Владимир Сметанин - Долгая осень Жака

– Добрый! Ты собираешься?

– Добрый! Только подпоясаться…

– Ну, я сейчас выезжаю.

– Жду.

Домочадцы Антона только недавно пришли из школы и уже успели пообедать: он сварил роскошный борщ и на десерт купил мандаринов и яблок – из сумм своего сегодняшнего заработка. Дочка хотела начать обед с мандаринов, но Антон безжалостно заявил, что тогда лучше он съест весь килограмм цитрусовых сам, и ей пришлось есть сначала борщ.

– Я вечером приду с товарищем, с Игнатом – сообщил Антон. – А сейчас мы съездим в леса, за коряжками. Я же сегодня продал две своих лампы, на ярмарке. – И он повёл рукой над столом, где красовались фрукты.

– Хорошо. До той поры мы сделаем свои уроки, правда, доча? – сказала Ольга.

– Времени достаточно, – солидно обронила Адель.

– Поздравить тебя надо, – добавила Ольга. – Ты правда продал?

– Чистая правда. Мелочь, конечно – три тысячи. Но всё равно.

– Да. Нежданный интерес, или как это называется?

– Пруха, – подсказала Адель, за что ей погрозили пальцем.

За окном раздался гудок клаксона.

– Ну, я пошёл. – Антон надел истрёпанную старую штормовку, сапоги, вооружился громадным самодельным тесаком и вышел.

– У меня сегодня национальный праздник, – объявил он Игнату после взаимных приветствий. – Я продал на ярмарке пару своих поделок, как раз из коряг.

– Ну? – удивился Игнат. – И почём?

– По полтора рубля.

– Тыщ, то есть. Гарно. Ты бросишь, наверное, теперь бойлерное дело?

– Потеха! Отопительный сезон и так кончается. Волей-неволей… Но я же не увольняюсь.

– А вот эти правила… Эти платежи за сбор ягод там, грибов – на коряги они не распространяются?

– Пока никто ничего не говорит. Да я же собираю, когда ни ягод, ни грибов нету и сборщиков, и смотрящих, соответственно. К тому же эти коряги можно отнести к категории валежника. А за него спросу нет.

– Боюсь преступить закон, видишь ли.

– А как же! Потеха… Вечером ко мне заглянем? Праздник всё-таки?

– Заглянуть-то можно; удобно ли?

– А чего же? Мы в моём рукодельном сарайчике посидим, если неудобничаешь. Но лучше бы – дома. Моим я сказал – будет гость.

– Тогда мы немного поприветствуемся, а уж на посиделки – уйдём.

– Идёт. Ты в эту просеку заверни, тут много бурелома. Авось, что-то подвернётся.

– Ни разу не участвовал в такой охоте, – признался Игнат. – А уж на каких только не бывал!

Присматриваясь к изысканиям Антона, он и сам мало-помалу до того увлёкся, что стал пенять ему:

– Ну что же ты нос воротишь! Ведь посмотри, какой пень – уже готовый, вылитый почтальон Печкин! Ему только кепку присобачить – и вполне себе шедевр!

– Да куда же я с этим Печкиным? Он к тебе и в машину-то не влезет, – отмахивался Антон, – да и в сарае у меня будет не повернуться. И придётся его разрубить на дрова.

– Прискорбный ты человек, – вздыхал Игнат. – Ну а чем тебе вот этот корень не нравится? Просто непонятно: то ли домовёнок, то ли осьминог. Загляденье!

– Корень хорош. Но почему бы тебе самому не попробовать резать из коряжек? Ты видишь, считай, в каждой какого-то персонажа. Образ, так сказать. Давай!

– Ну, может быть, со временем. Надо посмотреть. Никогда этим не занимался.

– Посмотри сегодня у меня.

Они за недолгое время набрали целый ворох древесного материала для поделок, главным образом, благодаря энтузиазму Игната. Хотя Антон подозревал, что часть заготовленного придется просто спалить. За непригодностью. Но вслух свои соображения высказывать он не стал.

Ольга с Аделью, как и обещали, со своими школьными делами уже покончили и лесовиков ждал основательный ужин, что пришлось очень кстати, поскольку большие лесные прогулки пробуждают замечательный аппетит.

– А это дядя Игнат, о котором я говорил – представил гостя Антон. – Хозяйка – Ольга, а заместительница – Адель.

– Рад познакомиться, – склонился в поклоне Игнат.

– Очень приятно, – отозвалась Ольга.

– А меня зайцы просили передать маленькой хозяйке подарок, – объявил гость и неуловимым движением достал откуда-то блестящую коробку конфет.

Адель засмущалась, но подарок взяла:

– Спасибо, дедушка!

Игнат поперхнулся и потёр переносицу.

– Делька, ну какой же он дедушка? Он на целых полгода моложе меня! – пожурил дочку Антон. – Я что, тоже дедушка?

– Вообще, для меня это почётно, – нашёлся гость. – Я – дедушка. Устами младенца… – и он погладил маленькую прикольщицу по макушке.

– Ну, мы пойдём рассортируем добычу, посмотрим мастерскую и перекусим, – Антон взял со стола корзинку с нарезанным хлебом, достал из холодильника бутылку водки и вручил всё это Игнату. Сам взял вилки, погрузив их в тарелки и большое блюдо с тефтелями, обложенными печёной картошкой и маринованными огурцами. За разборкой лесоматериалов, сопровождаемой нечастыми тостами, засиделись они допоздна.

– Вот эта вещь тоже интересная, – заметил Антон, вертя в руках обломок пня. Голова, шея смуглая и, вроде, тюрбан. А? Шейх, что ли, или халиф?

– Хм, халиф. Переводил я недавно один манускрипт… – Игнат опорожнил недопитую стопку и замолчал.

– И?

Коростелёв задумчиво почесал переносицу.

– Довольно старые времена были, лет триста назад. Один молодой европеец, Жюль в поисках своей… ну, неважно. Словом, он забрался далеко на юг, на Аравийский полуостров. Да. Расспрашивал о предмете поисков, насколько позволяло знание языка – а известных ему насчитывалось до сотни слов. Понятно, что он был порядочно не в себе, и ничего удивительного, что очень скоро его схватили. Хотели сразу голову отрубить, но не зря эти люди представляли славный отряд секьюрити – решили сначала показать лазутчика эмиру. Мало ли что, тем более у него нелады с соседями: он имел претензии на некоторые их земли. Требовалась поддержка хотя бы кого-то из более отдалённых правителей. И он завёл дружбу с одним из них, побывав дважды у него гостем и пригласив погостить к себе. Так не от него ли прибыл нарочный? Тогда и волос с его головы не должен упасть. Эмир скор на расправу! Лазутчик был предъявлен ему, и случилась забавная сцена. Два больших пса, сидевшие рядом с повелителем, грозно встали при виде обтрёпанного незнакомца нездешнего вида, но тут же благодушно уселись обратно, прежде, чем хозяин им это приказал. Пришлый лишь неслышно шевелил губами. Конечно, все поразились.

– Колдун? – нахмурив брови, ткнул пальцем в него эмир.

– Немного, – поняв, ответил Жюль, и показал кончик указательного пальца.

– Кто ты?

– Я художник, – гордо сказал чужеземец, и проделал несколько манипуляций, водя пальцами правой руки по левой ладони. Кто-то из вельмож, понимающих странный, невразумительный язык с низкими поклонами переводил правителю очередное сказанное Жюлем слово. Немного подумав, эмир отдал какое-то распоряжение; тотчас же двое стражников взяли гостя под руки и поволокли вон из зала. Толмач следовал за ними. Недолгий поход закончился в тесной комнатушке с небольшим окном, разделённым пополам толстым медным стержнем. Обстановку составляли низенький стол и набитый сухой травой тюфяк. И больше ничего.