Владилен Елеонский - Оберег

Вместо того, чтобы срывать на чем-нибудь или на ком-нибудь зло или дуться в углу как мышь на крупу, она стала помогать мне налаживать контакт с моими ученицами. О, это действительно было отнюдь не простым делом!

Все они были, как правило, молоденькими, и по разным причинам, – обстановка в семье, влияние подруг и социальных сетей, несчастный роман, промывка мозгов по телевизору, – имели много дури в голове. Милена в непринужденной обстановке «между нами девочками» говорила им тет-а-тет что-то, и после этого они вначале задумывались, а затем вдруг начинали ловить каждое мое слово.

Ах, молодость, молодость! Ты всегда мнишь себя правой и не умеешь слушать. Милена волшебным образом превращала моих легкомысленных беззаботных девочек во внимательных и дотошных учениц, и дела пошли гораздо плодотворнее.

Как-то раз я попытался узнать у нее, в чем секрет. Она долго отнекивалась, а в один из восхитительных вечеров, когда мы стояли на корме, провожая закат, и мой ручной дельфин забавно плескался неподалеку, она вдруг нежно обвила рукой мою талию и сказала:

– Сережа, ты просил рассказать мой секрет.

– Да, кстати, в самом деле, скажи, наконец, Мила, как у тебя так здорово получается?

– Здесь нет никакого секрета.

– Неужели?

– Я им ставлю послушать мои звукозаписи до и после знакомства с тобой, вот и все.

В самом деле, как просто! А я-то думал…

Сарафанное радио быстро разнесло слух обо мне, и многие наши миллионеры, и миллиардеры, давно мечтавшие о том, чтобы их дочери или любовницы стали известными певицами, выстроились ко мне в очередь. «Если она хоть раз мелькнет по телевизору, заплачу немеряно», – вот формула сделки, которую они стали как один наперебой предлагать мне.

Рогожин, кажется, оттаял и начал снова довольно потирать руки, подсчитывая в уме прибыль. Теперь, кроме телевидения, радио и гастролей, появилась еще одна крутая статья доходов.

В редкие часы досуга мы с Миленой наслаждались уединением и возможностью побыть вместе. Мой дельфин, который теперь неотступно сопровождал наше судно, словно даму кавалер, тоже полюбил ее, и как-то раз она даже плавала у него на спине в открытом море, под моим чутким надзором, естественно.

Так проходили мои дни. Если я оставался ночью на палубе один, то неизменно смотрел на своей перстень, а затем поднимал вверх голову и благодарил таинственное звездное небо за то счастье, которое оно мне так щедро подарило. Тогда я, конечно, не мог знать, какое испытание готовит мне судьба, и никакого плохого предчувствия у меня не было.

Некоторые творческие группы приезжали по второму разу, а «Бабушкины огурчики» гостили у меня на яхте целых три раза. Никогда не знаешь, что и когда выстрелит, и на Всероссийском конкурсе исполнителей современной песни трио «Бабушкины огурчики» завоевало почетное третье место.

Праздничный банкет в Кремле затянулся в виду присутствия больших руководителей, а на яхте меня с нетерпением ожидала дочь одного известного политика, жаждавшая попасть на Большую сцену. «Бабушкины огурчики» уцепились в Милену буквально клыками, да и не могла она лететь со мной, – утром следующего дня к нам должен был прийти мастер, чтобы собрать завезенную накануне английскую мебель.

У выхода меня перехватил какой-то генерал, один из кураторов конкурса, и потребовал выпить на брудершафт, затем у помощника президента Российской Федерации появилась ко мне пара вопросов о моей жизни и творчестве, в общем, на самолет я опоздал, мне не хватило каких-то пяти минут, и как я ни уговаривал строгих дам, обслуживавших рейс, все было бесполезно. Самолет я видел сквозь стекло в пятидесяти шагах от себя, он все еще стоял с прилипшей к его борту присоской посадочного рукава, а войти в него я не мог, – посадка закончилась. Пришлось возвращаться домой, поскольку ожидать двенадцать часов следующего рейса я не мог физически, – настолько вымотался в те ответственные и напряженные дни.

– Приехали, – сказал таксист, а я и не заметил.

Очнувшись от вязкой не дающей отдыха дремы, я вышел из машины, и промозглый ноябрьский ветер цепко схватил меня за полы плаща. С набережной был хорошо заметен мой балкон, все окна квартиры погрузились в темноту, поэтому я решил, что Милена спит, и постарался войти домой как можно тише.

Едва я вошел, мое внимание привлекли странные звуки, похожие на ритмичные постукивания пальца о палец. Вся квартира в самом деле была погружена во тьму, однако коридор, который вел в ванную комнату, пересекал тонюсенький лучик, он просачивался сквозь плохо прикрытую дверь ванной. Странные звуки, несомненно, доносились оттуда.

Я подкрался к двери, осторожно открыл ее, и перед моими глазами предстала потрясающая картина. Милена с задранным вверх безнадежно испорченным вечерним платьем, упершись ладонями в раковину, стояла перед зеркалом, вся красная, но с каким-то странным безучастным выражением лица, а тихо посапывающий багровый от напряжения Рогожин, не сняв брюк, пристроился к ней сзади и, как было совершенно очевидно, старался на славу. Они были настолько увлечены процессом, что заметили мое не очень отчетливое отражение в зеркале лишь после того, как я достал смартфон, включил камеру и навел ее на них, чтобы запечатлеть на память эту достаточно банальную, но весьма неожиданную для меня сцену.

Все встало на свои места! Я оказался крупным идиотом.

Рогожин, сволочь, подсунул мне вначале в качестве ученицы, а затем жены свою давнюю любовницу. Теперь в этом не могло быть никакого сомнения, достаточно было лишь взглянуть на трепетное соитие, – оно являлось для обоих столь же привычным, сколь и приятным.

Не знаю, чем Рогожин занимался, – карате или таэквондо, а может быть в юности он был королем пацанской подворотни. В следующий миг в воздухе мелькнула его модная черная туфелька. Страшный удар выбил смартфон из моих рук, и он вдребезги разбился, с лета врезавшись в угол стены.

– Срочно лети на Кипр, ковбой драный! Чего приперся, знай свое место…

Это было чересчур. Теперь настала моя очередь вспоминать навыки каскадера «Аква-трюка». Я захлопнул дверь и двинул по ней ногой так, что она раскололась надвое и, слетев с петель, вломилась внутрь. Раздался звон разбитого стекла, в вслед за ним – истошный вопль Милены. Чья-то кровь брызнула на кафель, но мне было все равно.

Ледяная жестокость и жуткая ненависть охватили сердце. «Гады», – вот и все, что я подумал в тот ужасный момент.

А дальше был бракоразводный процесс, который, судя по всему, должен был быть недолгим. Достаточно известный и многоопытный адвокат заверил меня, что имущественные претензии со стороны жены будут отбиты скоро и быстро, и все, кажется, действительно к тому шло.