Юрий Якунин - Мои женщины

Маша припала ко мне долгим поцелуем.

– Но со мной ты должен будешь отыграться за всех и за маму, и за сестер, а то в постели придушу.

Маша опять меня поцеловала и побежала за матерью, крикнув на ходу:

– Дрова не забудь наколоть.

Я сидел на крыльце и смотрел на улицу за калиткой, кто-то куда-то спешил, двое пьяных, держась за забор, поливали бывшим пойлом траву, мужик ехал на велосипеде, что-то хотел им крикнуть, но свалился в лужу.

Машин отец, стрельнув у меня очередную трешку, благополучно исчез через калитку.

Курил и думал, что мне делать, идти «рубить дрова» или плюнуть на все и поехать в Москву. Москва, конечно хорошо, «рубить дрова» хотелось больше, правда, обязаловка была немного в диковинку.

Сзади тихо подошла Катя.

– Пойдем, позавтракаем. Знаю, что ты все знаешь от Маши, я сама ей рассказала подленький мамин план. Пойдем, выпьем кофе.

– А дрова?

– Можешь и дрова.

Мы прошли внутреннюю калитку и оказались у Кати во дворе. У навеса лежало с десяток кругляков и топор. Я взял топор и вогнал его в пень, он не раскололся.

– Надо позавтракать, для рубки нужны силы.

На кухне Катя орудовала сноровисто кофе, яичница с беконом и салат оливье, на столе оказались с поразительной быстротой, хозяйничать ей явно нравилось.

– Ешь, я выпью кофе, уже ела.

Яичница с беконом была вкусная, кофе пили вместе, дымя сигаретами, болтали, так ни о чем. Катя была очень похожа на Машу только со светлыми волосами и серо-голубыми глазами, выглядела чуть-чуть пухлее, может из-за того, что ниже ростом.

– Может, я пойду, порублю?

– Давай, потом выпьем пиво, оно в холодильнике.

Сначала рубка шла туго, видимо из-за полного отсутствия опыта. То от кругляка откалывалась щепа, то топор застревал, а поленья не разлетались. Заметил в окне смеющуюся Катю, со злости стал прикладывать больше усилий, взмок, снял рубашку, дело стало спориться лучше, нарубил больше половины, но натер мозоль и даже её сорвал. Сел покурить, подошла Катя и проведя рукой по моему телу:

– Хватит, ты вон уже весь мокрый, пойдем в ванну, скатишься.

Хорошо было стоять под теплым душем, изрядно помахав топором.

Катя бесцеремонно вошла в ванну, принеся полотенце.

– Вытирайся. Да, Алена не соврала, – Катя ткнула пальцем в пресс, – хорош! Катя быстро застирала рубашку и повесила в прихожей. Болела сорванная мозоль, спросил лейкопластырь. Катя принесла зеленку и смазала ею мозоль, дуя на неё, чтобы не жгло. Я поцеловал Катю в голову.

– Юра, если ты не хочешь ни надо, может быть я в 24 для тебя стара?

Я поцеловал ей в глаза, а потом и в губы, членом упираясь ей в живот. Катя сбросила с себя халат, она была восхитительна. От нахлынувшего желания, раскосые соски затвердели на её упругой груди, а стриженый бобрик на лобке, так и хотелось погладить. Я поднял ее на руки и понес в спальню. Кровать была уже расстелена.

Катя в постели была полной противоположностью Алены, она мгновенно улавливала любое моё движение и моментально подстраивалась. Для неё в сексе не было «запретных тем», делая минет и заглядывая мне в глаза, Катя просила не спешить, она боялась, что растрачу весь свой пыл на «холостые выстрелы». В отличие от Кати она не хотела всего за один раз, она хотела всего, но по очереди, отдыхая и в ласках возбуждаясь снова и снова. Спешить было некуда. В перерывах ели яблоки или пили пиво. Потом вновь окунались в мягкое страстное марево, пробуя на вкус, утопающие в сладострастии тела. Наслаждались не только сменой поз, темпа, но и, меняя ласки на жесткий секс, используя для этого все, куда можно было присунуть Катерине. Удовольствие было бешеным, а секс идеальным. Четыре часа пролетели быстро. Мы лежали голяком, на совершенно мокрой простыне. Натруженные орудия – почти «дымились».

Холодное пиво в горячей ванне было нам обоим, как нельзя кстати.

А сейчас обращу ваш взор на то, что никогда больше не увижу, а многие из вас, скорее всего, не видели это совсем и не увидят никогда. Обращу ваш взор на святое, на Интронизацию Патриарха Пимена.

Как-то едем мы с Машей в сторону Загорска в лес собирать грибы-наросты на стволах деревьев, Машка из них поделки всякие делала. Гляжу в вагоне черно от монашек. Ну, Загорск понятно, но не живут же все монашки в Москве, а молиться едут в Загорск. Выходим в Загорске, мать честная, народу тьма.

Это теперь знаю, что 2 июня 1971 года был Поместный собор и 3 июня Интронизация Патриарха Пимена, а тогда этого ничего не знал и попал на такое редкое событие совершенно случайно.

В Загорске на площади стояли иномарки, народу было много, даже очень много. Поинтересовался, когда будет служба, сказали, что часа через два и мы пошли осматривать – чудо Троице-Сергиеву Лавру. Ходил и смотрел с открытым ртом на этот крупнейший в России мужской монастырь.

Краем уха я услышал, что открыт доступ к Рублевским иконам. И мы их нашли! Мы увидели то благолепие, что было в те времена, от всех скрыто пропагандой и в прямом смысле этого слова – закрыто на замок. Неожиданно к нам подошел мужичок, махонький, сухонький, седенький, аки святые мощи, в черной рясе с очень добрыми глазами, он поинтересовался, не из духовной ли я семинарии или может я свободный художник, так как у меня такие длинные волосы.

Конечно, я сказал, что художник и что специально приехал ради икон, так как мечтал увидеть творение Рублева в подлинниках. И тут этот монах предложил рассказать о них!

Как же я теперь жалею, что был так молод и что не подумал хотя бы записать или запомнить то, что этот человек нам рассказал. Когда мы вышли уже на улицу рассказанное долго не отпускало. Я, конечно, знал о Рублеве, о его иконах, а тут вот они хоть потрогай и не просто видишь, но тебе рассказывают сюжет каждой из них. Это было потрясающе, не верилось, что ехал в обычный лес, а попал в зал чудес. Два часа прошли, и мы направились в церковь, где уже было полно людей.

– Держись за сумку, я постараюсь пробиться вперед – сказал я Маше.

Вокруг тихо говорили, всё слышалось – Пимен, Пимен.

Сумка была большая, спортивная, так как мы шли не в церковь, а в лес и я как ледокол раздвигал впереди стоящих людей, а вцепившиеся в Машку старушки, как прилипалы к акуле, оказались вместе с нами в непосредственной близости к алтарю. Стоял тихий равномерный гул, запах ладана и сплошные белые платочки старушек богомолок. И вдруг, какое-то шевеление. Вышли одетые в расшитое золотом одеяние священнослужители и стали раздвигать присутствующих в стороны, образовав, как бы коридор от алтаря до входа. Нам повезло мы оказались в первом ряду с левой стороны коридора. Какая-то старушка все пыталась меня выдавить назад, но куда там ей, она стучала по моей спине кулачком и приговаривала «У, Ирод»! Убедившись, что, Маша рядом, повернувшись, выдернул бабку из-за спины и поставил перед собой, благо она была почти по грудь, вид не загораживала, но сколько у неё было на лице радости и счастья, сколько она извинялась за Ирода и причитала, что, Маша просто королева.