Андрей Дорофеев - Так и есть. Книга вторая

Синхронным движением отхлебываем оба.

– Да, так вот. Я написал и сразу дальше как будто уехал. Все пытался периодически к теме вернуться, подумать над продолжением, но словно отрубило. Словно и не я все это писал.

Даже сквозь легкое головокружение и ощущение уходящей реальности, отчетливо чувствую, как голос Кирилла заполняет все смысловое пространство, ставя четкую точку в начинающихся пьяных скитаниях моего разума по лабиринтам ассоциаций, перемешанных с зыбкими воспоминаниями:

– Но писал ты?

– Да. Я писал.

Мне кажется, или на кухне как-то стихло и Аленку уже минут пять не слышно вообще?

Впрочем, сейчас мне уже трудно сконцентрироваться на нескольких вещах одновременно и я, осознанным усилием воли, возвращаюсь к главной нити обсуждения.

– Мало того, что я писал, я еще и проживал все это. Не поверишь, даже по ночам просыпался – меня тогда кошмары вдруг мучить начали. Словно разум уехал куда-то в другую реальность. Днем живешь, ходишь на работу, но все как-то фоном, самое главное происходит в голове. Вот тогда-то я и испытал это ощущение легкого сдвига по фазе – словно живу физически в реальном мире, но разуму кажется, что настоящее существование происходит в другом месте. В мире, который я то ли открыл вдруг, то ли сам придумал.

Кирилл смотрит на меня в упор, точно ему действительно стало по-настоящему интересно:

– А что, если ты действительно открыл другой мир?

***

– Что значит – Диман уже здесь? – уточняет Тема.

Барт, кажется, уже не пытается подбирать доступные для понимания слова и выражения:

– После описанных событий многолетней давности, история не закончилась. Диман пришел в тот выдуманный мир как эпизодический персонаж, но его силы хватило для того, чтобы остаться и нахально вылезти на первый план. Однако, это не составило бы никакой проблемы, кабы он не сделал кое-что еще.

Тема жадно слушает. Юнона хмурится и переводит взгляд с эмиссаров на Тему и обратно. Очевидно, что если с ней и договорились быстрее, то понимания происходящего у нее все равно не в пример меньше.

– И что он сделал?

– Лично он сам – ничего. Он просто следовал логике развития сюжета. А в какой-то момент он разделился. Часть его слилась с той реальностью и растворилась в Велиборе, вершителе того мира. Другая, малозаметная его часть, осталась где-то на перепутье. Не спрашивай почему мы поняли это так поздно. Важно, что вообще поняли.

– А кто такой Велибор?

– Сейчас неважно. Куда интереснее то, что расколотая личность примитивного второстепенного персонажа наиболее логично вписалась в физику того, выдуманного мира. И начала интенсивно развиваться.

– В чем это выражается?

– В том, что впервые за всю историю вашей вселенной, выдуманный эфемерный мир литературной выдумки вдруг решил шагнуть крестовым походом к вам, наружу.

– ?

– Сам не понимаю, как это работает, даже не спрашивай.

– Меня и не интересует особо механизм, я же гуманитарий…

Барт смеется. Но невесело. Так смеются волки, окруженные собаками и кумачовыми флажками.

– Тогда переходим к результатам. Диман начал искать пути вписаться в вашу реальность.

– Зачем ему это?

– Любая форма жизни стремится стать еще живее. Особенно когда ощущает, пусть и неосознанно, что ее настоящее – ненастоящее.

– И как это выглядит в случае вашего Димана?

– Не знаю. Точнее, эта информация нам недоступна, но известно другое. Каждый мир – закрытая система. Мы не можем ее разобрать на составляющие, глядя со стороны. Но по ряду косвенных признаков мы можем понять, что происходит там внутри.

– Что за признаки?

– Любое проявление взаимодействия с другими мирами. В частности, Тема, с твоей реальностью.

Юнона слушает диалог двух сумасшедших дядек, широко раскрыв глаза и периодически морща лоб. Она мало что понимает, но интуиция подсказывает ей, что она удачно вписалась в очень интересный движняк. Юнона любит движняки.

А Барт почти не обращает внимания на нее и продолжает:

– Впервые мы поняли, что равновесие нарушается, когда первая сущность из логической реальности проникла в вашу физическую реальность. Более пятнадцати лет назад в вашем летоисчислении. Секунд на десять, не более. Но это был первый в истории всех существующих Вселенных прорыв между мирами. Тогда нам стало ясно – кто-то пытается найти способ создать устойчивый проход в твой мир, Тема.

– Чтобы стать еще живее?

– Да. Нет. В понятийном пространстве «живое» не существует категорий «более живое» или «менее живое». Материя или жива или нет. Но с точки зрения твоей реальности любая материя любого из выдуманных миров вообще не существует. То есть даже не безжизненна, не мертва – ее в принципе нет.

– Ясное дело, миры-то выдуманные…

– Точно. Вот и Диман, житель выдуманного мира, понял это и захотел перейти на новый уровень одушевленности. Возможно, даже неосознанно. Просто в силу заложенных природой единых законов логики и жизненной гармонии.

– И начал пробиваться сюда, в реал?

– Да. И пробился. Первые попытки были краткосрочны и довольно бестолковы, но они удались. С точки зрения этих несуществующих в вашей реальности миров, Диман стал первым разумным организмом, который осознал действительное существование другой Вселенной. И, поверь, на уровне логических категорий его мира, он превзошел когда-либо существовавшие величайшие умы твоей реальности, потому что смог шагнуть в невероятные абстракции настолько, что начал влиять на физические законы своей Вселенной.

– Он хочет стать богом там?

– Хуже. Он осознал, что это мы – боги для его мира, мы создаем его мир силой мысли и силой мысли же двигаем события и воздействуем на его реальность. И осознав это, он получил силу, которая подхватила его и направила сюда.

– Он стал всемогущим там?

– Да. Но его неограниченная сила направлена на то, чтобы выйти за рамки той Вселенной и тогда он закономерно окажется здесь.

– И насколько он близок к прорыву сюда?

– Понимаешь ли…

– Стой, я все понял, – Теме становится дурно по мере того как вдруг калейдоскоп событий последних часов из залихватски-пестрого фейерверка вдруг обретает логику и все встает на свои места. Непривычно, нелогично, но до жути правильно, – Фырч пришел оттуда?

– Верно.

– И когда после его исчезновения вы обсуждали «сколько на этот раз», то целая минута пребывания этого типа здесь означала прогресс в работе Димана над проникновением к нам? Ведь сперва он мог прорываться сюда не больше, чем на десяток секунд?

– Да.

– Значит, Фырч – это и есть Диман?

– Нет, конечно.

– Почему «конечно»?

– Потому что работа идет постоянно. И комиссары засылаются к вам ежечасно, ежеминутно, ежесекундно. Диману не требуется любой ценой попасть сюда как можно скорее. Он никуда не торопится. Время в его мире по отношению к твоей реальности сверхпластично. Здесь могут пройти годы, столетия, а там – секунда, если угодно. Диману интересно лишь одно – в принципе найти возможность быть здесь, быть здесь постоянно, стать частью этого мира.