Альманах - Воля Донбасса (сборник)

В часы затишья после боя
смотрел я в небо голубое,
но я не видел никого
из тех, кто штопает его,
кто там, у нас над головами,
насквозь простреленное нами
сшивает на живую нитку,
как лейтенант наш плащ-накидку,
кто там от края и до края
с небес нагар войны стирает,
чтоб мы хотя бы после боя
смотрели в небо голубое,
и чтоб прекрасное светило
над нами всё же восходило…

Моих друзей Господь не уберёг…
Пытался – и отчаянно, но где там…
Их пот и кровь впитал мартиролог
текущего проклятого столетья.
Земля впитала, воздух, небеса,
душа моя впитала, заскорузнув…
У Господа на солнечных часах
сломались стрелки от такого груза.
У Господа исписана тетрадь
друзей моих простыми именами —
их нам обоим вечно поминать
молитвами и горькими стихами…

Нас просто так не взять – и есть тому резоны:
нельзя без нас решить, что нам уже – пора…
Мы живы до тех пор, покуда есть патроны,
покуда кровь течёт еще из наших ран.
Мы кончимся, когда, последний сделав выстрел,
последней каплей крови оставим знак в пыли.
Мы кончимся тогда – решительно и быстро,
и примут нас ладони шершавые земли…

из отсека бээмпэ
не слыхать поет капель
и не видно из отсека
как весна ступает в реку
омывает в ней ступни

окаянны наши дни

здесь в отсеке-скорлупе
каждый в сущности слепец
в слепоте закоренелы
видим только сквозь прицелы
и весны не видно в них

окаянны наши дни

Мы с Волги, Енисея, Камы, Дона,
Амура, Ангары, Десны, Урала…
Мы пережили сто армагеддонов,
когда дотла другие выгорали
и разлетались пеплом невесомым,
и выпадали в нети чёрным снегом,
а мы под громы всех армагеддонов
по Волге плыли Ноевым ковчегом,
мы плыли Ангарой, Десною, Обью,
и Енисеем, Иртышом, Амуром,
и снова становились – хлеборобы,
и снова становились – трубадуры.
Нас никогда и ничего не брало,
и новым нас не взять армагеддонам,
мы – с Волги, Ангары, Оки, Урала,
Двины, Амура, Вятки, Зеи, Дона…
Мы – русские. Мы были, есть и будем.
Мы русские – господняя причуда.

а нам-то каково, давным-давно убитым,
над вашей огневой висеть без сил в зените,
не зная, как помочь, как поддержать потомков,
а небосвод набряк, кровавится каёмка,
а грязный дым плывёт родной луганской степью,
и вновь шахтерский взвод стоит земною крепью,
стоит, как наш тогда стоял в войне великой —
и враг не совладал… и вас не победить им…

Я хочу поговорить о датах.
Было бы лишь с кем да для чего…
Нам, ребята, нужен сорок пятый,
горький, но победно заревой.
Позарез он нужен нам, ребята, —
как земля родимая в горсти…
Только в этот самый сорок пятый
через сорок первый нам идти.

Опостылело все, надоело,
Но родиться обратно – не в силах.
Очертить бы окружности мелом,
Попросить бы о мире…
Просила…

Опостылели взрывы, обстрелы, —
Восстановит кто наши руины?
детворою где площадь пестрела, —
Две воронки, как две
Украины…

Опостылел докучливый ветер,
Что разносит домов пепелище,
Нет руины роднее на свете,
Но родню ветер в поле
не ищет…

Опостылел разряд канонады,
Под АК засыпаю в полглаза.
Если спросят, чего тебе надо?
Я скажу: уничтожить
заразу.

Опостылело все, надоело,
Только радует глаз первоцветье,
И палаты, белёные мелом,
И войною рождённые дети.

В зоне видимости – блокпост,
В зоне страха – многоэтажки,
Вне зонально – молчит погост
Он-то знает, что будет тяжко.
Поле выжженное чадит,
По стерне не гуляют птицы,
Враг непрошенный не щадит, —
Оголтело на город мчится.

В зоне видимости – Донбасс,
В зоне страха – дома пустые,
Брат на брата в Медовый Спас
Прет, да так, что водицей стынет

Кровь и в жилах, и по стерне,
А «браты» на гашетку давят,
Где песочницы – там верней, —
Стопроцентные попаданья.

В зоне видимости – АТО,
В зоне страха – моя землица,
А над кладбищем вдовий стон
Будет слышен еще лет сто,
И стерня не заколосится.

Сотни раундов войны,
Сотни перемирий,
Ни победы, ни вины,
И обрыв все шире.

А над пропастью лететь —
Крылья обломаешь:
Треть войны и битвы треть, —
Где упасть – не знаешь.
Не орлы, не журавли,
Значит, горе-птицы,
Битву правят короли —
Как не удивиться?
На Майдане не юнцы, —
А отребье знати,
С пацанами – их отцы
Продолженье рати.
Их Бандера, словно бог,
Олицетворяет
Нищебродство и порок,
А вокруг миряне
Глотки рвут и пойло пьют
не впервой с нацизмом.
Жаль, их мамки слез не льют,
Погуляв на тризне.
И гудит во благо зла
Бандерлогов песня,
Словно адова смола,
Зло кипит, хоть тресни.
Сотни раундов войны,
Сотни перемирий.
Только нет уже страны
В этом антимире.

Не ищите града земного,
Не ругайте 20 век.
Мы увидим, честное слово,
Что не видел ещё человек.
Будем бледны, и гладны, и сыры,
Сгинем мертвы в изгибах земли.
И сего прекрасного мира
Больше уж не увидите вы.
И не будет уже человека,
Что судьбы уклониться страны.
Не бывает начала века
Без войны.
Неуместны права человека,
Как он хрупок, хладом палим.
Мир не знал подобного века —
До другого, что будет за ним.

Война присутствует намеком,
Как взгляд тяжёлый за спиной.
Она не только о высоком,
Но чаше в жизни бытовой…
Вот стол.
Вот хлеб.
Под град событий,
Под их победы и печаль
Простым вещам их вкус забытый,
Простым вещам их смысл сокрытый
Она способна возвращать.

В темноте, тишине и покое
Вечер начат. Конца ему нет.
Прилетело злосчастье лихое,
Разбомбило на улице свет.
Здравствуй, здравствуй, лучина уюта,
Бесконечный поток кружевной.
Я бы вышила знамя кому-то,
Да никто не торопится в бой.
Я бы вышила хоть бы платочек,
Чтоб его дорогому отдать.
Выйди во поле чисто, милочек, —
Разогнать супостатову рать.
Только сядет за горочку солнце —
Снова станут стрелять и лупить…
Но, одаренный, он не вернется,
Да и некому вроде дарить.
Где-то ходит, живой и счастливый, —
От меня его Бог уберег.
Или кто-то, такой же глазливый,
Подарил ему раньше платок…