Валентина Нестерова - О любви моей расскажет вечность

– Я попрошу у неё прощения…

Такими близкими мать и дочь больше никогда не были…»

*И моя Лада тоже больше любит отца.

А моя любовь с Александром в нынешнем ремейке оказалась похожей на перелётную птицу: свила гнездо, вывела птенца и улетела.

Печально.

Ещё узнать бы, кого я так сильно обидела, что заслужила неизлечимую болезнь?..

Маша закрыла глаза.

Своё-чужое счастье не оказалось для неё лекарством.

Наоборот.

Не ревность. Не зависть. Нет!

Тоска.

«Не научишься любить – беда» – вспомнила она свои же слова.

Не научилась.

Себя обидела, обделила, вот и!..

Захотелось свернуться комочком, нырнуть в пустоту, забыться.

Но время не спит. И она встрепенулась: сколько строчек из жизни своей пропустила! Приникла к экрану…

«…Александр думал, календарь их с Марией любви слишком скор: времена года летят как дни. Вчера был День весны, сегодня День лета, завтра наступит День осени, за ним День зимы. И так промчались почти шестнадцать лет. Софии пора подумать о замужестве.

– Папа, я хочу в Париж, – на днях заявила она.

– И что ты будешь там делать? – нервно откликнулся он.

– Танцевать с тобой на балах.

– Возможно, король считает меня давно погибшим.

– Малахия сказал, ты плохо служил королю.

– Святоше пора отрезать язык, хотя, он прав: плохому королю служить хорошо невозможно.

– Если бы ты был королём, я бы стала твоей фавориткой, – стрельнула в него глазами София.

– В её годы я объехала много стран, узнала людей, а наши соседи такие пресные, неинтересные, – поддержала дочь Мария.

– Зато никто из них на меня не донёс, не пошёл войной, – вступился за соседей Александр, – сама знаешь, какая свара идёт на севере. Земли записаны беспорядочно. Права феодалов запутаны. Больше чем нужно причин для войны, которой не видно конца…

– А если война будет длиться сто лет, мне что, умереть старой девой? – хлопнула дверью София.

– Мама говорила, в Париже у нас есть знатная родня, – просительно посмотрела на мужа Мария. – И наша дочь могла бы найти достойную партию.

– Не могу представить, что София покинет нас, – заупрямился он.

– А мне подсказывает сердце: ей пора на свободу…

– Жаль, что дочери растут…

– И что Бог не дал нам других детей, – вздохнула она.

– София с детства обещала быть плодовитей тебя…

– Так это я виновата?!

– Всё ещё можно исправить. Пойдём на нашу полянку. Помнишь, ту, где нас учили любить земля, трава, и солнце, и звёзды…

– Мы были как боги, и сотворили чудо – нашу дочку. Со дня зачатия я молилась за неё. И лекарню построила, чтобы зло нас обошло…

– А баню… для чего?

– Смывать грехи… с путников.

– Ты так говоришь, будто, – насторожился Александр.

– Иногда предчувствия бывают обманчивыми, – попыталась успокоить его Мария.

Король Иоанн Второй был пленён англичанами. Уповать народу стало не на кого, и дороги Франции запрудили те, кто надеялся прокормить себя легковерностью наивных провинциалов: разномастные колдуны, торговцы чудотворными мощами, хироманты, мнимые паралитики, и даже студенты.

Благодаря Марии замок в Пиренеях был добр ко всем.

Однажды Александр взял её с собой, посмотреть улов и поднять мост.

На другом берегу реки их поджидала кучка странников.

– Господин! Гроза начинается, разрешите нам заночевать в замке. Мы оплатим свой ночлег любой работой, – крикнул один из них, поплотнее.

– А я могу продать вам обгоревший палец главного тамплиера и прядь седых волос епископа из Монсегюра, – фальцетом предложил тщедушный монах в лохмотьях.

«Мощи прибыли по адресу!» – помрачнел Александр.

– Я студент, архитектор, построю для вас всё, что захотите, поверьте, – без особой надежды на внимание представился юноша, длинный как жердь.

– Нам нужен хлев для коз, – откликнулась Мария.

– Овчарни мало? – возразил Александр.

– Тесно там козам, а от их сыра зубы белые и кости крепкие.

– Но мост уже подняли.

– Опустят и поднимут снова.

– Что-то мне говорит: не делай этого, – пристально посмотрел на жену Александр, – но, если ты так считаешь…

Мария благодарно прижалась к мужу.

– Война разорила людей, им надо трудиться, поэтому надо построить ещё цеха для гончаров и стеклодувов, и для женщин, которые умеют шить и вязать.

– И прикажем Малахии открыть лавку по продаже нетленных останков отцов, – тихо пробормотал Александр.

– А он исповедует монаха и выяснит, что самозванец срезал волосы у случайной слепой старухи, а палец подобрал на кладбище, где жгли чумных, – ободряюще посмотрела на мужа Мария.

– Умеешь ты успокоить меня, – усмехнулся он.

Между тем бродяги перешли мост и приблизились к ним.

Живописное сборище неудачников возглавил переговорщик-студент. Что-то в благородных линиях его лица, манере говорить свидетельствовало: побираться – не его удел.

– Для вас работы много в нашем замке, но о ней мы поговорим завтра, – приветливо кивнула ему Мария, – а пока все ступайте в странноприимный дом, кстати, пора его достроить. Кадушки с водой приготовлены. Еду принесут.

Александр приказал стражнику проводить бродяг.

– Увидеть бы, кто пишет наши судьбы? – посмотрела в темнеющее небо Мария.

Мысли её занял этот парень, студент. Наверно, незаконнорожденный сын какого-нибудь дворянина. Подсчитать бы, сколько на свете бастардов? И спросить у Бога: законны ли людские законы? Ведь любое рождение – божий промысел. Или это дьявол бросает людей в незаконные объятия? И семя, извергнувшееся в греховной связи, несёт проклятие: плод сеет зло, чтоб люди стелились по земле как сорняки…

– Ты куда улетела? – обнял за плечи жену Александр.

– Из случайных детей вырастают ненужные люди, – подвела итог своим мыслям она.

…Одной ночью дело не обошлось: бродяги прижились в замке. Их молодой предводитель Андреа и вправду оказался строителем, учившимся у одного из известных архитекторов Парижа. И хоть строить ему пришлось не дворцы, он всё же повеселел. И разговорился.

Мария любила людей, владеющих даром слова. Не удивительно, что беседы с юным мыслителем стали всё больше занимать её.

– Откуда люди знают о любви? – спросил он как-то, распахнув большие, в крапинку, будто перепелиные яйца, глаза, – ищут её на земле, дерутся за неё, умирают…

– Моя мама умела разговаривать с мёртвыми, так они рассказали, что на не бесах бесы не живут, там царит божественная любовь, и все счастливы, – для убедительности сослалась она на спиритические способности своей матушки.

– Так уж и все?

– Те, кому не стыдно перед Богом.

– Это Ему должно быть стыдно! – неожиданно вспыхнул юноша.

– За что? – удивилась Мария.