Геннадий Мещеряков - Из двух тысячелетий. Проза и стихи, принесенные ветром Заволжья

– Не – а! – снова послышалось отчетливо.

«Разводят меня добряки, чтобы я не грустил, – предположил юноша.– Отвечу им тем же».

– Вы не будете против, если я поеду с вами в деревню. Оклемаюсь после ударов судьбы. Подумаю, как побороться за свое счастье.

– Вот это мы и хотели услышать от тебя. Только этого тебе не надо. Посмотри вверх.

В небе у самых облаков белым клином летели на север гуси, соревнуясь с двукрылым самолетом, а пониже над самой рекой несся в воздушном потоке дельтаплан. Он узнал ее сразу – Наташа, родная его Наташа.

Девушка обогнала теплоход, сравнялась с ним ходом и села на палубе.

– Вот и я, беглец. От меня никуда не спрятаться, не скрыться, любимый мой дурачок.

Только потом он вспомнил о своих загадочных спутниках – экстрасенсе и его ученом коте. Но их рядом не было. Неужели ушли на берег вот так прямо по воде? Или он все перепутал от волнения.

Тучка задела черным крылом мачту ретранслятора. Куда вымахала? На 364 метра. С такой высоты виден край Заволжья. Раздался грохот, ударила молния. « Конец», – подумал Юрий Иванович, глядя на расплавленные дымящиеся подошвы ботинок. Разряд прошел сквозь него. Даже ветер шмыгнул в испуге за угол.

«Блин, как долбануло, извилина выпрямилась» – будто прочирикал воробей.

«А бомжу по барабану: развалился, лапти сушит» – будто прострекотала сорока.

Кажется, он обрел чудотворный дар, стал читать мысли других, даже у кого их нет? Круто! Теперь он потешится, выведет кое-кого на чистую воду.

Первой Юрий Иванович встретил жену, как всегда нафуфыренную и злую:

– Работу все ищешь? Подковы, вон, сбил. Да кому ты такой неумеха нужен. Как ребенка еще сделал, – и добавила про себя:

«хорошо Гришка-сосед затащил к себе перед свадьбой. Эх, и рогов наставили она этому олуху. Как за порог, так и рог, и не только с соседом»…

– Ты всегда говоришь то, что думаешь, моя верная женушка, – ответил он, думая: сбежал бы давно, было бы куда.

В доме напротив второй день шла гулянка: вернулся с заработков Сергей. То ли визжали еще не покрытые свиноматки, то ли застоявшиеся жеребцы стучали копытами под барабанную музыку: бум – бум, бум – бум. Голова ни у кого не варила от этого в квартале.

К этому дому и подошел Юрий Михайлович. Во рту пересохло, в вывернутом желудке – всеобщее отторжение. Вчера такое пили – не приведи Господь: пятновыводитель на основе денатурата. У кореша даже татуировка рассосалась. Тряслись губы, руки и все, что могло двигаться – легче сдохнуть.

Сергей пьяно выкобеливался перед приятелями. Два месяца он не был дома. В тайге не разгуляешься. Медведя увидишь чаще, чем человека, особенно бабу. Деньги есть, а опрокинуть некого. А здесь в городке никого и обламывать не надо. Хоть сучку вот этого барбоса. Давно сорвалась она с ошейника, теперь мало будет и намордника.

– С бодуна, что ли, Михалыч? Щеки, как рекламные щиты. Не парься, возьми на пиво, – сыпанул небрежно в его руку кучу мелочи.

Было стыдно, ведь он прочитал его подленькие мысли, но деньги взял.

Снова плюнули ему в лицо и кто? Все. Хватит. Надо выбираться из ямы…. Он учитель французского языка, который не преподают ни в одной школе города. Не нужен нигде месье Петров. Кадровых сокращают. С такими мрачными мыслями вошел Юрий Михайлович в кабинет директора школы Самохвалова. Кресло тому приходилось отодвигать от стола на пол – метра, мешал живот.

– Ибрагим Остапович, я снова к вам. Больше некуда. Может быть, хоть сторожем возьмете? – и лучше бы не читал его мысли:

«Опять этот хрен месье. Ехал бы во Францию лягушек ловить, таких же картавых, как он. А какое прозвище дали бы французу в школе? Наверняка, «синий нос». У него, директора, и то есть кличка: «надутый пузырь». Почему надутый? Разве не надутый пузырь бывает?

О семантике слов директор и не слыхивал. До перестройки он работал физруком, имел второй разряд по шашкам.

Пузырь сжал круглое лицо:

– Опоздал, милейший, уже взяли. В сторожа нынче идут даже спортсмены. А что? Сутки здесь, трое дома. Тренируются.

– Я все понял, не понравился вам мой нос, коллега. Главное берегитесь острых предметов: наколетесь, лопнете.

В коридоре встретил похожую на цаплю знакомую англичанку Веру Васильевну Рожину.

– Бонжур, мадам!

– Гуд бай, месье!

– За парты, – раздалось из дальнего класса, – на болоте цапля.

Он улыбнулся: все, как прежде и не все так плохо.

День был солнечным. Осенние листья усыпали парк. Даже сумка старика, одиноко сидящего на скамеечке, была в золотой оправе. «Закончится листопад, сгребут листья, сожгут – и все, словно с девственницы сорвут одежду…

– Здравствуй, дедуля, – поприветствовал он старика.– Не холодно на скамейке.

– Что ты? Я же в шубе осени, – улыбнулся тот. А мысли его были как на мониторе:

«Еще один не нужный никому гуманитарий. Умел бы делать хоть свистульки, не болтался бы как гнилушка в проруби».

Юрия Михайловича словно снова шарахнуло молнией. Он же умеет плести из лозы сумки, корзинки, даже кресла. В детстве перенял у деда. Таких мастеров в округе вообще нет. Он поцеловал старика в небритую щеку:

– Спасибо, дедуля, увидимся, – и побежал к Малому Узеню, где у водослива росли кусты тальника – гибкие, крепкие.

Весной их дороги снова пересеклись. Юрий Михайлович подарил старику красивую сплетенную из лозы сумку с надписью: «Дедульке!».

.

Киоск « Спортлото» в нашем городе – пуп земли. Стоит рядом с базаром, супермаркетом. Около него всегда людно. Одними движет игровой азарт, другие ловят удачу.

А тут предлагают самые разные лотерейные билеты, моментальные игры – блиц, супер, спринт – на любой вкус. А послушать диалоги – одно удовольствие.

– Не подорожали? – кричит в окно инвалид на костылях.

– Нет, вас ждем, – улыбается киоскерша так, будто рублем одаривает.

– Два золотых ключика мне, Сонечка. Мечтаю о благоустроенной квартире с тех пор, как ногу Гитлер отнял.

– А вы в какой живете? – спросила девушка из управления соцзащиты.

– В саманной, на Лысой горе – все удобства во дворе.

Прикольно рифмуете! – улыбнулась девушка – соцзащита.

– А я еще и пою. Хватану после пенсии перцовочки – у самого Малого Узеня слышно.

– Тебе, дед, хорошо, перцовку покупаешь, а моей зарплаты только на блиц-лото и хватает, не купишь и процеженного молока, – пожаловался рыжебородый.

– Что же у вас за зарплата, если средняя в районе шестнадцать тысяч? – Это снова девушка – соцзащита.

– Ты тридцать получаешь, я три, в среднем – пятнадцать, – обрадовался своей находчивости рыжебородый. Девушка покраснела (у нее оклад был сорок тысяч рублей) и отошла в сторону.