Илья Тамигин - Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной любви

Он подошел к доске и заскрипел мелом. Класс старательно копировал в прошнурованные и опечатанные тетради.

– Видите? Число случаев растет от столетия к столетию! Это не может не радовать!

Прозвенел звонок.

– Все свободны! А тебя, Вагабонд, я попрошу остаться.

Класс опустел. Преподаватель жестом предложил Вагабонду пересесть поближе.

– Есть мнение послать тебя на Землю. Будешь Исполнителем Желаний. У тебя, ведь, уже есть опыт подобной работы?

– Так точно! Я Золотой Рыбкой был!

– А, так это про тебя Пушкин писал?

– Так точно, про меня. Один эпизод отразил. Откуда только узнал-то!

– Тогда, так: примешь образ женщины, поселишься в деревне Ворсино, в Подмосковье. Будешь исполнять желания людей. Но только ясно сформулированные! Конкретное желание – соответствующее исполнение! Ни на миллиметр в сторону, чтобы конфуза не вышло, как с… ну, ты помнишь, с тем, который джинн из бутылки! Это первое. Второе: среди людей сейчас появилось несколько Гениев. Найдешь, поможешь им себя реализовать. И, наконец, самое главное: только что возникла новая Большая Любовь. Твоя задача: наблюдать, опекать, но в отношения не вмешиваться. Вопросы есть?

– А если у этой пары, ну, у которой Любовь, желания возникнут, и они на меня выйдут, исполнять тоже?

– Ну, конечно!

– А без их просьбы можно им что-нибудь приятное сделать?

– Г-м… Можно, но смотря по обстоятельствам, и чтобы не выглядело Чудом.

– Так точно! Разрешите приступить к выполнению?

– Разрешаю. Следующий семинар через восемьдесят лет, не опаздывай. Свободен!

– Есть! – Вагабонд, ангел второй статьи, повернулся через левое плечо и вышел из аудитории строевым шагом.

Тем ранним утром 7-го мая в двухкомнатной хрущевке стоял тяжелый дух спиртного и табачного перегара, ибо гуляли уже третьи сутки, делая лишь кратковременные вылазки в Гастроном за пополнением горючего. На столе в живописном натюрморте причудливо компоновались пустые бутылки (угадайте, из-под чего!), консервные банки, недоеденная заветрившаяся «любительская» колбаса, грязные тарелки с окурками и стаканы. Родители всех участников пребывали до конца праздников на даче, поэтому помех народному гулянью не было. Май робко стучался в окно ещё не набравшими летнюю упругость солнечными лучами. Оные лучи, пошарив по интерьеру, высвечивали золотую бахрому эполет и витые шнуры аксельбантов висящего на плечиках кителя с голубыми петлицами ВДВ, а также потертый чемодан с художественно исполненной надписью: «Дембель-1984». Вне всякого сомнения, повод для празднования был самый что ни на есть уважительный – не каждый день человек из армии приходит!

На пороге совмещенного санузла нетерпеливо сучила длинными балеринистыми ногами Марина, сестра Михаила, завернутая в линялый, не по размеру, чужой халат.

– Сережка, выходи! Мне в тубзик надо! – жалобно, и в то же время злобно канючила она.

– Я в ванне, Мариш! Только-только оживать начал! – донесся сопровождаемый плеском воды ответ.

– Да я же сейчас обоссусь! – отбросив всякую деликатность, завопила Марина, – Вылезай скорей!

В санузле послышалось движение, шлепанье босых ног и щелчок задвижки.

– Не заперто, входи!

Девушка вихрем ворвалась в вожделенное помещение и плюхнулась на унитаз.

– Не подсматривай, извращенец! – строго потребовала она, – Мишке скажу!

– Больно надо! – ворчливо отозвался из-за пластиковой занавески Сергей.

Раздалось мелодичное журчание, сопровождаемое блаженными вздохами облегчения. Затем на долгую минуту воцарилась тишина.

– Сереж!

– А?

– Погода хорошая, солнышко… Может, возьмем пивка и на природу двинемся?

– Мысль! Растолкай своего, совет держать будем!

Через полчаса за столом собрались вся компания: свежедембельнутый Сергей, он же хозяин квартиры; лучший друг Михаил с сестрой Мариной; её коллега по кордебалету Оля, подруга Михаила; Маришкин новый кадр Виталик и Лена, соседка и одноклассница Сергея, дождавшаяся его из армии (заметим: редкий случай!).

– Товарищи! Поступило предложение продолжить празднование на природе. Так сказать, организовать выездную сессию, – шумно отхлебнув трижды женатого чаю провозгласил Сергей.

– Погода шепчет: займи рубь и опохмелись! – утробно хохотнул Виталик, – Поддерживаю! Пивко на природе ещё вкуснее и ядренéе!

Михаил довольно хлопнул Марину по плечу:

– Молодец, сеструха! Правильные идеи генерируешь!

– Дурак! – взвизгнула она возмущенно, – Силу-то, рассчитывай! Синяк же будет!

– А я чо… Я – ничо… – смутился брат и неуклюже погладил ушибленное место.

Лена и Оля присоединились к мнению коллектива.

– Так, Мишка и Маришка! Идите за машиной! – деловито принялся раздавать ценные указания Сергей, – А вы, девчата, быстренько приберитесь маленько, устроили тут срач, понимаешь!

– Кто устроил? Мы? – раздался возмущенный дуэт.

– И вы тоже! Шнелль, шнелль!

Михаил с Мариной ушли, ибо добывать машину надлежало вдвоем: Михаил умел водить, а Марина – упрашивать деда. Дед, отставной генерал, если и давал ключи, то разрешал им кататься на его ЗИМе только вдвоем, наивно полагая, что внучка не допустит всяких безобразий и глупостей, на которые горазд балбес-внук.

Идти было недалеко, два квартала. Войдя в подъезд старого, тридцатых годов постройки, дома, Михаил нажал кнопку вызова лифта, пробормотав при этом:

– Пепелац, однако!

Решетчатая шахта позволяла видеть, как кабина, громыхая и лязгая, неторопливо спускается из верхних слоёв атмосферы.

У двери дедовой квартиры Марина оглядела брата и пригладила ему волосы.

– Горе моё небритое, – вздохнула она, – Дыши, что ли, носом, а то дед учует выхлоп и тачку не даст!

– Яволь! – покладисто кивнуло небритое трое суток «горе».

Дед открыл дверь не сразу, ибо разговаривал по телефону и бросить трубку было никак нельзя. При виде внуков его усы, как стрелка барометра, поползли вверх.

– О, какие люди! Милости прошу в горницу!

По натертому мастикой паркету брат и сестра не разуваясь прошли в гостиную, ибо тапочки для гостей в этой квартире считались нонзенсом. Михаил, памятуя о перегаре, приземлился на диван, чтобы быть от деда на некотором расстоянии, а Марина села рядом со стариком за стол.

– Кофейку выпьете? Клава как раз сварила, – спросил хозяин апартаментов и по гусарски щелкнул подтяжками.

Получив утвердительный ответ, рявкнул:

– Клаша! Накрывай на троих! Ко мне внуки припожаловали!

Домработница внесла поднос с фарфоровым кофейником, тремя изящными чашками, сахарницей и молочником, а также овсяным печеньем. Сервиз был праздничный – трофейный, вывезенный из Германии в 1946 году, и внуки поняли, что дед в хорошем настроении, а значит, скорее всего, выцыганить машину выгорит!