Илья Тамигин - Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной любви

Через час приехали на место. ЗИМ, тяжело переваливаясь на кочковатой лесной дороге, выехал на берег реки. Там, как и предполагалось, никого не было.

Лес подходил к берегу совсем вплотную, широким клином отделяя реку от зеленеющего километрах в трёх колхозного поля. Вода в реке была чистая, вся муть половодья уже успела осесть. Приятный песчаный уединенный пляжик был главным козырем этого места: летом здесь можно было купаться и загорать голышом, нипочем посторонние не увидят!

Выгрузив припасы и разбив лагерь, мужчины набрали дровишек для костра. Девушки, подобрав подолы, ходили босиком по воде и кокетливо повизгивали. Вода была холодновата – начало Мая, что вы хотите!

– Девчонки! Идите сюда! Щас костер разжигаем! – позвал Сергей, вкладывая в свой призыв некую особую значительность, ибо костер есть центральное событие пикника, из-за которого, собственно, и затевался выезд на плэнер.

Куча хворосту была большая, ибо для шашлыков требовалось много углей, но сложена была бестолково, а потому гореть никак не желала, как ни пытались раздувать пламя от подсовываемых старых газет.

– Настоящий пионер должен уметь разжигать костер с одной спички! – нравоучительно заметил Сергей красному и потному Виталику, взявшему на себя роль кострового.

– С одной спички, ага! – пропыхтел тот, – И с одной канистры бензина! Миш, а Миш! Дай шланг, я бензину отсосу маленечко!

Шланг был выдан, отсос произведен, и костер, наконец, запылал.

– Ну, такое дело надо отпраздновать! – воодушевленно заявил Виталик, зубами срывая полиэтиленовую пробку с бутылки ёмкостью ноль восемь, – Поднимем бокалы, содвинем их разом!

В эмалированные и пластмассовые кружки забулькал портвейн «Кавказ», ибо было решено от водки воздержаться, чтобы отдохнуть от пьянства.

Михаил накрыл свою кружку ладонью.

– Я пить не буду!

– Почему?! – дружно изумился коллектив.

– Дед винище запретил употреблять внутрь. Только «Боржом» можно!

Заявление прозвучало веско. Народ впечатлился. Сергей достал бутылку «Боржома» и, пытливо заглядывая другу в глаза, медленно откупорил. Он подозревал какую-то шутку, розыгрыш. Типа, сейчас Мишка повернется спиной, а там надпись: «Выпьем мы сейчас „Боржом“ и тихонечко заржем!». Или наберет в рот воды, а потом выпустит на подбородок красную краску, ну, вроде кровь, захрипит и задергается со словами: «Отравили, гады!». Нечто подобное они уже неоднократно отмачивали, каждый раз с грандиозным успехом. Но Михаил взял бутылку и отпил как ни в чем не бывало.

– И когда мы должны смеяться? – напряженным голосом вопросила Марина, тоже ожидавшая от братца чего-нибудь эдакого.

– Да, прямо сейчас можете!

Все хихикнули, но как-то неуверенно, и осторожно выпили портвейн, опасаясь подмены на подкрашенный спирт или подмеса в благородный напиток чего-нибудь, вроде пургена. А что, с Мишки станется! Но портвейн оказался самым настоящим, правильным… Странно!

Постепенно все успокоились и забыли про странный розыгрыш в кавычках. А Михаил и не разыгрывал, просто не хотел пьянствовать, желая сохранить ясность мыслей. Жуя бутерброд с колбасой, он попытался вспомнить лицо той девушки… Получилось! Эх, бумагу не взял! Ну, ничего, дома нарисует портрет по памяти.

Народное гулянье шло своим чередом. Всем от портвейна стало легко и весело, Сергей настроил гитару и стал исполнять балладу Высоцкого:

Как в однажды в славном том государстве,

Где не войн, ни катаклизмов, ни бурь,

Поселился дикий вепрь агромадный:

То ли буйвол, то ли бык, то ли тур!

Девчата смеялись и подпевали рефрен, Виталик вскочил и пытался изобразить действие баллады пантомимой. Получалось очень забавно!

Затем костер прогорел, угли собрали в кучку и укрепили над ними шампуры с купленной в кулинарии маринованной свининой. Жир с шипением капал на угли и сгорал синим пламенем, оставляя в воздухе приятный запах, присущий только шашлыку на открытом огне.

– Готово, пожалуй! – попробовав кусочек, решил Виталик, – Навались, орда!

Шампуры расхватали и впились в сочное мясо крепкими молодыми зубами. Один Михаил ел без особого аппетита. Оля с тревогой поглядывала на него. Они были вместе уже целый месяц, парень ей сильно нравился, да и она ему не была безразлична: звонит почти каждый день, портрет нарисовал, в кафе-мороженое приглашал, в кино ходили три раза. Ну, и это-самое… Отношения хотелось развивать и укреплять! Но сегодня миленок был какой-то вялый и задумчивый. Может быть, попытаться его расшевелить? Она придвинулась ближе и обняла парня за шею. Не отстранился, но и не показал, что ему приятно. Решила попозже устроить ему сеанс кустотерапии, а то что это за выезд на природу без этого-самого?

Приговоренные к истреблению посредством поедания шашлыки, жалобно попискивая, исчезли в желудках.

– Всё выпито, всё сожрато! – вздохнув, резюмировал Сергей, вороша угли несгоревшей веткой.

Затем снова взял гитару и запел:

Дым костра создает уют,

Искры гаснут в полете сами…

Лена и Марина пошли к речке мыть посуду, Виталик увязался с ними, заявив, что хочет искупаться. Воспользовавшись моментом, Оля предложила Михаилу прогуляться в лес, за цветами. Тот согласился: почему не размять ноги? На самом деле Олю интересовал только Цветок Счастья. Ну, ты знаешь, Читатель: этакий красный колокольчик на длинном мясистом стебле, с двумя клубнями у корня.

Сергей, оставшийся в одиночестве, некоторое время задумчиво курил, сплевывая в костер и попадая каждый раз, затем, ощутив зов природы, поднялся и направился в лес. Пройдя метров пятьдесят, он не нашел подходящего места и двинулся дальше. О, вот и подходящее поваленное дерево! И лопухи рядом как раз такие, как надо! Аккуратно устроившись в развилке, как на унитазе, он закурил сигаретку, предварительно сорвав лопух, чтобы не тянуться потом. В голове от портвейна и шашлыков стоял приятный туман. Физиологический процесс был близок к завершению, как вдруг…

Между деревьями, метрах в ста, по опушке проехал джип в камуфляжной раскраске! Не наш, не советский! Затем – ещё один, такой же. На душе стало тревожно, но осознание ситуации ещё не произошло. Несколько пехотинцев с винтовками М16, в касках и натуральной американской форме с закатанными рукавами прошли совсем близко, метрах в тридцати. И только тогда весь ужас происходящего молнией ударил в мозг.

«Началось! Война!» – холодея, подумал свежедембельнутый рядовой, каждый день накачиваемый на политзанятиях информацией о коварных планах главного потенциального противника, – «Это же десант! Американцы десант высадили!».

Он бегом устремился в сторону лагеря. На четвереньках, чтобы не заметили враги! Свернувшиеся жгутом на щиколотках штаны мешали двигаться, но останавливаться, чтобы надеть их, было некогда, ибо опасно. Метров через полтораста наткнулся на Михаила и Олю. Девушка была, как бы это сказать… слегка обнажена, и сосредоточенно возилась с заевшей молнией на брюках парня. Михаил вяло сопротивлялся.