Владимир Сметанин - Долгая осень Жака

– С ума сойти можно. Я и так-то еле живой. Хотя значительно живее Монпелье. – А тебе, Этьен, спасибо. Надеюсь, доведётся ещё тебя отблагодарить. Теперь же мне надо побыстрее куда-то убираться.

– Да, конечно, но пока, до темноты, надо спрятаться. Давай найдём место. Потом я схожу домой, принесу поесть – ты же не сможешь идти неизвестно сколько, не евши.

Они отыскали заросший чертополохом загон для овец и тут вымокший Батистон, морщась от боли, стянул с себя одежду и выжав её, повесил сушиться на изгородь там, где бурьян был выше. Сюда, на пригорок, вода не добралась, долина же внизу оставалась залитой водой. Город шумел, разбираясь с последствиями катастрофы. Разбираться предстояло долго.

Прошло порядочно времени, прежде, чем вернулся Этьен: солнце краем уже коснулось горизонта, стало прохладно. Но шея, лицо и ноги Батистона горели.

– Я принес сметаны, учитель, намажь ожоги, – Этьен достал из небольшого холщового мешка берестяную плошку, завязанную в кусок ткани. – Ещё принёс хлеб и яблок, только они не совсем доспели. И вот ещё немного денег – он вложил в обожженную руку несколько монет.

– Не знаю, как и благодарить тебя.

Есть Батистону совсем не хотелось, от пережитой казни его сотрясал озноб, горела обожженная кожа, и он торопливо начал смазывать её сметаной. Этьен, опустившись на колени рядом, с беспокойством оглядывался по сторонам.

– Учитель, теперь надо торопиться, – сказал он, дождавшись окончания лечебной процедуры, – горожане очень злы на тебя. Говорят, что это ты устроил потоп и смерть де Монпелье, и с ним ещё десятка человек, а перед тем – проливные дожди. Тебя собрались искать – никто не верит, что ты погиб. Когда найдут твой столб, тут совсем обезумеют. Шарль подливает масла. Беги, не теряя времени.

– Этьен, как ты понял – наше время ещё не пришло. Будь осторожней с кистями. И со словами.

– Я буду осторожен.

– И ещё одно: ты не видел Женевьеву?

– Её не выпускают из дому с тех пор, как забрали тебя. Торопись, учитель!

Соседи Антона Ведяева, нормальные во всех отношениях люди, жили тоже в домах старой постройки, время от времени ремонтируя их и украшая то забор, то стены, которые обшивали сайдингом, то меняя старый, почерневший шифер на гладкий блестящий профлист или металлочерепицу. Практично и сравнительно дёшево. Лишь полезную площадь жилищ невозможно было привести в достойный времени вид: пристраивать к развалюхам что-то новое не представлялось возможным – они просто не выдержали бы строительных потрясений. Возможным представлялось лишь снести их и построить совершенно новые дома. Такая мысль грела обитателей многих из этих хаусов, иные же рассчитывали, подкопив средств, обзавестись квартирой в многоэтажке, или же переселиться в таковую, буде со временем и их участок потребуется для строительства нового многоквартирного дома, где найдется место для них. Так шли годы и десятилетия, и точно: случалось, кто-то заселялся в новенькую квартиру, а кто-то осиливал строительство дома, увязнув по маковку в кредит. Но в основном тут мало что менялось, и эта стабильность вполне устраивала жителей, по большей части пенсионеров.

Не предвиделось в ближайшей перспективе жилищных перемен и в жизни семейства Ведяевых. Хотя мысль об ипотеке посещала их, но пока Антон с Ольгой и маленькой Аделью достаточно свободно умещались в доме размером 6 на 8. У иных не имелось и такого. Ольга преподавала в школе историю и обществоведение, Адель же ходила во второй класс этой самой школы. Когда уроки у неё заканчивались раньше, чем у матери, она ждала Ольгу Ивановну, никому не докучая и полностью погрузившись в смартфон. Иногда, во время перемен, она отрывалась от гаджета и с недоумением смотрела на мельтешение и беготню в учительской. Но это не вызывало особого интереса, и Адель возвращалась к прежнему занятию.

– Привет, ещё раз! – объявил о своём прибытии Антон. – Что у меня есть? – Он достал пару мандаринов и пожонглировал ими.

– А ты сегодня отработался? – спросила Адель, сполоснув фрукт и счищая с него кожуру. – Больше не пойдёшь?

– Не пойду. Отработался.

– Тогда давай лепить лошадей.

– Деля, тебе же пора выполнять домашнее задание, – встряла в разговор Ольга. – А отцу надо отдохнуть и попить чаю – он, наверное, голодный.

– Я бы запросто выпил, – отозвался Антон, умываясь. – То есть чаю. А ты, Делька, грызи пока мандарин.

– Пешком? – Ольга за компанию тоже налила чаю.

– Подвезли. Игнат есть такой, на Солнечной живёт, в конце.

– А. Я тоже его знаю. Он, кажется, живёт один.

– Может, развёлся. Не старик же.

– А почему – Игнат? – озадачила вопросом Адель.

– Ну как – почему? У всех же имя есть, и у него тоже. Вот я, например, Антон, а он – Игнат.

– Что-то неправильно, – с сомнением покачала головой дочь, но не пояснила, что именно, и сунула в рот последнюю дольку мандарина.

– А теперь – делать уроки! – скомандовала Ольга. – А я пока буду готовить ужин. Отец пусть передохнёт.

Возражений не последовало. Антон сел в кресло и просматривал газеты, коих было всего две: ввиду серьёзной напряжённости семейного бюджета на больший объём печатных СМИ выделить средства было нецелесообразно. Есть ведь интернет. Несмотря на достаточно жёсткую экономию, финансовые накопления у Ведяевых пополнялись непозволительно медленно. Задача же стояла – скопить на двухкомнатную квартиру. Не до шику. И почти половина нужной суммы уже имелась, но дело только в том, что и цена жилья не стояла на месте и угнаться за ней оказалось куда как непросто. В конце концов Ольга, ненавидевшая и страшно боявшаяся кредитов, особенно больших и многолетних, согласилась, что придется-таки влезть в банковскую кабалу, лет на восемь, на десять. Иначе эта мечта обзавестись собственной благоустроенной так и останется фантастической мечтой. Они ведь не настолько полезные работники, чтобы выдавать им жилплощадь за казённый счёт. Попробуй, попроси-ка у своего начальства! Ещё чего! Чай, не старые времена, будь они неладны. Сами обеспечивайтесь!

Вынужденный простой автомобиля доставлял неудобства лишь самому Антону, поскольку Дом культуры находился далеко, школа же располагалась совсем рядом – пять минут ходу, а с Аделью – шесть. К тому же сейчас весна. Зимой – другой коленкор, зимой он первым делом доставлял в школу дам. Машину, конечно, надо делать – впереди лето, надо будет хоть иногда выезжать из Нахаловки и из города – на природу, на реку, в леса, на болота. Куда угодно, лишь бы из города. На Бали – уж как-нибудь потом, когда всё образуется с квартирой, или если выпадет счастливый лотерейный билет.

Он не заметил, как задремал.