Свят Василев - Искусство отпирать замки. Пособие для разорителей гнезд и всех сопричастных

Птицеед не внял словам Гвоздики, разглядев в ее самоотверженности признаки некой хитроумной уловки. Он вдруг осознал, что ребенок Фиалки, будучи одной с ним крови, беспредельно одинок и беспомощен. Он зашел в детскую (чего не делал никогда) и впервые взял сына на руки: «Ты попал к самому ужасному отцу на свете. Твоей маме не повезло встретить меня. Но я обещаю, что сделаю тебя счастливым».

– Он правда так сказал? – спросила Примула. Ее обнаженная нога, высунувшаяся из- под одеяла, была как бы продолжением озвученного вопроса.

Они лежали на красных простынях как два иероглифа, вышитые на ткани. Страсть, сковавшая их тридцать минут назад в нерушимых объятиях уже остыла, испарившись ароматом недавней близости: смеси пота и тепла возбужденных тел.

Из колонок доносился одурманивающий вокал Элисон Моссхарт:

When I hear your name

It’s like a freight train

Shake shake shake shake

Shaking me

Off my tracks 15 15 Отрывок из песни The Kills «Days of Why and How» Звучание твоего имени Подобно товарному поезду Встряска за встряской, Встряска за встряской На моем пути (англ.). .

– Я в этом не уверен. Всякий раз папа что-то меняет в своей истории, поэтому… – Зяблик многозначительно вздохнул.

– Нельзя знать наверняка, – улыбнулась Примула и чмокнула его в щеку. —Меня позабавили те прозвища, которые он всем нам изобрел. Говоришь, он книгу пишет.

– Похоже на то. Знаешь ведь не хуже меня, он с техникой не особо дружит. Подключил зачем-то к файлам своим облачный сервис, забыл, наверное, что у нас семейный аккаунт. Вот я и увидел рукопись. Он ее сразу оттуда удалил, но я успел сделать копию.

– Шустрик, —Примула придвинулась к Зяблику. Он приобнял девушку и передал ей зажженную одну на двоих сигарету.

– Это что-то вроде мемуаров. Я целиком ее не читал, да она и не закончена, как мне кажется.

– Думаешь, твой папа решил податься в писатели?

– А почему нет, Примула?

– Не называй меня так! – девушка скорчила гримасу и ущипнула юношу за сосок.

– Ай, больно!

– Тебе значит можно меня кусать где вздумается, а ты у нас значит, неприкасаемый? – сказав это, Примула выпустила вверх тоненькую струйку голубого дыма, – люблю «Sobranie».

– Хочешь знать, о чем он пишет?

– А ты как думаешь?

– Что за манера отвечать вопросом на вопрос?

– Что за манера спать с женой своего отца?

– Мне не по душе такая ирония.

– Брось, ты же сам сказал, он пообещал сделать тебя счастливым. Ты счастлив?

– Да, – Зяблик затянулся сигаретой.

– Вот и все. Ты никому ничего не должен.

– Ты сама начала этот разговор.

– Я его и закончила. Лучше поцелуй меня.

– Юноша повиновался. Шею девушки обдало жаром.

– Мальчик не от мира сего… – простонала она. – Кто это выдумал?

– Серафима.

– Меньше ее слушай. Она чокнутая. Ума не приложу, чего это она моей сестре так нравится?!

– У нее спрашивать не пробовала?

– Скажешь тоже, мы хоть и сестры, но близкими друзьями нас не назовешь.

Shake shake shake shake

Shaking me

Off my tracks

На припеве их губы встретились. Примула потушила окурок в пепельнице и уронила руку Зяблику на плечо. Он повис над девушкой, осыпая ее поцелуями.

– Хочешь сказать, она про нас ничего не знает?

– Конечно, дурачок! Понравилось бы твоему отцу, что ты спишь с его молодой женушкой?

– Опять ты за свое! Будем считать, я заочно получил тебя по наследству.

Примула рассмеялась:

– Все лучшее – детям!

5

– Джину?

– Обойдусь, – Каракурт расстегнул пиджак и уселся в кресло. Его руки, унизанные перстнями, сцепились на колене в замок.

– А я, пожалуй, выпью, – Птицеед наполнил бокал и отсалютовав его своему гостью, сделал небольшой глоток.

Комната была залита светом. В просторном кабинете, совмещающем в себе парижский лоск и английскую сдержанность, модельер проводил большую часть времени. Здесь он принимал гостей, делал эскизы и наслаждался одиночеством. Умеренная цветовая гамма помогала настроиться на правильный лад, а вычурная мебель (привет из другой эпохи), помимо эстетического удовольствия была вполне функциональна и казалась Птицееду свидетельством его тождества сильным мира сего.

– Что случилось? – Каракурт выжидающе посмотрел на собеседника. – Очень сомневаюсь, что ты пригласил меня только ради того, чтобы предложить выпивку?

– Ты как всегда проницателен.

– Не будь я проницательным, я бы не стал тем, кем ты меня сейчас видишь. Все мы в той или иной степени провидцы и оракулы.

– Я слышу в твоем голосе нетерпение. Торопишься к своему бойфренду?

– Не люблю пустых разговоров и хождения вокруг да около. Вот и все.

– Я тебя понял, – Птицеед осушил бокал и поставил его рядом с бутылкой джина, – Скажи, старина, я по-твоему хороший человек?

– Есть множество вещей, за которые тебя можно осуждать. Тем не менее, на роль злодея ты не годишься. На старости лет поддался рефлексии?

– Меня гложет странное чувство. Будто я совершил какую-то чудовищную ошибку. День назад, год назад, полвека назад, не знаю. Но точно совершил.

– Хочешь скажу какую?

Птицеед кивнул.

– Ты подпустил к себе красоту, которая слишком дорого стоит. Юлия Подгорная, впрочем, как и ее сестра, не девочка-аксессуар, а настоящая хищница. Этот фамильный тандем зарится на твое имя. Как дизайнеры они достаточно перспективны, но стоит ли им доверять?

– Тебя смущает, что я слишком поспешно женился?

– Как ценитель женской красоты, я понимаю, что тобой двигало. Вот только целуя Венере руки, ты не заметил шипящих змей у нее на голове. Подгорные слишком на многое претендуют. Будь у них третья сестра они бы твоего Пашку на ней женили.

– Представь себе, они уже это сделали, – Птицеед подавил горький смешок. – Минувшей зимой ко мне наведался один коллекционер. Уверял, что в этом доме в начале прошлого века жил некий барон, страстно увлекающийся поиском старинных фолиантов. Попросил моего дозволения осмотреть библиотеку. Я согласился шутки ради. Ничего он, разумеется, не нашел. Зато я, перелистывая от скуки «Парижские тайны», обнаружил письмо. На клапане алела сургучная печать, сделанная по оттиску, придуманному Павлом. Медуза, оплетающая щупальцами трезубец. Внутри лежал сложенный вдвое лист бумаги. Слащавые бредни моего младшего, адресованные его теперешней мачехе.

– Шутишь!

– Нисколько. Читая его пространные любовные излияния, я не испытал боли. По правде сказать, я вообще ничего не почувствовал. Найденное мною письмо, определенно было не первым. Исходя из его содержания, я понял, что, Юля отвечает Пашке взаимностью.

– Ты поговорил с ним?

– Предпочел делать вид, что ничего не знаю. Подменил конверт и положил письмо на место.

– Но почему?!

– Цугцванг 16 16 Ситуация в шахматах, когда любой ход игрока ведет к ухудшению его положения. .