Валентина Нестерова - О любви моей расскажет вечность

Она вытащила свою руку из его руки и убежала.

«Законы общежития написаны не для неё» – посмотрел он ей вслед, и будто отрекаясь от прошлого, подумал: отныне жизнь его потечёт по руслу, проложенному фантазией Марии, и он может на неё сердиться, но выбросить из своей жизни – никогда, потому что она и есть его жизнь!

И вдруг его воображение нарисовало картину их соития с Марией.

Её любовь пришлась ему по вкусу.

Не потерять бы голову.

Она нетронута, и этим… защищена.

Более того, ему хотелось охранять её чистоту. Но ничего не мог с собой поделать, всем телом чувствовал её распластанной под ним, как будто они одно целое, и земля им постель, а небо одеяло.

Раньше он мог управлять собой. С Марией его естество взбунтовалось.

Скорее под венец!

И пусть Малахии не по душе его скороспелый брак, он произнесёт: отныне перед лицом Господа вы муж и жена, иначе… распрощается с жизнью.

Легче заплатить пеню за убийство, чем терпеть выходки лицемерного святоши!

Но, едва вкусив радость от воображаемой расправы над личным духовником, Александр ужаснулся: вдруг его мысли прочитает Мария?

Не стоит её пугать. Кровожадным он никогда не был…»

*«Земля постель, а небо одеяло» – эхом откликнулось сердце Маши.

Разве не о такой любви она мечтала?

И если она и Мария одна душа, значит, однажды в её жизни так и было.

«А, может, и не однажды?» – снова приросла она к бегущей строке…

«…Межгорная низина была пологой, ковром из свежей зелени стлалась к реке. В поле копошились крестьяне. Как муравьи. Сравнение пришло, когда он бросил взгляд под ноги и как будто в увеличительное стекло увидел, что там, внизу, идёт своя жизнь. Все заняты делом. Муравьи затеяли какую-то великую стройку.

Александр даже замер на мгновение, боясь опустить ногу, потревожить, смять эту жизнь, этот неведомый мир.

Мария улыбнулась, быть может, каким-то своим мыслям. А может быть его порыву покровительствовать даже самому малому, что рождено землёй. Он перехватил её взгляд. И обрадовался. Ему показалось, отныне у него с ней одно зрение. И они одинаково видят отяжелевших, лениво размахивающих хвостами коров, и пастуха с собакой, убаюканных мирной картиной и уснувших под деревом. О том, что сон сморил их ни сию минуту, Александр догадался по тому, что тень перестала закрывать их, а солнце припекало пуще одеяла.

В другой раз влетело бы от него пастуху.

Но не сегодня.

Мария благодарно прикоснулась к руке. И счастье захлестнуло его…

Почему?

Что значит эта девочка для него?

Откуда у неё такая власть?

Почему всё в ней мило и волнует?

Возможно, Бог создал их друг для друга.

И вот… они нашлись. От неуверенности и ожидания чуда он привлёк Марию к себе так крепко, что она вскрикнула. Но не раненой птицей. В её голосе он услышал… согласие. Почувствовал, как забурлила в её венах кровь, напряглись соски, будто готовые распуститься на яблоневых ветках почки. От неё даже пахнуло яблоневым цветом.

Он растерялся. Его сердце бешено заколотилось.

А Мария не испугалась.

Откуда она знала своё предназначенье, открывая губы для поцелуя?

Почему не стыдилась раздеться перед ним? И ему помогала срывать одежду…

Руки её будто знали все его потаенные, для радости созданные уголки. Не смутила Марию и его восставшая плоть.

«Мой огнедышащий дракон?!» – в радостном изумлении бормотала она, осыпая его поцелуями, которые казались Александру огненными.

Умереть в эту минуту – было бы блаженством.

А жить, когда в октаве сердца не семь – а тысяча звуков!

Вот что может природа!

Он приподнял Марию над собой, и она раскрылась навстречу ему. Всё завертелось в языческом танце любви.

«У Бога должна быть женщина, иначе и быть не может» – неожиданно подумал он, когда Мария еще билась под ним, но уже слабея, испытав только что высшее блаженство плотской любви.

Сколько прошло времени?

На поле ни души. Ни коров, ни пастуха с собакой.

Солнце почти село. Трава потемнела.

– От тебя идет пар, – стрункой вытянулась она на нём, прикрывая его.

– Не простудись, – забеспокоился он.

Но, почувствовав ответное движение, понял: снова готов на подвиги…

– Нас повенчала матушка-земля, – сказала Мария, уткнувшись носом ему подмышку.

– Иди сюда, – потянулся он к ней жарким ртом.

– Так пахнет честный пот. Лучший запах на земле, – приложила она свой палец к его губам.

– Смотри, земляничное дерево расцвело, – согласился он на передышку, на самом деле удивляясь, откуда взялся этот цветущий куст.

Заросли их были ближе к реке. А здесь, на лугу…

Впрочем…

Он принялся хохотать.

– Что? Что? – засмеялась и она.

– Однако мы с тобой скатились…

– Здесь трава мягче, – принялась она его целовать.

Всё повторилось. И снова. Снова. Их венчали птицы, трава, звёзды…

Многие за всю жизнь не получают столько любви, сколько выпало им испытать за один вечер и одну ночь…

– Распутница! – обозвал он её с любовью и ревностью утром…

«Невинность не может быть такой искусной в любви» – нашёптывал кто-то ему, когда его мозг мутился от ласк, а тело напоминало вулкан, готовый излить лаву.

Какими разрушительными бывают стрелы чёрных мыслей!

Мария знала это.

– Распутник тот, кто не любит, – тихо сказала она, смотря прямо ему в глаза.

В его зрачках любовь билась как рыба, пойманная бесовской сетью.

Страх быть обманутым сплёл эту сеть.

А, впрочем, страх и есть та сеть, в которую легко попасть, но выбраться трудно, почти невозможно, если только не победишь сам СТРАХ…»

*Маше показалось, сентенция о СТРАХЕ выбилась из контекста романа и посвящена именно ей.

Что ж, страх смерти она почти победила. Но как справиться с боязнью оставить дочь наедине с миром, в котором люди не знают своих предысторий, и каждую жизнь начинают с чистого листа?

Не День сурка, Век сурка какой-то!

Бедная Лада.

Остаться сиротой в тринадцать лет, смутное время взросления…

Отец предал. Мать умерла. У бабушки культ личности в семье…

Она горько вздохнула, ужаснулась: сколько событий из своей прожитой жизни она пропустила!

И снова нырнула в многомерный экран…

«…Роды были лёгкими. Мария не противилась тому, чтобы Александр присутствовал при появлении ребёнка на свет. А возражения священника и повитухи он не принял в расчёт. И был вознаграждён. Его жена родила ему дочь: маленькое свое подобие. Правда, когда показалась головка, повитуха радостно выдохнула: мальчик. Её ввели в заблуждение густые волосы ребенка. Александр же узнал в них кудри своей жены. Он так хотел дочку, что если даже на выходе был сын, то решил не рисковать и обратился в девочку.

Иногда мечты творят чудеса.