Леонид Доброхотов - Городище

– Люба! – закричал он возмущённо. – Когда мы будем жить вместе?! Сколько мне можно окучивать тебя?! У меня уже мозоли кровяные!

– Как я не люблю авангардистов, – с презрением бросила недотрога. – Все они белоручки!

– Ну, и оставайся со своими грёбаными передвижниками! Бурлачка волжская!

– Чтоб тебя засосало в чёрный квадрат! – разгневалась Люба. – Вот тебе беленького для очищения! – Она бросила в него целую лопату снега.

Блюм в ярости метнул в неё ботинок, который ещё не успел надеть. Студентка пригнулась, и ботинок залетел в открытое окно легкового автомобиля. Окно закрылось, и машина уехала вместе с обувью. Авангардист вытер от снега лицо, перекошенное негодованием.

– Прощу всё что угодно, только не насмешку над чёрным квадратом!

Блюм поскакал в одном ботинке к остановке и запрыгнул в троллейбус.

– Всё! Больше никогда! Нэвэ мор! – закричал он из дверей общественного транспорта и бросил в Пустырёву второй ботинок.

Она проводила взглядом уезжающий троллейбус, смахнув обледенелой рукавицей слезу, затем подняла не долетевший до неё ботинок и отряхнула от снега.

Сейчас они смотрели друг на друга, пока Блюм не вскинул фотоаппарат и не сфотографировал улыбающуюся женщину, которая почему-то сразу стала серьёзной. Он бросил взгляд на пальцы её правой руки: кольца не было.

– Разведена, – пояснила Любовь Семёновна, перехватив его взгляд. – Ну да, семь. Семь лет мы с тобой не виделись.

– Плюс пять месяцев и… восемь дней, – добавил Блюм улыбаясь. – Прошу! – Он открыл дверцу автомобиля.

Автомобиль покатил по безлюдным утренним улицам.

– Видела тебя по телевизору, – заговорила Любовь Семёновна, закуривая сигарету, предложенную Блюмом. – Как же тебя сюда занесло, да ещё в такой час?

– Выбираю место под один любопытный проект. И, по всей видимости, уже выбрал. А ты… наверное, уже старший дворник?

– Нет. Я директор, – слегка смутилась она.

– Директор! Это ж надо! Кто-кто? – вдруг заинтересовался он всерьёз.

– Директор ЖЭКа.

– Прекрасно! – вдруг возликовал Блюм. – Мне бы вот в этом самом районе арендовать помещение под мастерскую.

– Смотреть будем сейчас?

– Любочка! – комически заплакал он от такой быстроты решения проблемы. – Так не бывает! Это просто волшебство какое-то!

– Налево, – уже командовала Пустырёва, и в глазах её вспыхнул хищный огонёк.

Через пять минут Блюм деловито ходил по полуподвалу, пинал ногой в перегородки и прикидывал на глаз будущую планировку. Пустырёва стояла в дверном проёме, прислонившись к косяку, и оценивающе наблюдала за своим экс-женихом.

– То, что надо! – заключил он.

– Маляров прислать? – мурлыкнула она.

– Так ты и эту проблему можешь решить! – обрадовался Блюм. – Тогда уж заодно и слесарей с плотниками! Понимаешь, Любочка, мне всегда была как-то неприятна эта суета. Отвлекает, знаешь ли, от главного…

Он подошёл к ней вплотную, задумчиво повторяя «от главного, от главного…» Любовь Семёновна закрыла глаза и потянулась к Блюму.

– Чёрт! – вдруг вспомнил он что-то и выбежал на центр помещения с озабоченным лицом. – Ведь со мной будет здесь жить Марья Булатовна! Надо создать для неё все условия. Она, Любочка, чрезвычайно капризна!

Пустырёва переменилась в лице.

– Что ж, желаю удачи, – сказала она, пытаясь скрыть обиду. – Завтра пришлю рабочих. Обещала…

Начальница натужно улыбнулась и быстро вышла.

– Люба! – крикнул вслед Блюм. – Подожди меня, я сейчас! У меня к тебе ещё одно важное дело!

Он промерил помещение в длину и ширину большими прыжками и тоже поспешил к выходу.

Архивариус же, пыхтя, катил перед собой тележку, заваленную разным барахлом, отслужившим свой срок. Из подъезда, к которому он причаливал, выбежала Любовь Семёновна и, не заметив своего работника, скрылась за углом. Архивариус начал разгружать тележку. В это время из подъезда вышел Блюм и посмотрел по сторонам.

– Любезный, не наблюдал ли ты полёт экстравагантной дамы, которая минуту назад выпорхнула из этого подъезда? – небрежно обратился он к Архивариусу.

– А ты кто такой? – пробурчал толстяк с нотками угрозы в голосе.

Вдруг Блюм и Архивариус уставились друг на друга. На их лицах выразилось удивление.

– Какими судьбами? – воскликнул Архивариус.

– Вот это встреча! Это просто провидение какое-то! – взвизгнул авангардист. – Ведь я только вчера вспоминал о тебе!

Они обнялись, и Архивариус долго тряс старого приятеля за плечи.

– Чего так воняет от тебя? – улыбаясь, спросил Блюм, насилу освободившись от железной хватки силача.

– Работа такая, – смеялся Архивариус. – Зайдём-ка ко мне! Чайку попьём, побазарим.

– Так мы теперь соседи? Что ж, поговорить нам, скажем, будет о чём, – охотно согласился Блюм.

– Захватим заодно, – кивнул Архивариус на тележку с вещами.

Блюм взял две лёгкие рамки для картин.

– Рундук бери, – указал ему приятель. – Эту мелочь я потом одним махом захвачу.

Блюм взял рундук за ручку с одной стороны и с трудом оторвал его от тележки. Архивариус с другой стороны потащил рундук в подъезд, увлекая за собой семенящего ногами за тяжёлой ношей товарища.

Коридор коммуналки, в которой обитал Архивариус, весь был заставлен разнообразными вещами, найденными на помойке. Когда старые приятели с грохотом втащили рундук, одна из дверей приоткрылась, и в проёме показалась жующая голова дворника с квадратной челюстью, того самого, который работал на пустыре.

– Ну, куда? Куда? – возмутился он. – Хватит уже! В уборную пройти нельзя! Выкину я всё твоё барахло скоро!

Архивариус никак не отреагировал на возмущение соседа. Он обсмотрел свой склад и, найдя свободное местечко, кивнул в ту сторону, куда и перетащили рундук.

Комната Архивариуса была на самом отшибе квартиры. Чтобы открыть в неё дверь, нужно было слегка отодвинуть комод, стоявший в коридоре. Внутренность комнаты представляла собой настоящую свалку. Правда, среди нагромождённых друг на друга предметов были проходы, которые образовывали хитрую сеть лабиринта. Все ходы были электрифицированы строительной переноской.

– Прошу! – пробасил Архивариус, отодвинув плечом комод. – Как знал, что гости придут – уборку сделал!

Блюм, подняв ладони на уровне лица и делая гимнастику пальцев после тяжёлой физической нагрузки, прошёл в комнату по одному из ходов, но попал в тупик.

– Не туда! – крикнул хозяин. – Перед швейной машинкой «Зингер» надо свернуть направо!

Блюм, наконец, пробрался в довольно уютный уголок, где был диван, стол и два стула. На стене висела карта города, на которой были обозначены фломастером грубые сужающиеся круги.

– Под окнами твой шарабан? – полюбопытствовал Архивариус, включая собранную из разных моделей электрокофемолку.