Ирина Мовчан - Своя ноша не тянет. Пять дней из жизни простой рекламщицы

Уже сидя в вагоне метро, Дуся вспомнила про мальчишку. Если сейчас войдет, дам ему денег, решила она. Сразу, как только начнет петь, достану кошелек и протяну несколько купюр, тогда и другие потянутся за деньгами. Это все, что я могу для него сделать.

Однако ни на «Коломенской», ни на «Автозаводской» певец не вошел, чем почему-то еще больше испортил настроение Дусе. Чтобы хоть чуть-чуть привести себя в форму, она заставила себя думать о новом клиенте. Голос у него уверенный. Продукцию любит. Как-то даже ему важнее не денег заработать, а осчастливить человечество. Это – самое плохое, потому что человечество как раз становится благодарным обычно с небольшим запозданием: когда уже очно не поблагодаришь. А вот слямзить при жизни гения плоды его трудов и получить от них прибыль – это как раз в духе сегодняшнего человечества. Есть ли у него сертификаты, разрешения, знает ли он, этот Дмитрий Иванович, что продукт должен соответствовать СНИПам, и нужны соответствующие заключения – работа, которую нужно сделать обязательно, чтобы товар пошел? В общем-то, это не Дусино дело, но все же, если индивидум хочет одарить человечество очередным эксклюзивом, он должен сам позаботиться о том, чтобы человечество знало, чей это подарок…

Время до встречи еще оставалось, и Дуся, выйдя на «Соколе», решила поесть. Рядом с метро была хорошая пиццерия, Дуся бывала там несколько раз, но есть два раза в день мучное Дуся себе не позволяла, а сегодня вечером – пирожки. «Поем салатов, – решила она, – а то что же, теперь из-за этих пирожков совсем ничего не есть? Салатик можно. И запить ананасовым соком, он жиры в организме расщепляет».

В самом конце веранды было свободно, официантка сразу приняла заказ, и Дуся достала книжку, купленную еще вчера, но так за весь сегодняшний день и не вынутую из сумки. «Вот ведь зацепил! – опять упрекнула она мальчишку из метро. – А я-то, я-то сама хороша! Впору в Армию Спасения! Или своего ребенка пора заводить, – вдруг грустно призналась она себе. – Маленького, беспомощного, родного… И бабуля была бы рада… Что-то ты, Евдокия Сергеевна, действительно засиделась в девках».

Читать совсем не хотелось, думать о работе – тоже. Хотелось жалеть себя, такую красивую, умную, образованную. Никем не востребованную хорошую хозяйку, верную жену, надежного помощника и соратницу, мудрую и справедливую мать двоих (или все-таки троих?) черноголовых шустрых мальчишек-погодков…

Дуся посмотрела через решетку веранды на тротуар, по которому в обе стороны спешили люди, поодиночке и парами. Ну и как, спрашивается, другие выходят замуж? Вот эту безвкусную девицу ведет под руку элегантно одетый муж. Или не муж? Держит уверенно, видимо, это все-таки его собственность. Где они могли познакомиться, такие непохожие? А идти рядом им комфортно, значит, все у них в порядке, все хорошо.

А вон те двое – тоже муж и жена, однако какая разница. Идут в полуметре друг от друга, как два ощетинившихся ежа. Знала Дуся и такие семьи: супруги годами враждовали и при этом не разводились, да еще не просто жили как кошка с собакой, но и продолжали заводить очередных детей…

«Эти – студенты, – оценила она очередную пару. – учатся вместе, старшекурсники, еще ничего такого, сплошные платонические чувства. Потому и похожи, что одногруппники, из-под одного пресса. Только потом, если поженятся, ей лучше бы сменить профессию. Она и сейчас-то наверняка учится лучше, а уж если начнет быстрее карьеру делать… Ох и завидуешь ты, Евдокия Сергеевна, чужому счастью!»

Дуся перевела глаза и застыла: по улице шел Широкоплечий. «Ну да, сегодня его день, он же с утра меня „повел“, значит, весь день должен был именно он глаза мне мозолить. Правда, я от него сбежала, а потом сбежала и от Рохли со Стриженым… Откуда узнали, где я?» – лихорадочно соображала Дуся. «Знают Лариса, Катюшка, Олег… нет, они адреса не знают… Что еду на „Сокол“, знает только Борисенко… тут два выхода, значит, широкоплечий знает адрес, если вышел на этой стороне… А может, просто случайно тут оказался? На сегодня отстранили от слежки за мной, и он домой идет или по другим делам? А если знает адрес, то значит, не Борисенко, а Лариса, адрес по номеру телефона узнать – дело техники… или Олег с Катюшкой… Или кто угодно мог позвонить в офис и спросить, куда я поехала… или они вчетвером дежурят по разные стороны от выходов из „Сокола“, чтобы меня не пропустить…»

Широкоплечий прошел рядом с окном веранды, за которым сидела Дуся, и девушка вжалась в скамейку. «По сторонам не смотрит, никого не ищет. Знает, гад, точно, куда идет. По мою или не по мою душу? До четырех часов еще сорок минут».

Официантка принесла салат из кальмаров и ананасовый сок.

– Маша, – назвала Дуся девушку по имени, кривовато выведенном фломастером на бейджике у нее на груди, – посчитайте сразу, я опаздываю.

Маша покосилась на книжку:

– Да, конечно.

«Ты, Маша, свой уровень логики другим непоследовательным клиентам демонстрируй, – мысленно огрызнулась Дуся. Уходящая Маша вдруг оглянулась. – Я что, вслух это сказала? Да нет же, она просто оглянулась посмотреть, может быть, я решила заказать что-то еще к салату. А с нервами у меня совсем плохо. Уже просто не с нервами, а с головой… Добились, уроды, чего хотели. Представляю, что с бабулей. Тоже ведь версии выстраивает, откуда эти преследователи могли взяться и чем это все может закончиться. Что же делать?»

Паника в Дусиной душе поднималась все выше. Быстро доев салат, не замечая его вкуса, не посолив и даже не размешав майонез, красивой горкой лежавший поверх содержимого тарелки, Дуся залпом выпила сок, сунула книжку в сумку и поднялась.

«Господи, чуть не забыла заплатить! – спохватилась она, увидев спешащую к ее столу Машу. – Да, только этого мне не хватало: скандала в забегаловке».

Маша выглядела не виноватой, а сочувствующей. «Думает, что мне срочно позвонили. Да какое мне дело, что она думает!» – разозлилась Дуся, на ходу протягивая деньги девушке. Та внимательно посмотрела в глаза Дусе и вдруг сказала:

– Все обойдется.

– Что обойдется? – растерялась Дуся.

– Вы чем-то расстроены. Мне кажется, все у вас будет нормально.

«Да ты-то, боже ж мой, что в этом понимаешь, прислуга мелкая?» – раздраженно подумала Дуся, а вслух холодно сказала:

– Я, Машенька, просто опаздываю.

Сочувствие в Машиных глазах сменилось безразличием:

– Приходите к нам еще.

– Разумеется.

Дуся вышла на тротуар и затравленно огляделась по сторонам. Знакомых не было. Она зашла в арку дома и села на скамейку у первого же подъезда.

Евдокия Романовна задумчиво смотрела в окно. Как будто недавно с ней все это было – революция, нищета, война, еще большая нищета… Мысли перескакивали с одного воспоминания на другое. Еще до войны приличных людей не осталось, а кто был, старались затаиться до лучших времен. И не жили-то никогда хорошо, особенно после войны, все боялись, боялись за себя, детей, близких… И почему Лизавета, единственная дочь, вышла замуж именно за этого невоспитанного, без роду без племени? Так и сгинули вместе. И что может она, древняя старуха, сделать для их единственной дочери, ее внучки? Какие-то непонятные люди явно угрожают их спокойной размеренной жизни. Какие-то люди зачем-то, забавы ради, хотят от Дуси непонятно чего… Попросить, что ли, чтоб в выходные Дуся свезла ее в храм в Сокольники, поставить свечку проверенному защитнику, Николаю-Чудотворцу? Бабуле показалось, что она нашла верное решение.