Татьяна Хрипун - Оbearнись

Так незаметно на долину опустился рассвет, кроткий и нерешительный, как молодой любовник пред умудренной опытом дамой. Каждый раз открывая заплывшие от неправильной циркуляции жидкости глаза, – дело было в неестественной для сна позе – я с секунду приходила в себя, вспоминая, какой сегодня день, где я, и не пора ли мне на работу. Потом реальность наваливалась во всей беспощадной полноте, и пока сон был сильнее, я утухала.

Но с растущей зарей он развеялся, и я стала ворочаться, – озябнув и трясясь, как бывает, когда встаешь непомерно рано, – потирая затекший бок и не чувствуя больной руки-плети, подвязанной шпагатинкой под прямым углом. Хотелось пить, есть, согреться, вытянуть ноги, помыться и вычистить зубы. Но многое из желаемого было неисполнимо.

Перед ночевкой я выпила пару глотков остывшего чая с имбирем – от этой роскоши скоро не останется и следа – и теперь раздумывала, как лучше поступить: допить чай и отправиться к истоку ключа, который неизвестно откуда бьет, скорее всего, прямо из сопки ниже того места, где я сейчас нахожусь, чтобы пополнить запас воды, или для начала взбодрить костер. Я предпочла активную разведку. Тем более оставлять огонь без присмотра посчитала недопустимым: если в лесу начнется пожар, мне уже точно не спастись – от ветра пламя распространяется с такой скоростью, что и не убежишь. Особенно с натертыми ногами и недвижимой рукой.

Идти пришлось с полчаса, пока ручеек не оказался подо мной, но значительно ниже. К нему вел сыпун из окатых камней, а ноги мои, обутые в мучительные кандалы, страдали даже от щадящего передвижения. Пришлось разуться и начать опасный спуск босиком.

Много ли вы видели городских жителей, бегающих на природе подобно индейцам? Я пробовала обходиться на побережье без обуви и ходить так по гальке, но каждый нейрон головного мозга приходил от этого в неистовство. Сейчас же мой выбор обусловила суровая необходимость с наименьшими потерями совершить первую вылазку в огромный дикий мир, куда я по року судьбы была внедрена.

То, что это оказалось плохой идеей, до меня дошло после шагов двадцати, когда, наступив на один камень, я получила им по другой ноге. И это было только начало. Пришлось вернуться, сильно хромая и наблюдая, как на ступне зреет синяк, обуться через силу и продолжить путь. Большие пальцы с отросшими ногтями, которые украшал французский маникюр со стразами, больно упирались в усиленный мыс кроссовок, и я каждую секунду, получая импульс в головной мозг, жалела, что не сходила на педикюр, потому что выпала эта дурацкая неожиданная командировка. Теперь в столь экстремальных условиях их хоть камнем пили, ножнички для кутикулы здесь точно не помогут.

Идти пришлось довольно долго и изнурительно, пока я не услышала едва уловимое журчание. Еще через какое-то время нашла более или менее пригодное для банных процедур местечко: небольшую заводь между камнями и примерно полуметровый водопадик. В заплечный мешок я опустила все самое необходимое и с жадностью приступила к омовению в ледяной воде. Я даже рискнула воспользоваться умывалкой, мочалкой и гелем для душа, но кожа, химию с которой без теплой воды было смыть не так просто, обсохнув на ветерке, стала зудеть, так что мне пришлось трижды перемыться, трясясь от холода: температура воды была никак не выше градусов десяти.

Я сразу вспомнила отключение горячего водоснабжения, которое и проводило меня в эту поездку. Десять-двенадцать дней каждое лето весь Город оставался без возможности нормально мыться и его заполоняли «ароматные» люди с сальными патлами и пятнами на одежде в области подмышек. Конечно, такими были далеко не все. Но почему-то именно эти лезли в редакцию, мучимые какой-то неистовой жаждой деятельности. Поэтому всю радугу человеческого зловонья мы ощущали полнотой легких и остротой нюха. Я улетела в Поселок в воскресенье, в день, когда по идее горячая вода должна была поступить в краны, и так и не успела ею насладиться. В Поселке воды не было целое лето, чем местных жителей было уже давно не удивить. Радовались там отсутствию веерного отключения электроэнергии и тому, что свет теперь был доступен после одиннадцати вечера. А ведь в девяностые на ночь его в Поселке вырубали: жителям даже не приходилось утруждать себя выключением телевизора и освещения.

В последний раз я мыла голову в субботу, сегодня среда. Как только я произвела в уме подсчет, где-то в районе макушки сильно зачесалось. И сколько я так прохожу: немытая, нечесаная, заскорузлая и голодная? Только яркое приветливое солнце не давало вновь, как вчера вечером, погрузиться в беспробудный мрак жалости к себе и безрадостные прогнозы на ближайшее будущее. Я должна все перемочь, как-то выстоять! Это не обсуждается!!!

Я все-таки допила свой чай, прямо здесь, у ключа, вымыла стеклянную колбу, памятуя о том, что с нею нужно обращаться осторожно, и заполнила термос студеной водой, чтобы иметь ее запас до следующего неблизкого путешествия в это ущелье. Сейчас мне следовало принять ряд стратегических решений, которые повлияют на успех всего предприятия по собственному спасению. Я со всей ответственностью, собрав в кулак волю, помноженную на отчаяние и желание жить, знания, опыт, зрительную память и логическое мышление, должна была попытаться определить свое местоположение и степень отдаленности от населенных пунктов, а также спланировать дальнейшие действия, просчитывая все возможные варианты развития событий и длительность пребывания наедине с собой.

Делая каждый последующий шаг по окатышам, которые так и сыпались вниз, сбивая мне дыхание и лишая равновесия, я продумывала, как лучше повести себя дальше с учетом погодных условий, приближающихся первых заморозков, наличия продуктов питания и естественных рисков остаться без огня, воды, если стану двигаться в какую-то сторону, а также возможность наткнуться рано или поздно на животных.

С восхищением не раз я писала в газете о путешественниках, решавшихся на опасные одиночные маршруты по Территории. Но они имели с собой гораздо больше предметов первой необходимости, были морально готовы к лишениям и, как правило, заручались поддержкой сподвижников, а также, что немаловажно, специализированных служб. Они, так или иначе, посредством соцсетей и мессенджеров, выходили на связь и давали о себе знать. Я же потеряла телефон, который здесь наверняка пригоден только для прихлопывания комаров, обо мне не знает прогрессивная общественность и МЧС, и когда приступят к поискам упавшего вертолета, мне также доселе неведомо.

Еще перед вылетом в кораль я просмотрела погоду на ближайшие шесть дней. И там, и в Городе обещали ливни. Таким образом, наше управление МЧС уже заготовило релиз, что поиски в обозначенном квадрате начнутся не раньше, чем установится благоприятная погода, потому что вертолет из Города по-другому просто не вылетит. А начальник службы, подписав это сообщение к опубликованию, уткнется в очередной карандашный набросок, кои он вышлепывает по нескольку штук во время каждого заседания и вообще в любую свободную минуту, из которых, такое уж ощущение, и складывается основная часть его рабочего времени. Если он не рисует, то повышает свой кругозор чтением энциклопедий, а также не гнушается вышивать крестом и гладью. Клянусь, это все правда, я делала с ним блиц-интервью к прошлому двадцать третьему февраля. Еще тогда закралась робонькая мысль, что с такими спасателями не приведи господь оказаться в чрезвычайной ситуации – и на тебе.