Анна Емельянова - Пантелеимон

Остановившись возле развалин, вокруг которых, как ни в чем не бывало, сновали люди, Пантолеон печально рассматривал их. Этот храм был воздвигнут почти двадцать лет назад. В нем проповедовалось евангелие даже в очень тяжелые для христиан времена. И вот что осталось от него – камни.

– Когда сгорел Храм? – спросил Пантолеон у гончара, сушившего возле развалин свои амфоры.

– Зимой, – сказал гончар. – Август согнал сюда всех пленных христиан, а затем распорядился их сжечь. Разве ты не слышал об этом?

– Нет, – покачал головой Пантолеон, который никогда не прислушивался к разговорам на улицах, а дома отец предпочитал не обсуждать государственные дела Рима.

Он вспомнил, как однажды зимой вдруг проснулся от едва уловимого запаха дыма, проникавшего в окно. Весь следующий день ему пришлось быть с отцом, но, даже не покидая дом, он ощущал, как в воздухе пахнет пожаром.

– Это горел Храм! – пробормотал он.

Его душа сжалась от сочувствия к несчастным христианам, которые гибли в огне, запертые в стенах огромного здания. В его очах появились слезы. Острая боль пронзила сердце. Сжав кулаки, он взглянул на гончара.

– Сколько человек сгорело в Храме? – осведомился он.

– Более десяти тысяч! Их вопли были слышны всем, кто собрался вблизи пылающего здания! Чудовищная ночь! – вздохнул гончар.

По лицу Пантолеона текли слезы. Он сел на почерневший камень и, проведя ладонью, стер слой золы, увидав изображение рабы Ихтис. Символ христиан, придуманный апостолами. Спустя почти триста лет после того, как возникло христианство, значение символа «ихтис» знали даже язычники. Аббревиатура слов – Иисус Христос, Сын Бога, Спаситель.

Пантолеон подумал о гонениях, устроенных нынешними Августами. Раньше христианам тоже приходилось нелегко. Их религию часто подвергали преследованиям. Многие римляне считали, что она вредит давним традициям подданных. И все же христиан становилось все больше. Бывали периоды, когда им не запрещалось даже возводить собственные храмы, подобные грандиозному никомидийскому храму, в котором сгорело более десяти тысяч верующих.

Разве ради веры в Аполлона, Юпитера или Артемиду мы способны жертвовать собой? – прошептал Пантолеон. – Нет. Потому что христианство имеет особую власть над человеческими сердцами.

Поднявшись, он неторопливо прошелся по площади. Со всех сторон руины храма напоминали ему о былом размере здания. В течение долгих лет здесь возносились молитвы, и всего за одну ночь тут погибли тысячи людей, верующих во Христа. Вопли женщин, детей, стариков, юношей соединялись в единый гул, тонущий в потрескивании пламени и криках собравшейся толпы.

Оставив площадь, Пантолеон в течении всего дня ходил по городу в одиночестве. Он много думал о Ермолае. Несомненно, пресвитер мог рассказать ему о христианстве более подробно, нежели накануне.

Пересекая улицы, он видел издали распятых мучеников. Их тела разлагались под вечным зноем, царившим в Никомидии. Следуя вдоль стен императорского дворца, он не испытывал восторга перед изысканностью этого архитектурного ансамбля, сооруженного Диоклетианом. Думая о жертвах нынешних гонений, Пантолеон гневался на Августов. Дворец охраняли преторианцы, чьи шлемы и наконечники копий вспыхивали в лучах заката. Пантолеон никогда не был во дворце, но знал, что Евфросин посещает семью Максимиана, когда западный Август приезжает в Вифинию. Он вдруг вообразил, что Диоклетиан, возможно, и сейчас вершит суд над кем-нибудь из христиан, и уже через несколько часов несчастных ждет жестокая казнь. При этих мыслях ему стало не по себе.

Опустив голову, глядя лишь под ноги, он свернул на хорошо знакомую ему тихую улочку и уверенно приблизился к запертым воротам, возле дома, где жил Ермолай. Поколебавшись несколько секунд, словно борясь со смущением, Пантолеон постучал в них.

Юноша, вышедший к гостю, был всего на пару лет старше Пантолеона. Он хмуро разглядывал неожиданного визитера, пытаясь понять, что могло ему понадобиться от пресвитера.

– Я пришел к Ермолаю, – говорил Пантолеон. – Вчера мы познакомились на здешней улице. Он утверждал, что я найду его у вас, если захочу.

Вспомнив о знакомстве Ермолая, вызвавшем недовольство Ермиппа, юноша, встретивший Пантолеона, кивнул.

– Да, я помню, что пресвитер рассказывал нам о тебе. Иди за мной. Я провожу тебя к нему.

Впустив Пантолеона в сад, юноша плотно запер ворота.

– Мы очень осторожны, – сказал он. – Меня зовут Ермократ. А дом принадлежит Ермиппу, давнему участнику нашей общины.

Следом за Ермократом, Пантолеон направился по узкой дорожке вглубь сада. Сквозь кусты и деревья сияли трепещущие от ветра огни масляных ламп, стоявших на каменном столе. За столом сидел Ермолай, потягивая разбавленное вино. При виде Пантолеона он нисколько не удивился.

Ήξερα ότι απαγορεύσεις, – сказал он. – Видит Бог, что я не мог в тебе ошибиться.

– Мы успели познакомиться, – улыбнулся Ермократ, неожиданно смягчившись. – Если вы, Ермолай, доверяете сему юноше, то и я буду ему доверять.

– Конечно, я доверю нашему гостю, – ответил Ермолай. – Присаживайся, Пантолеон. Выпей со мной вина, попробуй великолепный пирог с ягодами.

– Благодарю, – молви Пантолеон, покорно сев на скамейку, напротив Ермолая. _ Но я пришел к вам вовсе не для того, чтобы ужинать. Я хочу услышать вновь о христианстве.

– Оставь нас, – велел Ермолай, повернувшись к Ермократу и, когда тот скрылся в доме, налил в стоявший возле Пантолеона оловянный стакан вина из высокой ойнохои. – Вкус этого напитка словно возвращает меня в пору юности. Тогда умели делать восхитительное вино.

Но Пантолеон лишь повертел в длинных пальцах стакан и отодвинул его.

– Сегодня днем я был возле сожженного по приказу Диоклетиана храма, – мрачно сказал он. – До сих пор на площади лежат обгоревшие руины. Это знание построили, когда я только родился. В нем проводилось множество служб, на которое ходила моя мать, Еввула.

– Несколько тысяч человек сгорело в этом храме, – произнес Ермолай. – Но они отдали жизнь за то, во что верили.

– Но почему христианство имеет такую власть над сердцами?!

– Потому что каждое сердце открыто для любви, а Христос учил нас любить. Самая высшая любовь- это любовь ко всему человечеству, Пантолеон. Умение прощать. Умение творить добро. Умение не превозноситься над остальными, невзирая на собственные заслуги. Лишь достигнув этого, мы в полной мере можем познать истину.

– И вы ее познали? – прошептал Пантолеон.

– Да, ибо мне очень хотелось ее познать, – печально ответил Ермолай. – Знаешь, нынче Диоклетиан уехал в Рим. Его ждет праздник по случаю двадцатилетия царствования. Возможно, что через несколько месяцев на троне уже будет сидеть его наследник. цезарь Галерий. Хотя более вероятно то, что Максимиан не захочет добровольно покидать свой престол, и в государстве вспыхнет смута. Как бы там ни было, распри между ними не избавят их от общего врага, который их объединяет —от христиан. Но они не понимают, что воюя с нами, они воют с самим Христом. А Христос не может потерпеть поражение, потому что Он – Бог. Мы, люди, пожертвовавшие собой ради веры, – лишь солдаты, погибшие на поле боя.