Николай Слесарь - Эротический сон механической кукушки. Экзистенциальная сказка

Тут же из темноты послышался гневный свист и пьяные вопли. И тут же внутри меня все померкло.

Или просто кто-то выключил свет?

Я чувствовал этот замкнутый круг как никогда. Помощи ждать было не откуда. Бежать некуда, да и не от кого. Все впустую.

Любая, даже самая прекрасная музыка рано или поздно заканчивается. Как эта засохшая елка.

Двери были заперты, заперты одна за другой. Я шел и дергал за ручки, не соображая уже зачем. Все же разум мой помутился. А если и не помутился, то недолго осталось.

Что вообще есть сумасшествие, и с чего оно начинается? Вдруг или постепенно стираются грани между светом и тьмой? Достаточно ли одного сдвига в сознании, чтобы навсегда потерять эти связи?

Наверное, бывает по-разному. Даже наверняка. Но как это теперь происходит у меня? Я уже сошел с ума, или болезнь пока еще зарождается, и есть шанс остановить этот процесс?

Я просто пытаюсь анализировать. В качестве некой терапии, что ли. Если я не пойму, что со мной происходит или не происходит, я стану бессилен сделать хоть что-нибудь, чтобы отсюда выбраться.

Правильно сказал тот человек внизу – чтобы откуда-то выбраться, надо знать, куда тебе нужно!

Но пока мой недуг явно сильнее меня, слишком много факторов, и все не на моей стороне.

Я был столь озабочен своим состоянием, что даже не сразу понял, что очередная дверь открылась. Пятая по счету дверь оказалась незапертой.

Обнадеживающая цифра. Ни о чем более не думая, я вошел внутрь.

Первым, что бросилось в глаза, было окно. Обычное окно, разве только непривычно высокое. И хоть я был в расстроенных чувствах, наличие окна меня поразило так, будто это какая-то диковина, никем не виданная раньше. И только потом я оглядел уже само помещение.

Оно было небольшим, но в нем была еще одна дверь, которая располагалась справа от входа. У окна стоял стол, до самого подоконника заваленный книгами. Книги громоздились и на столе и на подоконнике штабелями, загораживая собой почти весь оконный проем.

Слева от окна, в углу, занимая чуть ли не треть комнаты, стоял огромный, необъятный шкаф. Он возвышался метра на два с половиной, не меньше. Верх его терялся в вышине.

Справа от окна стояла кровать, скажем так, не совсем убранная. Здесь кто-то совсем недавно лежал. Скорее даже ночевал здесь. На стене висела огромная картина, непонятно что изображавшая. Над изголовьем кровати горела лампа.

Ютясь с краю стола, на свободных от книг местах, стояли тарелки, стаканы и пара бутылок. Под столом скрывались то ли две, то ли три табуретки. Ну еще гора разнообразного хлама слева в углу. Еще стопки книг вдоль стены.

Пожалуй, что все. Больше вроде ничего из мебели и крупных вещей видно не было.

За окном было почти совсем темно. И было непонятно, то ли это темнота на улице, то ли там вообще не улица. А может, это вовсе и не окно, а только кажется мне таковым?

Пробраться к нему не было никакой возможности. Вернее, конечно, пробраться было можно, но это стоило бы неимоверных усилий. Пришлось бы сначала убрать все это нагромождение книг.

На такой подвиг так сразу я был не готов. И, как мне было ни интересно, что скрывается за этим окном, я решил сначала заглянуть во вторую дверь.

Меж тем апатия и страх незаметно испарились. Им на смену вернулась смутная надежда.

– Только спокойно. Без паники и суеты. Главное – не давать воли чувствам, – уговаривал я себя, – хватит с меня этих лабиринтов. Я просто хочу вернуться домой и быть тем, кто я есть. И тогда все сразу встанет на свои места.

Мир таков, что вокруг непрерывно что-то происходит. То одно, то другое. Многое тонет в суете, многое воспринимается чересчур поверхностно. Но, что очень важно, непременно происходит и очень много чего хорошего. Буднично-незаметного или такого, о чем так просто и не скажешь. Зашкаливающие эмоции на грани моментального счастья. И, как правило, это компенсирует практически все.

Но можно ли всякий раз впустить и принять сразу? Без ожиданий чего-то большего и без сомнений?

Ведь всякий раз это непременно должно быть как в первый раз. Иначе, боюсь, не зацепит. Засада в кустах, ядерный взрыв, космос какой-нибудь! Словно попадаешь в хитро расставленную кем-то ловушку. В западню.

Но кто сказал, что эта ловушка расставлена именно для тебя? И даже если это так, кто знает, направлена ли она в сущности против тебя? А что, если это то самое чудо, которого мы все так долго ждем? Что, если это лучшее, что может произойти с тобой за всю твою жизнь?

Это есть большой вопрос. Смотря по тому, кто есть где. Кролики и удавы…

А ведь попасть в такую вот ловушку удается не каждому. Я ни разу не слышал, чтобы кому-то удавалось. А ведь какой богатый материал для изучения. Какая смена осточертевших декораций. Долгожданное бегство от приевшегося и каждодневного. Это же как попасть в зазеркалье. Почему нет?

Но я оказался совсем не готов ни к чему подобному. Я, который так хотел чего-то другого или куда-то там еще.

А что, собственно, я хотел бы увидеть с той стороны моего почерневшего и потускневшего зеркала?

Во второй комнате тоже было окно, слева от входа, но его почти целиком закрывала тяжелая непроницаемая штора. Потому здесь было почти совсем темно. И, как назло, выключатель на стене я сходу не нашел. Если бы не свет из первой комнаты, я бы вообще ничего не смог разглядеть.

Напротив окна, справа от входа, вроде стоял огромный диван. По бокам от него тоже громоздилась какая-то мебель, но непонятно какая. То ли шкафчики, то ли тумбочки, то ли просто полки. Прямо напротив входа вырисовывалось старинное большое трюмо с огромным зеркалом. В зеркале зиял ярко освещенный дверной проем, в котором затаился мой взъерошенный силуэт. Только его и можно было хоть как-то более-менее разглядеть.

Еще было огромное кресло под стать притаившемуся во тьме дивану. Или даже два. Одно у трюмо, а второе у окна в ближайшем ко мне углу. В противоположном углу у окна же высился еще один шкаф, похоже, книжный. Ну, еще вроде стул под ворохом чего-то. Торшер. Люстра. И все. Вроде больше ничего.

Достаточно скромно и аккуратно, но все же поинтереснее, чем в предыдущей комнате.

Первым делом я сразу направился к окну. Наконец-то я узнаю, что это за место там снаружи!

Отодвинув тяжелую штору, я увидел обычный городской двор, квадратный колодец. Только узкий проход, темнеющий теперь таинственной щелью, отделял этот двор от соседнего. Ну или просто выходил на улицу.

Старые облупившиеся дома. Ржавые и мятые водосточные тубы. Одна стена жмется к другой. Слепые окна внизу, а перед глазами только крыши. Крыши без конца. Видимо, я где-то на последнем или предпоследнем этаже.