?
(поражают раны наших городов)

требуйте свободу у своих властей;
(лопаются сходу крылья лопастей)

корчивший дракона выронил штурвал;
(к нашим терриконам вас никто не звал)

прошлому нелепо карами грозят;
(падающим с неба нет пути назад)

громы побили все нормы – ради каких-то наград…
(рвутся снаряды и бомбы – это работает «град»)

злые хозяева рады – раб добивает раба…
(воют собаки да бабы, и догорают хлеба)

мины-патроны-гранаты ревом пугаю ворон
(лезут поганые гады танками с разных сторон)

взрывы и справа, и слева;
(или – ну – все-таки гром?)
(если расколется древо,
рухнет заброшенный дом)

строчки из старой анкеты или лихая судьба?
(лишь полевые букеты да пулевая стрельба)

Когда растерзанные мысли
буквально лезут на костер,
где кровь козленка коромыслом,
а мясо брошено в котел;
где череп сразу после казни
похож на скорлупу яйца,
где мир давно не верит в сказки,
но не сдается до конца;
мы остаёмся на коленях,
чтоб докопаться до корней;
<���Бредут полярные олени>, —
колени стерты до костей.

Не обращая на потери
душа сжимается в комок.
В колодец нашей колыбели
ложится Запад и Восток.

Я живу в ожидании взрыва.
Нет, никто не стремится напасть,
Это мы под угрозой разрыва
Уповаем на твёрдую власть.

Это нам безразлично, что танки,
Что ввели для порядка войска.
Демократии нет. Из-под палки —
Не ученье – слепая тоска.

Ощущение смерти окрепло
От того, что в соседнем дворе
Развеваются ленты из крепа…
Прилетели грачи в феврале?

Ошибаюсь я, это не птицы.
Перекошены лица и рты.
У родителей чёрные лица:
Сыновья у последней черты.

Ты пройдёшь по посёлку, не узнан никем,
С голым торсом, совсем без рубахи,
Даже там, где лоза стебанёт по руке,
Не почувствуешь боли и взмаха.
Ты вернёшься домой. Ничего не поймёшь.
Все родные без зренья, без слуха?
Что за повод? Телёнка пустили под нож,
Стол накрыли в такую разруху.
Мать на зов головы не поднимет своей!
Нет бы, вытереть горькие слёзы.
Разве дОлжно встречать так с войны сыновей?
В чёрной шали и в сгорбленной позе?
Смерть узнаешь в толпе, как к родной подойдёшь,
Бросишь ей: «Как житуха, старуха?
Про кого говорят, что о нём плачет дождь?
В крышку чью гвоздь вбивается глухо?»
А толпа не услышит, зудеть о своём
Будет долго, срываясь на всхлипы.
Всюду лавки. А как же развесить бельё
На верёвке под старенькой липой?
Сослуживцы с угрюмыми лицами… Залп.
Это значит – потери у роты…
Кто-то ленточкой чёрной уже обвязал
И к кресту прикрепил твоё фото.
Смотрят мимо Её голубые глаза
И тебе не привлечь их, не пробуй.
Вы же с ней целовались неделю назад,
А теперь – Она плачет у гроба.
Возле входа с венками стоит молодёжь.
«Упокой» – речь толкает братуха.

Ты подумаешь: «Сон! С меня хватит! Хорош!»
«Я живой!» – прокричишь ему в ухо.

И препятствия нет в виде стен или тел.
Нет ранений. Они отболели.
Ты поймёшь, что домой ты не шёл, а летел
Все три дня… из другой параллели.

Всё мамино – и губы, и глаза,
И даже этот светлый чуб вихрастый,
Что крутится, хоть как не подрезай,
Хоть шапкой придави, а всё напрасно..
Весь в маму. Кто же будет отрицать?
Легко даются точные науки…
И он запомнил, как его – мальца —
Подбрасывали вверх мужские руки.
Всё мамино… Черты её лица…
Но, бережно хранима, как в музее
Подушечка с наградами отца,
Погибшего в боях за эту землю.