Свят Василев - Искусство отпирать замки. Пособие для разорителей гнезд и всех сопричастных

– Потрясающе, – удивился Птицеед. Его реакция была куда более сдержанной нежели то, что он чувствовал на самом деле. – Иногда я жалею, что женился не на тебе, а на твоей сестре.

– Ой зря вы так, Аристарх Романович! Мы друг другу ровня.

– Знаешь ли ты, Ксюшенька, почему такие как я, любят таких, как ты?

– Просветите.

– Ты молода и прекрасна.

– Только и всего. Здесь вы Америку не открыли, дорогой друг. Всем известно, что молодая супруга – способ мужчине отсрочить свою старость.

– Ты умна не по годам.

– Как и моя сестра.

– Как и твоя сестра. Даю голову на отсечение, вы в свое время частенько меня с Олегом дурили. Пока я не заставил одну из вас перекрасить волосы. До сих пор не знаю, ты ли та самая Ксения или нет.

– Хотите знать, видела ли я вас обнаженным?

– А ты видела?

– Вам этот вопрос не дает спать по ночам?

– Сплю я прекрасно, разве что кошмары…

– И вы называете такой сон прекрасным?

– Кошмары меня вдохновляют.

– Из вас получился бы отличный актер. Так и вижу вас в роли Кориолана.

– Не люблю Шекспира.

– Не любите?

– Он раб крайностей.

– А вы?

– Я их хозяин. Так что насчет…

– У одной из нас есть небольшая родинка в форме запятой на тыльной стороне левого бедра. Вы, как и ваш старший сын, человек с фантазией. Думаю, одной подсказки вам будет достаточно.

3

В дамской комнате Примула освежила макияж и поправила прическу а-ля Брижит Бордо из фильма «Бабета идет на войну». Она любила себя чрезмерно. Той всепоглощающей любовью, которая скорее отличает чувство матери к своему дитя, нежели эгоистичное обожание, свойственное ценителям собственной внешности. Даже сестру она любила по-особому. Как отражение в ней самой себя. В то же время жена Птицееда не была до конца уверена в том, кто она: Примула или Орхидея.

Она убрала косметичку в клатч. Все шло по плану. Птицеед поддался ее уговорам и обошелся без пресных посиделок в каком-нибудь из фешенебельных ресторанов Москвы. Поначалу он не хотел ехать во Францию, даже выпалил сгоряча, что продаст этот треклятый особняк, а вырученные деньги обналичит и сожжет в камине. Но передумал. В столицу пришли дожди и этим испортили модельеру настроение. Он ненавидел сырость, поэтому и покинул однажды Петербург, где вырос и впервые женился.

Пригород Орлеана радовал цветущей зеленью, искрящейся изумрудными переливами. Французское лето дышало терпкостью луга, смешавшейся с влажным дыханием Луары. Солнце, вытканное на небесном жаккарде, распустило свои лепестки и высунувшись цветком наружу, озарило долину медовым сиянием. Из амфор, которые мраморные нимфы водрузили себе на плечи, стекала в фонтан голубая вода. На его верхушке, подпираемой тремя вставшими на дыбы гиппокампусами, журчала жидкая лазурь. Она переливалась через край неглубокой раковины, падая серебристыми брызгами на круглый, белокаменный постамент.

Добраться до фонтана не минуя лабиринт было невозможно. Этим Вальдшнеп охотно пользовался, завлекая сюда девушек под различными предлогами. Орхидея разумеется знала о его увлечениях, но всякий раз изображала искреннее удивление, когда кто-нибудь брал на себя смелость развенчать образ примерного семьянина, которым среди домашних прикидывался Вальдшнеп.

Примула вышла в коридор и устремилась к лестнице. У самых ступеней она свернула вправо, и убедившись, что никто ее не заметил, зашла в библиотеку. Тихонько притворила за собой дверь. Они условились прятать письма друг другу во втором томе «Les Mystères de Paris 7 7 Имеется в виду роман Эжена Сю «Парижские тайны». ». Девушка без труда нашла искомый стеллаж и нужную полку. Библиотека досталась Птицееду от прежнего хозяина. Она была пропитана духом biedermeier , что и побудило модельера, питающего страсть к старине и пассеисту по натуре, сохранить ее в первозданном виде. Громоздкий напольный глобус отсылал к викторианской эпохе. Примула привела его в движение. Шар медленно зашевелился и перед взглядом девушки дважды проплыли материки и океаны. Встретив в застекленной дверце шкафа свою тусклую копию, Примула кротко кивнула ей как сообщнице. Розовый конверт пах сандаловым деревом. Убрав письмо в сумочку, жена Птицееда спешно покинула помещение.

Он стоял возле фонтана, окруженный пестрыми клумбами. Солнце пекло нещадно. Вальдшнеп снял пиджак и бросил его на скамейку с кованой спинкой. «Скорей бы этот день кончился», – подумал он. Ему вспомнилось, как отец впервые привез его сюда. В ту пору Птицеед еще не знал, каково это быть разведенным. Вальдшнепу приглянулась одна девушка, его ровесница. Он встречал ее каждую субботу. Она гостила у садовника. Качалась на качелях и спускалась по склону в перелесок фотографировать насекомых. Из подслушанных разговоров Вальдшнеп узнал, что ее зовут Соланж. Однажды он поймал для нее богомола и посадил его в банку. Принес ей в знак добрых намерений. С великой торжественностью он вручил плененное насекомое, будто стеклянная тюрьма с букашкой внутри была чем-то сравнимым со Священным Граалем. Она что-то протараторила по-французски, а после освободила узника, стряхнув его в траву. Вальдшнеп расценил этот жест чересчур превратно и ушел от нее обиженный. Тем же вечером он рассказал обо всем матери. Она, потягивая оранжад, лишь посмеялась: «В твоей жизни будет очень много прекрасных девиц, Олежек!». Слабое утешение. Вальдшнеп часто подглядывал за своей зазнобой, а отец, зная о мытарствах сына, акцентировал внимание на его привилегированном положении.

– Она всего лишь дочь садовника. Не более. В то время как ты, – Птицеед ткнул Вальдшнепу пальцем в грудь. – Хозяин.

Четырнадцатилетний Вальдшнеп усвоил урок очень быстро. Именно в ту пору стала раскрываться его подлинная сущность. Неделю спустя он оставил на качелях букет тюльпанов, а еще через неделю подкараулил Соланж у реки, куда она любила наведываться в поисках натуры для своих карандашных набросков.

Вальдшнеп позвал ее прогуляться к фонтану. Девушка была в лабиринте лишь раз, и то тайком от отца и Птицееда. Последний запретил прислуге устраивать экскурсии для родственников.

Под защитой Вальдшнепа, Соланж не боялась нарушить правило. По правде сказать, авантюрная сторона этого тайного моциона привлекала ее больше, чем юноша, напросившийся в проводники и телохранители.

Черты женщины уже проступали на лице девочки-подростка. Оно утратило ребяческую мягкость и заострилось. Рисунок губ сделался четче. А грудь, не до конца сформировавшаяся, тем не менее обрела соблазнительную для Вальдшнепа форму.

Бук, в тени которого он будет прятаться с Франсуазой был посажен только пару месяцев назад, отчего лабиринт сторожить было некому.