Диана Шарапова - Взрослая сказка о 90-х в двух вариантах

– А ничё, пап, это наш король. Здравствуйте, дедушка. – Нежный голос звучал романтично сквозь грубую решётку первого этажа. Люди ставили их на последние деньги, боясь краж. Она приветственно машет рукой.

– Нужны они кому-то. – Возопил «дедушка» так громко, что затрещали рамы по всему дому. Высунувшиеся граждане моей республики отреагировали на знакомые ноты голоса.

– Правильно! – Поддержала баба Настя, назло деду переключившая на «Парламентский час». – Бездельники! Торчат там на наши деньги. Ироды!

– Ты иди, иди. – Посоветовала девушка без карниза. И он последовал её словам, а отломанную часть экстерьера кирпичной пятиэтажки прислонил к скамейке. Бесшумно и аккуратно.

Ночь была настроена мрачно. Как сорокалетняя стерва с похмелья. Носок сторожа остался незаштопанным. Лампочку задуло как свечу накануне дьявольской мессы. Ноги узника никак не могли согреться. Колинз опробовал разные способы укутывания, и завертывания, но одеяло не грело. Сколько ни топал стражник левой ногой об пол, но дырочка в носке не исчезала, сквозь неё чувствовалась наступающий ноябрь. Так он и отправился домой, ворча и проклиная всё вокруг. Лампочка на шнуре никак не могла сослаться на неудобный плафон. По неясной причине, провисев с полуночи шесть часов целой в полседьмого перегорела.

– И Луне бы ещё потухнуть! – Нарушил тишину Колинз, он был невольно оживлён вниманием с её стороны.

– Ага! Затмение не в этом году. – Не согласился тот.

– Ты откуда знаешь? – Поддел узник.

– Не тыкай, мне. А то крыс-то быстро запущу.

– Хм! – Шмыгнул носом Колинз и взялся за пальцы ног. – Крыс не боюсь. Я их съем, потому что Николаич без обеда, без ужина оставил за шутку в свой обидный адрес.

– Чё, какой ещё Николиач? – Молодой мускулистый парень, сменщик, заинтересовался.

– Дневальный. При ком он палачом состоит? При Николае Первом. Чей ещё-то? Николаич.

– Ты почему первый? Это я тут первый. А ты по списку что ли?

– В этом корпусе я самый первый во всём, то есть по всему.

– Придурок. Ты по морде сейчас последний в жизни раз схлопочешь и наследников не оставишь, понял, нет? – Много чего вертелось на языке Колинза, если бы стражник не склонился к самому уху. Наутро в камеру водрузили печку-буржуйку.

– Ради одного полумесяца окаянного никто тебе весь корпус топить не собирается. – Заявил дневальный.

– Я ведь и сбежать могу в суматохе. – Выдал свои мысли узник. На это был ответом тяжёлый взгляд сома.

– Тихо там, гаагская жертва! – Лучше бы не видеть жутких морщин на всё лицо от улыбки.

Потрескивая и коптя стену, печка раскалила докрасна свои внутренности. Но это никак не повлияло на одеяло.

– Вот вы и показали своё истинное лицо! – Плаксиво крикнул бывший Первый джентльмен. Он успел отойти от места происшествия далеко, дома на два. – Вам плевать на монархию. Вы равнодушны ко всей вашей жизни, кроме еды и тряпок! – С балкона второго этажа послышался прокуренный гогот и смакующий Байрона голос:

– И крики шлюх ночной порой, Британия, ткут саван твой. – От неожиданности король споткнулся о камень, но удержал равновесие.

– Мяу. – Негромко раздалось за его спиной.

– Уйди! Вон! Брысь!

– Чего орёшь на моё животное? – Тщательно выбритое лицо, явно южного происхождения сверху вниз и обратно оглядело кричавшего.

– Отвяжитесь, денег у меня нет. – Он немного подумал и продолжил. – На всякие глупости. – Но должного эффекта не достиг.

– А на что есть? – Спокойно поинтересовался защитник животного.

– На паспорт. – Ответил король храбро. – Нового образца.

– Ну. – Собеседник явно отдавал инициативу.

ПАРАЛЛЕЛЬ

Ты скажи, ты скажи, чё-те надо, чё-те надо, может дам, может дам, чё ты хошь. (Поп-музыка времён 90-х.)

– Социальный номер, удостоверение пенсионера, и ордер на квартиру.

– Ну. – Мнимый владелец котёнка надеялся, что этот пожилой мужчина не двойник и не обитатель психбольницы.

– Столько хватит? – Небрежно начертал он в чековой книжке.

– Пошли, мой хороший.

В конце концов, темпераментная чугунная особа наскучила субтильному бородачу, и он лёг отсыпаться. Дырка в носке была заштопана. Как говорили в девяностые по телевизору после полуночи – а на сегодня новостей у нас больше нет.

«Культура» (Народное название – Тилигенция)

Ах, что за слово «республика!» Нет, оно значит много, это чушь, будто одно слово не имеет цены. Оно ёмкое красно-червонное, червонно-золотое, чистое золото! Свобода. Иметь, уметь, говорить, делать, знать и всё то же самое с частицей «не». По своему выбору. Сколько нужно свободы? Столько же, сколько и звёзд в космосе, столько же, сколько воды в море, столько, сколько воздуха. Ты скучаешь по кандалам? Боишься своего внутреннего дьявола?

Ах, что за слово «империя»!

Канал показывает молодые годы Великой Октябрьской Революции в Моей Республике.

ПЕРЕСЕЧЕНИЕ

– Двое. Двое связаны общей любовью, Сохраняя её до седин. Двое.

Но становится счастье бедою, если болен любовью один.

(Песня из репертуара Валерия Леонтьева.)

Честно говоря, они просто не подходили друг другу. Но романтическим языком, (как пишут на публичных страницах социальных сетей сейчас – самостоятельно сбывающееся пророчество) она жила в ожидании потери. Случиться может всякое: уедет по делам в недостижимую даль; умрёт о сифилиса или СПИДа; и жениться может, наконец. А ведь как пошла бы ему старая мамина соломенная шляпа. И, если совсем уж мечтать, ковбойское сомбреро! Они бы вместе снимали кино, пели эстрадные песни и ездили в туры по стране.

Наутро в комнате с музыкально одарённой дверью тюремного корпуса раздался скрежет и лязг. Колинз соскочил с топчана и присел рядом с Николаичем, совком выгребающим уголь и золу из печки.

– Страму-то, ваше беспородие, штаны бы одел.

– Это ромашки без стыда выставляют пестики наружу. А чё это ты делаешь?

– Не видишь? Уголёк выгребаю. Чтобы не угореть с тобой на пару. На свою-то чёрную головню погляди-к. – Николаич вынул из кармана кусок разбитого зеркала по краям обклеенного бумагой. Колинзу стало смешно.

– Чего ты теряешься, Николаич? Покрасишь волосы. Считай, даровое омоложение.

– «Ящерице не нужна расчёска». – Колинз прищурился на стражника, цитировавшего мало читаемую книгу «История с узелками» Льюиса Кэрола. – облысел совсем, нечего молодить.

ПАРАЛЛЕЛЬ

Привет, с вами Александр Шаталов, вы смотрите передачу о книгах «Графоман».

– Извини. – Узник признал за собой бестактность. – Не замечал. В ответ он услышал более жёсткие звуки из печи. – А можно мне, уголька оставить, ваше скрыто обстоятельство?